- Не криви душой, Василий Васильевич, - громко заявил экскаваторщик Кирилл Масленников, - разве можно так работать. Как-то Топорков спрашивает: «Зачем траншею роешь?». Мне пришлось остановиться и ему, горному мастеру, второму человеку на участке, объяснять. Он ушел. Потом идет начальник, что-то не в духе, издалека вижу - весь опухший. Еще не подошел к экскаватору, а уже меня матом кроет: зачем копаешь, проход перегородил, когда он на осмотр третьего блочка идет. Я опять останавливаюсь, вылезаю, начинаю, как положено, докладывать, зачем траншею рою, а он, даже не дослушав, опять матом. Я ему говорю: «Вы решите с геологом, он-то лучше меня знает, зачем эти траншеи бьются. Вы всеми делами тут заведуете, вот и решайте, копать или не копать. Я-то тут причем, зачем вы меня матом ругаете, я же вам слова плохого не сказал, я что, нанес вред участку?». А он мне: «Будешь так со мной разговаривать - на Большую землю отправлю или на тариф посажу. А сейчас, пока я тут ходить буду и с мужиками разговаривать, вот этот участок траншеи должен быть зарыт!». Я тут же развернулся и траншею закопал. Разве раньше такое было? А вы все его жалеете! Мало он еще проработал, в артельную жизнь не вошел, а видишь, как нагло себя ведет. Я уже хотел осиновый кол для замера глубины траншеи в руки взять и так его огреть, чтоб он десятому заказал, что нельзя так с артельщиками унизительно разговаривать. Да кол был крепко привязан к станине, а тут и злость прошла. Пошел к геологу, но тот весь больной. Не стал его расстраивать. Вчера весь день как на иголках был, указаний, как сказал Васильев, ждал и сегодня жду, но пока ничего. А вы его защищаете! Василий Васильевич, мы всегда с уважением к вам относились, будьте объективны, мы ведь давно с вами работаем. Обязательно нужно рассказать председателю об этих безобразиях. Нам неудобно, посчитает еще, что мы через голову прыгаем. Вы ведь знаете, что мы не привыкли начальству вопросы задавать. Начальник поздоровается - и мы с ним приветливо, еще и улыбнемся, чтоб у всех настроение хорошее от встречи осталось. Если вы не скажете, то мы будем вынуждены сказать, иначе все так и останется, - возбужденный, с красным лицом, закончил Масленников.
- Ладно, ладно, успокойтесь. Я учту ваши пожелания и попробую при встрече, может, не все, но основное высказать по поводу того, что влияет на работу участка и, конечно, настроение людей.
Бригадир уже несколько раз говорил Васильеву и Топоркову, что участок уже через полмесяца может остановить промывку золота. «Вскрышные работы отстают. Домоем остатки первого блочка - и куда промприбор ставить будем? Второй и третий блоки не готовы. С них еще по восемь тысяч кубов скального грунта убрать нужно, а вскрыша всего по триста кубов в сутки дает. А нужно тысячу. Вот закончим первый и до конца сезона стоять будем, ждать, когда промприбор на третий передвинут. Каждое утро я Топоркова в этом убеждаю, а все бесполезно. Так еще в последний раз с обидой мне заявил: «Мы с начальником так постановили. У нас свои виды на решение этих вопросов. Технику поставите, куда мы посчитаем нужным. Я подписываю рапортички с ежесуточным распорядком, а вы исполняйте». Мы-то свои обязанности знаем. Зачем он так? Наступают последние два месяца промывочного сезона, сейчас каждый час дорог, каждая тонна промытого грунта будет на учете. Все начальники участков об этом знают и заранее готовятся к такой работе. Топорков тоже об этом знает. Почему же он начальнику об этом не говорит? Может, решил его подвести, а сам на его место метит? Хотя нет, он ведь знает, что без высшего образования в наше время начальником участка стать нельзя. А может, они еще какие цели преследуют? Васильев часто подчеркивает, что они с председателем соседи. Сначала говорил, что только по дому, а теперь - что живут на одной лестничной площадке. Как не нравится вся эта чехарда! Ведь всю эту липу при первой же проверке специалисты артели разоблачат, но станет уже поздно что-либо изменить. Как тогда докажешь, что неоднократно объяснял, что нужно работать строго в соответствии с планами и проектами? Кому-кому, а мне понятно, - говорил сам себе Багрянцев, - как новое руководство так быстро приспособилось жить за счет золота, добытого еще при Савченко. Но не понимают они, что чистого золота не бывает, оно всегда идет рядом с бедой, а та в одиночку не ходит.
3
«Спасите Дарьин ключ!»
До юбилея начальника оставалась неделя, весь участок готовился к торжественному обеду, к тому же председатель артели должен был приехать.
Конечно, все хотели перед ним выглядеть получше. Кто стирку завел, кто с метлой по двору пошел. Некоторые машины чистить стали, в мастерских убираться начали, не чурались любой работы. Только и разговаривали о скором приезде председателя. Как-то на душе легче становилось потому, что не забыл он отдаленных артельщиков в этих болотах.
Савочкин каждый день в деревню по новому мосту ездит, все что-то привозит, выгружает и снова уезжает. Решено новую мебель в балок начальника купить, вместе с большой дубовой кроватью и японским телевизором. Антенну для него мужики на шесть метров подняли. Начальник на каждой планерке напоминал, чтобы к приезду важного гостя все было готово. Полным ходом шла покраска промприбора. Все лавки в столовой покрасили в голубой цвет. Горный мастер вместе с бригадирами каждый день по полигону проходил, устраняя недостатки. Только за два дня до приезда председателя участок опять в нормальный ритм работы вошел. Стали заканчивать работы на первом блоке, не прекращая вскрытие второго. Золото мыть-то необходимо, хотя и председателя нужно хорошо встретить. Первый раз на участок приезжает, тем более, при новом начальнике «Соболинки». Это очень важно.
Петр Викторович после радиопереклички, на которую пригласил всех руководителей участка, решил провести планерку. Наверно, последнюю до приезда председателя. Все высказывались, хорошие предложения вносили.
Геолог тоже хотел высказаться, но его вопросы были другого направления, не связанные ни с приездом председателя, ни с проведением юбилея начальника. Когда Васильев в заключение сказал про рюмку, ему вовсе расхотелось что-то говорить, да и людей много было.
Но вот все, кроме Романенко, вышли, и, когда в комнате они остались одни, Константин Максимович сказал:
- Петр Викторович, хоть вы и не признаете меня геологом участка, я все-таки должен вам сказать, по-товарищески, хоть до вашего юбилея и осталось два дня. Я не хочу с вами ссориться. Зачем вы мост через Дарьин ключ так низко построили, неужели хотите весь полигон затопить вместе с техникой?
- Как затопить? Вы о чем говорите? - вскричал Васильев.
- Это мертвый ключ со стоячей, вонючей водой. Да и чем наши мужики хуже других? В болоте сидим, в лавку за солью не можем съездить, только на паром пешком ходим.
- Мы еще до вашего приезда обсуждали проект моста, но в таком виде, как вы навели, нельзя его строить. Этот маленький ключ - показатель водного баланса всех близлежащих болот, он весь сброс воды с них принимает, - облокотившись на новый полированный стол, настаивал геолог. - Его нельзя перекрывать, это чревато необратимыми последствиями. Коль по этой дороге председатель поедет, мы можем немного подождать. Но после его отъезда мост нужно срочно поднимать. Мы потом это обсудим. Обо всех остальных делах тоже потом поговорим, желудок у меня вроде бы успокоился, да и дел много накопилось.
Константин Максимович взял с подоконника свою большую кепку и пошел на выход. Васильев после разговора никак не мог успокоиться. Он то вставал из нового кресла, то снова в него садился. Смотрел в окно на скучный, почти безлюдный полигон, порезанный вдоль и поперек траншеями, на стоявший рядом промывочный прибор, почти наполовину покрашенный, с возившимся у верхней галереи гидромониторщиком Геннадием Гурьяновым.
Смотрел и размышлял: совсем недавно ушел с ответственной шахтерской должности, где перед ним всегда, днем и ночью, стоял вопрос, как спасти шахту от затопления. Он знал всю систему откачки воды из нижних горизонтов. Если происходило отключение шахты от электричества, то первый бил тревогу о спасении шахты. Оказывается, и здесь боятся затопления. Только там везде автоматика стояла, а здесь что? Не успели мост через Дарьин ключ построить, как тот, оказывается, может сыграть роковую роль для полигона. Краткая информация насторожила Васильева, но в то же время сильно смахивала на месть со стороны геолога за недавнюю критику на планерке по геологической службе участка и по геологу в частности. Сейчас Романенко хочет загнать начальника в угол, хотя и говорит, что не хочет ссориться, а вот эту не очень сладенькую пилюлю насчет затопления подбросил. Но доля правды в его словах есть. Горный мастер приказал ключ завалить грунтом, а поверху положить бревна, а надо было мост на опорных сваях строить. Неужели Топорков не знает нулевых отметок полигона и не в курсе вопросов по водному балансу окружающих болот?