Стук колуна и звон отлетающих мерзлых ясеневых поленьев не отвлекал от грустных размышлений, которые лезли в голову. Он сам сказал Виктору, что после связи подключится к рубке дров и они вместе загрузят ими запасник. Сейчас, наверно, можно было бы на короткое время позвать Виктора в балок и поделиться с ним душевными болями. Мысли возвращались к хорошему, ведь заверения от доброго Михаила Михайловича были получены. Так уж он убедительно говорил, что более мягкие слова и подобрать трудно. Неужели он может поступить по-другому, ведь он как-то по-особому в душу влез и хорошее впечатление о себе оставил, я даже хвалил его Виктору.
Установилась хорошая погода. Впервые за всю командировку градусник, прикрепленный к балку, показывал двадцать градусов мороза, утих наконец ветер, а еще с вечера прекратился снег. Даже надоедливые дятлы дали передышку своей барабанной дроби. Виктор пораньше вышел из балка и направился к палатке. Он дважды за ночь подкладывал в железную печь, установленную там, ясеневые сучья. Поэтому в палатке было тепло. Пахло сыростью. Времени для полного прогрева оставшегося снега и наста, сформировавшегося с первыми холодами, прошло немного. Но лед уже начал колоться, и местами показалась земля. Козлов передвинул печь поближе к пням, еще подкинул дров, хорошо укутав за собой вход, вернулся в балок и вопросительно посмотрел на своего начальника по необычной экспедиции.
Валентин, как бы не замечая Виктора, быстро подошел к рации:
- 224, я Синий Камень, ответьте. Я Синий Камень, ответьте, кто на связи? Кто на связи? Ответьте.
- Я - 224, Карпов на связи. Синий Камень, сообщите ваши координаты, где находитесь. Прием.
- Я Синий Камень, Поляков, бригадир группы, нахожусь в верхней части Лесной косы. Гостей вчера в 15.00 вертолетом отправили, все, что было на деревьях, они забрали с собой. Оттайку делать не стали. Их главный сказал, что им и этого достаточно. У нас полный порядок. Сейчас дров наколем и домой будем собираться. Горючее есть. Продукты тоже. Через два-три дня будем дома. Вчера воздержались в ночь отправляться в дальнюю дорогу: погода менялась, а сегодня двинемся в путь.
- Синий Камень, я 224, скажите, а вам возвратили забранные вещи и оружие или с собой прокуроры увезли? Что с твоим ордером на арест? А то уже председатель с парторгом звонили и интересовались.
- 224, я Синий Камень, отвечаю. Все возвращено, по ордеру ничего не говорили, разошлись по-мирному. Возможно, прокуроры просто погорячились да и чего-то испугались, но потом опомнились. Мы им такие проводы по-таежному отгрохали, все остались довольны, даже стрельбу из охотничьих ружей устроили. Вертолет прилетел вовремя. Они загрузились и направились в обратную дорогу через северный разлив Филаретовского ключа. Мы вернулись на Лесную косу. Решили заночевать да и балок дровишками забить, чтобы он на полозьях устойчивее стоял, а то за четыре дня почти все спалили. Как все дела здесь поделаем - сразу на участок поедем. В следующий раз на связь выйду уже по дороге, согласно графику радиосвязи.
- Синий Камень, я 224. Я так и доложу вашему руководству. Всем! Всем! Всем! Прошу к 13.00 выйти на связь. Пока метеосводка не готова, но, похоже, погода изменится. Генеральный дал команду до получения метеосводки с мест не трогаться Синий Камень, у меня для тебя есть не совсем приятная информация для личного ориентирования. Кто был в вашей бригаде, всех вместе с Савченко задержала милиция и во Владивосток увезла еще в первую ночь, когда вы гостей принимали. Прокурор звонил председателю, благодарит. Говорит, что все хорошо, а о задержании ребят молчит. Тебя трогать не будут, якобы ты дал все нужные показания и у него есть все протоколы допросов, это его устраивает. Так это или нет, я доподлинно не знаю, но по связи такая информация прошла, и я ее тебе сообщаю. Майор Гавриков о вас спрашивал. Синий Камень, тебе все понятно?
- Да. Да, все понятно, 224. До свидания.
Валентин оторопел от услышанного. Вышел из-за стола, на котором стояла рация, и стал нервно ходить по балку. В глазах потемнело, полетели черные мушки. Он никак не ожидал такое услышать. Ему нужно было хоть немного времени, чтобы опомниться.
Как только завершился разговор «Синего Камня» с дежурным, на связь с Карповым вышел геолог-поисковик Родион Ильич Тимофеенко, из Тернейской геологоразведочной партии. Он несколько лет работал геологом в артели на участке «Большая Северная», и Поляков знал его как хорошего человека, опытного таежника. Тимофеенко иногда нет-нет да и заедет на свой бывший участок. С мужиками поговорит, новости расскажет. Валентин, как только услышал его голос, сразу подошел к рации. Даже хотел сказать: «Мы здесь в тайге зимники бьем, да вот, видишь, в неприятность попали, но нашей вины здесь нет, и зря ребят в тюрьму увезли», да жаль, такой возможности нет. Вдруг, будто прочитав мысли Полякова, Тимофеенко, доложив обстановку по геологоразведочной партии и горным делам, спросил: «Неужели опять артельщиков арестовали? У всех на памяти уголовное дело по хищению золота на участке «Соболиная Падь», но тогда инженерно-технических работников посадили. А за что сейчас работяг забрали, ведь они никакого отношения к золоту не имеют?! Посадили даже двух строительных рабочих, топор да пила их кормят. А бульдозеристы Валентин и Роман уже почти три сезона на участке не появляются, тайга - их дом. Это просто необъяснимо. До наших мужиков нехорошие слухи доходят, что и до них вот-вот доберутся. Люди без зарплаты в тайге комаров кормят. И так обозленные, а тут еще прокуроры наседают.
- Да-да, я об этом знаю, - сказал Карпов. - Наш генеральный вместе с председателем артели за голову берутся, как мужиков из тюрьмы вытащить. Им ведь тоже эта заваруха не нужна.
- А у Савченко с милицией давние счеты. Правильно сделали, что с руководства сняли, а то бы уже давно сидел. Как специалист по добыче золота он незаменим. Свои приметы имеет, вся геология северного района у него в кармане находится. Говорят, Кривицкий перед смертью все ему передал, а он-то был маркшейдер еще старой школы, он еще в тридцатые годы задел по золоту в этих краях сделал. Мы до сих пор по его программе в ряде мест золото моем, и расхождений с его прогнозами почти нет. Владимир Иванович, что нового об арестованных артельщиках узнаешь - сообщи. Чисто по-человечески их жалко. От семей уехали, хотели подзаработать. Они здесь совершенно беззащитные, нет ни родственников, ни нужных знакомств. Некому даже передачку в тюрьму отнести. А ведь у каждого за спиной дети, старики, жены. Бывает, родственники годами не видятся, ждут, когда с дальневосточных сопок почтальон письмишко принесет. Теперь вся надежда на земляков и товарищей-артельщиков, может, хоть они весточку к близким домой отправят. Вот тебе вместо заработков в тюрьме оказаться захочется? Надо как-то помочь артельщикам. Ведь ни за что ни про что загремели А как их вырвать - ума не приложу.
- Мне их тоже по-человечески жалко:
- Ладно, Владимир Иванович, у тебя ко мне вопросы есть?
- Нет, вопросов нет. Вот только жаль, что метеосводки пока нет, а то бы сразу про градусы и ветры записал. Ты не забудь к 13.00 на связь выйти.
Выдернув шнур питания радиостанции, Поляков подошел к столику горного мастера, взгляд его уперся в три семейные иконки, висевшие над ним. «Неужели ребята в тюрьме? За что их посадили и почему не арестовали меня, ведь мы вместе были?»
- спрашивал себя Валентин. Становилось жарко. В сознании промелькнули воспоминания о семье, наказы старушки-матери перед отъездом в артель, еще осенью, прощание с женой Валентиной. А дети так ярко в душу запали, кажется, что они вот тут рядом, и мать обнимают, и все вместе что-то кричат, кричат, но их не слышно. Как будто они в какой-то туманной пелене то исчезают, то снова появляются.
Валентин повернул голову и стал всматриваться в маленькое боковое окошко балка. Там еще оставался небольшой кусочек чистого стекла, не залепленного снегом. Через окно был хорошо виден одиноко стоящий, почти уже занесенный бульдозер с торчащей черной выхлопной трубой. Рядом притулилась маленькая палатка с ослабленными боковыми веревками крепления. Около нее навалена куча дров, наколотых Виктором. А кругом, чуть не вплотную, заснеженный лес с кустарником:
Поляков быстро нагнулся, залез под полати, достал карабин с широким именным ремнем. Подошел к двери, сильным ударом ноги распахнул ее. Оказавшись на воздухе, сделал несколько выстрелов в небо, затем, отбросив карабин, упал лицом в снег. Виктор выскочил из теплой палатки и подбежал к неподвижно распростертому на снежной поляне Валентину. Будто прося прощения, встал у его головы на колени.