Васильеву не давали покоя комары, хотя стояла жаркая погода. Мужики еще в Артеме говорили, что даже за большие деньги в тайгу не пойдут работать из-за комаров. Лето шло к концу, комары становились еще злей, и унять их не было никакой возможности. В пяти метрах от балка начинались болотные кочки с обильной растительностью, с них начиналось и комариное царство. А тут еще напряженка по поводу проведения юбилея. Сам председатель решил приехать и поздравить. Многое хотелось сделать к его приезду, ведь в первый раз предстоит встречать в роли начальника, как он говорит, перспективного золотодобывающего участка. Если раньше после выпитого стакана водки Васильев крепко засыпал, то теперь этого было явно мало. Часто ночью он просыпался весь в поту, тело горит сотнями укусов, никакая добавочка не спасает от бессонницы, а в голову всякие мысли лезут. Что там семья, как поживает, да уже и по внукам соскучился. Как приедет председатель, надо отпрашиваться, хотя в Артем и так ехать надо, отчет везти о проделанной за два с половиной месяца работе. Надо решить несколько производственных вопросов. Горный мастер знает свое дело, да и о бригадирах ничего плохого не скажешь. А вот с артельным порядком никак согласиться не могу. Зачем такая жесткая дисциплина среди мужиков, как будто на зоне? Выходных нет, нормального отдыха тоже, по участку все время ходят при такой жаре в пропотевших, жестких робах. Спят всего по пять-шесть часов. Точно в шесть утра уже мимо балка шарахаются да так горланят при этом. Хорошо, в отдельном балке живу, комары одолеют - стакан водки хлебнул, вроде полегче становится. Не иначе как запах спиртного их отгоняет, смотришь - два-три часа поспишь. А мужики по двадцать человек в одном балке живут, каково им, а ведь не жалуются, даже разговоров на эту тему не заводят.
Нет-нет, хорошо, что мост через Дарью бросили, отремонтировали бортовой ЗИЛок - езжайте в Ильичевку, расслабляйтесь, с девчатами потанцуйте, с семьями по межгороду поговорите. Давал деньги из артельной кассы на карманные расходы - не берут. Вот Савочкин почти каждый вечер в белой рубашке да два слесаря с банщиком, видимо, на танцы ездят, а когда возвращаются - не знаю, наверняка очень поздно. Надо будет как-нибудь проверить, а то заедут куда подальше, а машина-то старенькая и без номеров.
А что касается рабочего дня, двенадцать часов на полигоне, под палящим солнцем - так это же ужас! Развороченная горная порода до того нагревается, что в рукавицах удержать трудно. А мужики еще горячий чай, вприкуску с рафинадом, пьют. Никто на полигоне даже робу от жары не снимает: по технике безопасности не положено. Тому, кто такие инструкции пишет, руки бы поотбивать. Поставить бы подобного писаку, засупоненного в этакую душную робу, в сорокаградусную жару на центр полигона. Вот закрутился бы, наверно, сразу же в реку бы бросился прямо во всей амуниции. Почему же все рабочие, даже Топорков, хозяин полигона, бригадиры в один голос заявляют: «Так было, есть и будет. Так в уставе записано». Все работники с этим, под роспись, ознакомлены. Вот если бы мы с директором шахты сказали угольщикам: «Мы вам сокращаем рабочий день на два часа с сохранением заработка», да они нас бы прямо в зале раскомандировки от радости на руках до потолка подкинули. А здесь чего ни предложишь, все в штыки воспринимается. По документам посмотришь, все мужики с высшим или специальным образованием, а ничего не понимают. Ты ему слово, а он тебе десять в ответ, грамотные очень. Многие раньше в шахтах и карьерах работали. У всех стаж работы в артели не ниже трех лет, кроме двух близнецов из соседней деревни. Один дед, аж из-под Бреста, уже восемнадцатый сезон работает. Удивительно: ни споров, ни скандалов среди артельщиков не бывает. А как помогают друг другу! Кто запчасть принесет, кто болт выточит. Мужики знают, что может понадобиться в следующем сезоне, и, когда дома бывают, по знакомым, по большому блату у военных достают, а потом в вещмешках на участок везут, просто так отдают друг другу. Глянешь на бульдозер, за десять лет на нем живого места нет, а он нормально работает, все у него отремонтировано, где надо - новая запчасть стоит. Мало кто по вопросам техники обращается, да и главный механик свое дело знает. Иной раз вечером смотришь: около мастерской только остов от бульдозера стоит, остальное все, до винтика, разобрано. Утром на обход идешь - ничего нет. Только механик в больших очках какую-то толстую книгу читает. Спросишь: «А где техника?» - а он только рукой махнет в сторону полигона. Как это техника все выдерживает, все время с породой дело имея?
Опять промприбор камнями загремел, знать, тридцатиминутный перерыв, когда мужики чай пьют, закончился, значит сейчас два часа ночи. Опять загудели десять бульдозеров, заскрежетали по камням гусеницы, пошла подача породы. Даже когда было тихо, я проснулся, а теперь, в такой ночной грохот, точно не смогу заснуть».
«Вот только что было тихо, а теперь опять гул, - тосковал он. - Кто только выдумал эту вторую смену? Все, как только провожу председателя, сразу дам команду об ее отмене, хватит и светового дня. Если б мужики знали, сколько уже добытого золота в доводочной под полом лежит и что они заработали не один трудодень за смену, а минимум по два, то наверняка бы не возмущались. Поняли бы, что ночная смена совсем не нужна, что до первого ноября запасов хватит. Но как им об этом сказать? Ведь я не могу это открыто заявить. Маловат еще мой стаж и опыт как артельщика. Моя должность главного инженера на очень крупной шахте в счет не идет. Вон горный мастер, на что несобранный человек, а какие-то горные курсы закончил - и уже в почете. Всего четыре года в артели проработал, а все с ним считаются, по своим делам советуются».
Вспомнив про свои уже немолодые годы, Васильев заворочался в кровати. Никак не понять этих артельщиков! С какими простыми рабочими ни повстречаешься - все улыбаются, никаких жалоб нет. Может, мне кажется, что они меня недопонимают, ведь я только хорошего им хочу. А как это им доказать, нигде пока не написано. Некоторые личности, которые меня просто не переваривают, видеть не могут, всякие вопросы с подковыркой задают. Вот один говорит: «Если шесть или восемь часов работать будем, отправляйте меня на Большую землю. Я сюда работать приехал и хочу, чтобы трудодень сполна был отработан, за чужой счет деньги получать не хочу и не буду». А вчера в парилке был с бульдозеристом Трошкиным. Он, не стесняясь, спросил: «Как это - в рапортичке двенадцать, а фактически шесть часов в день проработал? Зачем мудрить? Как я потом деньги получать буду? Чем докажу, что я их честно заработал? Сегодня у нас один начальник, завтра другой, а режим работы на всех участках единый. Основа артельного дела - что накопаем, то и получим, не одним участком, а всей артелью». Послушал я его, послушал. Грамотный вроде мужик, а другую сторону этого дела понять не хочет. Хотя, конечно, он весь день за рычагами сидит, и нет у него времени под пол доводочной заглянуть и шлиховое золото подсчитать.
Ну ладно, поспать надо, но как все мысли из головы прогнать и сон пригласить? Правильно предложил горный мастер на юбилей художественную самодеятельность из Ильичевского клуба позвать. Пусть девчата попоют, все мужикам веселей будет. Как хотелось бы хоть маленький духовой оркестр послушать, это сразу в молодые годы возвращает. В Артеме частенько на площади шахтерский оркестр играл. Сколько людей приходило послушать, некоторые даже танцевали. Да и я бы не отказался станцевать вальс «Амурские волны». Да, с утра надо Савочкину сказать, чтобы договорился с клубными работниками о концерте. Пусть в конце вечера самодеятельность выступит. Как удачно получилось: мост построили, машина есть, все расходы участок на себя возьмет, ведь для всех стараюсь».
Проснулся Васильев на полу, а перед ним стоят Топорков и Савочкин, еще кто-то из механизаторов из-за перегородки заглядывает. Ведь разнарядка закончилась, мужики на полигон едут, а тут новость неожиданная - с геологом совсем беда.
Так и не пришлось им с Васильевым поговорить: ночью с Константином Максимычем, оказывается, стало совсем худо, и жившие с ним в одном балке деревенские парни Павловы, говоря, что главный терапевт районной больницы - хороший знакомый их матери Катерины, смотали в Ильичевку, связались по телефону с больницей, и оказалось, что этот доктор сегодня дежурит. Так что врач ждет больного, и сразу же геолога положат, место уже забронировано.