Виктор рукавицей ткнул в бок Валентина:
- Давай перед затяжным подъемом остановку сделаем, я балок проверю, ведь если дверь откроется, то можно без задней стенки балка приехать, а то дверь-то из дуба, кованная толстым железом, и своей силой на подъеме беды может наделать.
Остановились. Козлов к прицепу побежал, все там обсмотрел. Каким-то железом по скобе несколько раз ударил и опять в кабину залез.
- Ну теперь нам торопиться не надо, нас на косе никто не ждет, только пила да две канистры с горючим в сугробе закопаны, мимо бы не проскочить, а то в балке уже бензинчиком не пахнет, а мы по его запаху соскучились. Надо все забрать, пусть в помещении лежит. Так надежнее.
Остановились на том же месте, где три дня простояли с официальными гостями, и мужики даже как-то удивились тому, что наконец-то остались вдвоем. Совсем по-другому себя чувствуешь. Даже поговорить можешь, не стесняясь чужих людей.
- Ну, Виктор, вытаскивай пилу из-под снега, дровишек заготовим, а то ведь этот Сачков и на территорию пилорамы не пустит, - скомандовал Поляков, хорошо знавший нрав заведующего строительным двором. Тот вечно требовал от возвратившихся из тайги сухих дровишек.
Валентин чувствовал какое-то облегчение после напряженных дней. Теперь лично для него все в порядке. Всякие прокурорские подозрения сняты: «Езжай домой, - сказал на прощание Михаил Михайлович, - и не думай, очернять тебя не будем, а вот помощью твоей воспользуемся». Но тревога за Савченко и других мужиков не проходила. В голове Полякова крутилась мысль: «А как они собираются получить мою помощь? Может, хотят, чтобы я оговорил товарищей? Нет уж, этого от меня не дождетесь! Да и было ли в этой разбитой посудине золото? А если было, то куда оно исчезло? И кто этот несчастный человек, чьи останки так до конца и не собрали прокурорские работники?».
Пока Виктор грел холодный движок пилы, Валентин опять стал обходить группу деревьев. Подошел к самому большому, на котором Василий Николаевич вроде засечку сделал, сильно ударив топором по мерзлой коре. Все события разворачивались около этого дерева. Считали, что оно стало последним пристанищем неизвестного, подняв своей природной силой все, что от него осталось. Оно же и причинило столько неприятностей всей группе. И Валентин решил его свалить, чтобы навсегда перечеркнуть эту мрачную историю, а заодно спилить на дрова стоявшие рядом два сухостоя.
Бульдозерист подошел к балку, где Виктор возился с пилой:
- Ну как, все готово? Можно валить? Показывай, какие сухостои выбрал. А пока движок пилы греется, хорошенько снег из-под деревьев уберем и под срубленные деревья тропы отступные сделаем, а то, чего доброго, привалит.
Они вместе деревянными лопатами разбросали доходящий почти до пояса слежавшийся снег.
- А теперь за пилу берись. Надо этот ясень вот так положить, а этих двух стариков - по бокам, и вся территория занята будет. Только возьми пониже, чтобы пень не мешался.
Виктор постарался все сделать по указке Валентина. Через несколько минут деревья лежали как было нужно.
- Так с какого разделку начнем?
- Подожди: Ты посмотри, что выпало.
Виктор заглушил пилу. Оба присели на корточках у пней. Оттуда вместе с основаниями сухостоев вывалился охотничий нож. Он хорошо сохранился, так что, если его чуть-чуть потереть, - заблестит. С боку другого пня торчало еще что-то железное, непонятное, а под слоем наста, только с другой стороны, высовывался какой-то черный предмет, похожий на саблю. Находки настолько вмерзли в землю, что достать их было невозможно.
- Давай паяльной лампой вокруг пня снег растопим и земельку прогреем. Это, надо полагать, доспехи неизвестного, ведь все падало вниз, и кое-что, похоже, сохранилось, и можно будет точно узнать, кто этот человек, - предложил Поляков Козлову и добавил: - Только лампой действуй осмотрительно. Раз было ружье, значит, где-то патроны лежат. Рванут - и без глаз останешься.
Нет, подумал Валентин, я, как бригадир, не могу такого позволить, может искалечить человека. А Виктор уже нес паяльную лампу, из которой вырывался синий огонь. Поляков поднял руку, показывая, что не надо, глуши, мол, и сказал:
- Ведь правильно было задумано накрыть палаткой и установить печь! К утру все оттает. Так надо и сделать. Опытные же люди советовали, палатку выдали, и печку Гриша Фоменко за ночь соорудил.
Ловко и споро расчищали они снег на месте будущей палатки. Через пару часов среди чуть поредевшей чащи уже стоял небольшой брезентовый шатер. Скоро напарники установили в нем печку на стальном поддоне рядом с оголенными пнями и торчащими из земли камнями. Сильные ветры еще осенью унесли все листья, а черные камни укрывали корни и еще сильнее прижимали своей тяжестью оставшуюся мелкую гальку.
- Вот и пускай топится. Ночь длинная. Завтра утром, после выхода на связь с геологической экспедицией, отправимся домой по знакомому следу. Хотя, наверно, его уже завалило свежим снегом, но у нас есть ориентиры, так что больших хлопот не предвидится.
- Ладно, завтра дорубим остатки. Пока я с рацией буду заниматься, ты эти дела поделаешь, торопиться некуда. Спеши - не спеши, а нам еще два перевала проскочить надо, а какая там погода - неизвестно.
В окошко балка Валентин видел, как с охапкой дров Виктор влез в маленькое отверстие входа палатки. Из трубы стали вырываться дым и снопы искр. Ему хотелось сказать Виктору, что хватит коптить белый свет. Уже остыло желание ради какой-то бляшки от ремня и куска железа, похожего на саблю, тут задерживаться. Надо бы свернуть палатку, дорубить дрова, сложить их в неотапливаемом месте балка ровными рядами. Пора покидать это невезучее место, где только что были прокуроры с собаками да оглушал рев от вращения лопастей вертолета, хотя желание ехать домой тоже постепенно отпадало. Беспокоила встреча с Савченко и Николаенко, то, как они расценят показания Валентина. Он сам, очевидно, наговорил лишнего этим криминалистам. Еще и фотографировался! Достал из вещмешка газетный сверток. Развернул. Там была целая пачка цветных и черно-белых снимков, все очень четкой видимости, как будто в какой-то районной фотолаборатории заказ исполняли. «А ведь могут и в тайге, в мороз и ветер, без солнечных лучей, при постоянных туманах такие фотки делать, - подумал Валентин, - вот где нашего брата за грош с полтиной покупают. И зачем я согласился сниматься - сам себе ответить не могу. Как нечистая сила в объектив тянула! Да, хитрец этот Михаил Михайлович! Все смешком да шутками-прибаутками. Держи топор, я, мол, примериться хочу, а сам в это время беззвучно из-за балка раз - и сфотографировал. А вот это - с проклятой фарфоровой посудиной. Зачем я около нее присел? А тут - с этой старой берданкой застыл, как часовой в почетном карауле, а мне сейчас даже непонятно, где я с ней стоял. Михаил Михайлович меня об этом и не просил, а фотография есть. Вот я с высоко поднятыми руками на фоне того дерева, откуда череп сняли, вроде пытаюсь на него взобраться. Зачем мне это было нужно? А вот коллективный снимок, вроде как на память, и я, улыбающийся, со всеми криминалистами, стою прямо в центре рядом с прокурором, даже Виктора на снимках нет, ну башка, ничего не варит. Конечно, правильно говорит Бирюков, что не только показания с меня взяли, но и на фото все зафиксировали. Он ведь станет говорить: признавайтесь, как оно было, все дословно рассказывайте, нам все Валентин рассказал, какой хороший мужик с горного участка, как он нам помог вас в воровстве золота уличить! Вот как на деле получается! Вот что значит следователю довериться! А я рассчитывал поговорить с ним по душам, беседовал с таким желанием ведь в тайге часто не хватает, с кем потолковать, кого послушать, а тем более в бульдозере, где с машиной один на один. Часами в одиночку ездишь, скучаешь по разговору - и вот нашлись собеседники надолго. Но эту особенность, потребность человека просто выговориться криминалисты использовали в своих интересах, наверно, заранее приготовились, как нашего брата взять. А какие душевные проводы у вертолета были, даже стаканы с шампанским поднесли! Какой трогательный тост Михаил Михайлович говорил! Взял меня под руку, и мы вместе ходили у всех на глазах. Я ему до сих пор верю. Какой же я доверчивый человек! За это меня жена часто чихвостила: неужели, говорит, в танковые академии таких говорунов доверчивых специально подбирают?