Михаил Михайлович показал на свертки и на ружье, завернутое в целлофан.
- Мы его разрядили через ствольное отверстие, так как все заржавело, особенно в затворных замках. До сих пор со взведенным курком. А теперь у меня к тебе еще просьба будет. Давай внимательно топоры осмотрим. Ведь им Василий Николаевич засечку на стволе делал.
Мы отошли от кабины трактора и подошли к балку, где в загородке на санях лежали несколько топоров.
- Каким Савченко пользовался - трудно сказать. Давай примерять будем, - предложил Михаил Михайлович. Он взял три топора и понес к дереву, где вчера была обнаружена даже не засечка, а так, просто отметина от удара.
- Так ты говоришь, он взял топор, чтобы злость свою на погоду выплеснуть. Ну что ж, такое бывает, когда человеку нужно куда-то свою негативную энергию деть, что-то конкретное сделать: или стекляшки с шумом и силой побить, или по дереву так шарахнуть, что потом и топора самому не вытащить. - А дай-ка вот этот колун, с длинной ручкой. - Им так хорошо чурбаки на дровишки разваливать, особенно ясеневые. Здесь их швырком называют. Да, явно удар колуном больше подходит. Посмотрите, какая вмятина. А вот эта ямка - след Василия Николаевича. Он своими валенками, видите, как все здесь утрамбовал. Потом ее снежок сантиметров на сорок сверху засыпал. Но мы все равно нашли, здесь и отметка стоит.
Я закурил и подвинулся поближе к прокурору:
- Извините, Михаил Михайлович, но вы не правы, частенько называя всех нас золотарями. Я бульдозерист, машиной занимаюсь. Я в первый раз золото увидел в ваших руках, когда вы мне осколок сосуда показали. Да, есть люди, которые его ежедневно в руках держат. А другие - только строят, третьи - обеды готовят. А называют всех нас одним словом - «золотарь». Как будто все мы непосредственно с ним сталкиваемся. Это совсем не так.
Моя мать, она живет на Алтае, в деревушке на берегу Чистюньки, это приток горной реки Алей, когда я уезжал на заработки, наказывала: «Сынок, никогда не смотри на золото, обходи его десятой дорогой, и не вздумай поднять его, если оно валяется на твоем пути. Пусть твоя душа будет свободна от этого сатанинского желтого железа». Вот, Михаил Михайлович, она как в воду глядела. Приезжаю в артель, берут меня бульдозеристом. Получаю рабочую робу, приказ на руки «убыть на такой-то горный участок:». Автобус в 16 отходит. И тут начальник отдела кадров, как заместитель председателя, говорит: «Зайдите на техминимум».
Захожу. С ним в кабинете заместитель председателя по сохранности сидит, в чине полковника милиции. И начинается техминимум. Он у нас в артели около часа длится. И разговор примерно такой, как моя старенькая мама говорила, только поконкретнее, с выводами по каждому вопросу. Инструктируют меня, что рядом с золотом находиться нельзя, что ближе чем на сто метров без поручения к промывочному прибору не подходить. Обходить сотой дорогой, когда идет съем золота, и даже не смотреть в ту сторону. Не следует без надобности находиться в месте, где стоит помещение по доводке золота. Не участвовать в разговорах насчет золота, а если кто что-то подозрительное говорит, то сообщать начальнику участка, тот обязательно примет меры. В случае находки самородка в руки его не брать, а сразу доложить начальнику участка, где и как лежит. Желательно привлечь свидетелей. Руководство потом акт составит, в котором укажут: где лежало золото, кто его нашел, почему находился в том месте. Тот, кто отправил с поручением, тоже объяснительную напишет. Одним словом, массу бумаги придется исписать. А потом еще ждать, чем это закончится. Могут даже проблемы возникнуть, обвинения. Мол, это золото взято чуть ли не из кассы, где оно накапливается для отправки. Получается, мать правильно говорила. Другими словами, не так грамотно, но все равно домашний инструктаж в точку попал.
А потом выдают оружие. Не для стрельбы, а скорее для того, чтобы все знали - золото на участке охраняется. И тебе пистолет на поясе придает уверенности, даже как-то успокаивает. К тому же понимаешь, что тебе оказано доверие. Это, мне кажется, даже как-то возвышает человека.
- А дальше что, берут подписку о неразглашении тайны? - запальчиво спросил Михаил Михайлович. - Как сорок лет назад? Если так, то это незаконно, и я немедленно напишу представление на руководство артели.
- Нет-нет, - мотаю я головой. - Подписки никакой не берут. А инструктаж действительно толковый. Если и были какие шальные мысли о золоте, то сразу из головы выкинешь. Особенно я запомнил слова, сказанные в самом конце беседы: «Знайте, Валентин Степанович, за вами на участке везде будут наблюдать. Вы этого не заметите. Да и не нужно. Делайте спокойно свое дело. Но если окажетесь в запрещенном месте, сразу будет записана ваша фамилия, когда и в какое время вы там были. А это уже ненужные подозрения. Сами понимаете, лучше этого не делать. И запомните: мы работаем в артели, а золото добываем государственное. А государство принимает различные меры для обеспечения сохранности золота. И есть люди, которые их проводят. Они работают рядом, дружат с вами, в одном балке отдыхают, запчастями обмениваются, в столовую вместе ходят. А кроме этого, все замечают и запоминают. И когда приезжает ответственный офицер из краевого управления милиции, они с ним тайно встречаются и делятся информацией: кто под подозрение попал, за кем внимательней последить надо. Зачитывают устный список тех, кто в помещение доводочной заходил, кто около промприбора без дела околачивался, особенно по темноте, и так далее».
Я и теперь считаю, что не напрасно эти два человека такой длинный инструктаж проводили. Сколько в артели работаю, а все этот разговор забыть не могу. Так целенаправленно и умело вложили в голову необходимую информацию. А потом дали мне на подпись инструктаж по технике безопасности. Я расписался, и они свои подписи поставили. Затем положили этот листок в отсек картотеки, где хранится моя трудовая книжка.
Честно говоря, мне, как человеку с Алтая, очень хотелось увидеть то золото, которое мы из песка и камня вымываем. Приехать бы в отпуск и мужикам рассказать, что я своими глазами видел. А еще интересней посмотреть, как его до трех девяток доводят. Говорят, там какая-то газовая сковородка как плавильная печка. Она плавит все, чего не должно быть в металле. Потом серной кислотой и ртутью поливают, и золото в жидкость превращается. А могут и в порошок измельчить. Хочется и детям, и внукам потом рассказать, что видел, как золото чистку проходит.
Вот так по своей любознательности можно и в особый список, а то и под сокращение штатов попасть. Я как-то один на один, шутя, говорю начальнику участка: «Я почти три года проработал, а золота в глаза не видел. Приеду в отпуск, опять говорить буду, что на Дальнем Востоке на лесоповале работаю. Не дай Бог узнают, что в артели, вопросами замучат. А то и вовсе, как часто бывает, подумают: раз золото копает - значит, денег куры не клюют. Начнут в огороде заначку искать - всю картошку перелопатят». А он мне отвечает: «Подожди. Вот с делами разделаемся, начнем новый забор ставить. Я тебя направлю на участок вокруг доводочной. И, возможно, доводчики, они мужики хорошие, разрешат тебе одним глазком взглянуть. А просто так идти туда нельзя, сам знаешь».
Вдруг к бульдозеру подбежал молодой криминалист и стал чем-то железным бить по кабине:
- Михаил Михайлович, срочно к рации. Самый главный вызывает.
Прокурор встрепенулся, подскочил и стал вылезать из бульдозера вперед ногами. Я оперся о гусеницу, спрыгнул на землю, обошел бульдозер и подал ему руку. Вижу, мужик растерялся, не знает, куда ногу поставить. Сразу видно, кабинетный человек. Даже из машины по-мужски вылезть не может.
Я не пошел с ним к радиостанции. Издали наблюдал, как он разговаривает и левой рукой жестикулирует. Рядом помощники стояли, что-то обсуждали. Как он разговор закончил, ко мне опять его криминалист прибежал и говорит: «Вас шеф хочет видеть».
Собрались в балке. Михаил Михайлович объявил:
- Командировка закончилась. Через три часа будет вертолет. Валентин Степанович, мы за это время успеем спуститься к тому месту, где вертолет садился?
- Конечно. То мы в гору поднимались, а теперь спускаться будем. Это быстро.
Все сразу засобирались. Даже собаки оживились. Видно, поняли, что домой едут, прямо на проходе расположились, чтобы их впопыхах не забыли. Жаль, что поздно с прокурором общий язык нашли. А то мы бы вместе по тайге походили, я б его по кабаньему или по козлиному следу поводил. Ну что ж, опасения прокурора тоже под собой почву имеют. Время заканчивается. Пора домой возвращаться. Виктор Козлов уже опознавательный щит с красным крестом на крышу балка пристроил. Мотор у меня уже прогрет, как говорится, под парами. Все мужики вышли из балка еще раз осмотреться: нет ли чего, что нужно забрать в город.