Он откинулся назад, скрестил руки на груди, гадая, сработает ли это. Если этого не произошло, он был близок к тупику. Конечно, был Чи. Он попросил Чи найти преподобного Слика Накаи - узнать от Накаи все, что этот человек знал о том, откуда взялись эти проклятые горшки. Чи выглядел заинтересованным. Чи сделает все, что в его силах. Но насколько умен Чи? Он должен был подождать, сделать это сам, а не рисковать, что все облажается.
- Она исчезла, - сказал Лиафорн. - Никаких следов женщины, машины или чего-нибудь еще. Ни слова никому. Как будто Элеоноры Фридман-Бернал никогда не существовало ».
Мисс Марси взяла фотографию и внимательно ее изучила. «Может, она просто ушла», - сказала она, глядя на Лиафорна. 'Тебе известно. Слишком много работы. Слишком много стресса. Вдруг ты просто хочешь сказать хрен с ним. Может, так оно и было. Она сказала это как женщина, знающая это чувство.
Однако накануне отъезда она потратила много времени на приготовление ужина. Замариновала мясное блюдо и все такое. Профессор, с которым она работала, приезжал из Альбукерке. Она приготовила этот шикарный обед и поставила его в холодильник. На рассвете следующего дня она положила свой спальный мешок и тому подобное в машину и уехала ».
Мисс Марси задумалась. Она взяла со стола фотографию Элеоноры Фридман в образе невесты и снова посмотрела на нее.
«Дай мне посмотреть, что я могу сделать», - сказала она. Она взяла трубку. - Подожди минутку снаружи?
В приемной не было вида на дождь. Только стены с абстрактными гравюрами и администратор, в которой влажная форма полиции племени навахо вызвала любопытство. Он сидел у стены, просматривая «Архитектурный дайджест», и заметил, что женщина смотрит на него и жалеет, что на нем не было штатской одежды. Но, возможно, дело не в форме. Может быть, это был влажный навахо внутри него.
Мисс Марси вышла менее чем через десять минут. Она протянула Лиафорну карточку. На нем было имя Ричард Дюмон и адрес на Восточной Семьдесят восьмой улице.
«Он сказал, что увидится завтра утром», - сказала она. 'В одиннадцать.'
Лиафорн встал. «Я ценю это», - сказал он.
«Конечно», - сказала она. «Надеюсь, вы дадите мне знать. Если ты найдешь ее, я имею в виду.
Лифорн провел остаток дня, бродя по Музею современного искусства. Наконец он сел так, чтобы мог видеть внутренний дворик скульптуры, залитую дождем стену за ним и дождливое небо над головой. Как и все жители засушливых земель, Лиафорн наслаждался дождем - тем редким, долгожданным, освежающим благословением, которое сделало пустыню цветением и стала возможной. Он сидел с головой, полной мыслей, и смотрел, как вода стекает по кирпичам, капает с листьев, образует свои холодные лужи на плитах и блестит козой Пикассо.
Коза была любимицей Лиафхорна. Когда они были молоды, и он учился в Академии ФБР, он привел Эмму в Нью-Йорк. Они вместе обнаружили козу Пикассо. Он уже смотрел на него, когда Эмма засмеялась, выдернула его за рукав и сказала: «Смотри. Талисман народа навахо ».
Когда он вспомнил об этом, у него возникло странное ощущение, будто он мог видеть их обоих такими, какими они были тогда. Очень молодой, стоит у этой стеклянной стены, глядя на осенний дождь. Эмма, которая смеялась еще красивее, смеялась.
«Идеально для нас, Дине», - сказала она. «Он голодный, изможденный, костлявый, уродливый. Но посмотри! Это тяжело. Это продолжается ». И она обняла его за руку в восторге от своего открытия, ее лицо было полно радости и красоты, которых Лиафорн не нашел больше нигде. И конечно, это было правдой. Этот тощий козел был бы идеальным символом. Что-то поставить на пьедестал и показать. Несчастный и голодный, правда. Но он также был беременен и дерзок - совершенно правильно бросить вызов миру у входа в уродливый восьмиугольный зал заседаний Совета племен в Window Rock. Липхорн вспомнил, как они пили кофе в кафе музея, а потом вышли и погладили козу. Ощущение вернулось к нему сейчас - мокрый, холодный металл под ладонью - совершенно реальный. Он встал и поспешил из музея под дождь, оставив забытый зонт висеть на стуле.
Липхорн взял такси и поехал по адресу Семьдесят восьмой улицы, приехал на четверть часа раньше и провел время, бродя по окрестностям - территории швейцаров в униформе и дорогих собак, выгуливаемых людьми, которых, казалось, наняли для работы . Он позвонил в дверь ровно в одиннадцать. Он ждал на ступеньках, глядя на небо над улицей. Пойдет дождь снова, и скоро - вероятно, до полудня. Сгорбленный седой старик в помятом сером костюме открыл дверь и молча остановился, терпеливо глядя на него.
«Меня зовут Лиафорн, - сказал он. «У меня назначена встреча с Ричардом Дюмонтом».
- В кабинете, - сказал мужчина, приглашая Лифорна войти.
Кабинет представлял собой длинную комнату с высокими потолками, переходящую в длинный зал с высокими потолками. В конце длинного библиотечного стола сидел мужчина в темно-синем халате. Свет торшера возле его кресла отражался от белого скатерти, фарфора и серебра.
- А, мистер Лиапхорн, - улыбаясь, сказал мужчина. «Вы очень пунктуальны. Я надеюсь, вы извините меня за то, что не встаю, чтобы поприветствовать вас. Он постучал по ручкам инвалидной коляски, в которой сидел. «И я надеюсь, что вы присоединитесь ко мне за завтраком».
- Нет, спасибо, - сказал Лиафорн. 'Я ел.'
- Тогда кофе?
«Я никогда не отказывался от кофе. Никогда не буду.'
«Я тоже», - сказал Дюмон. «Еще один из моих пороков. Но садитесь сами. Он указал на синий плюшевый стул. - Женщина из «Нельсона» сказала мне, что вы ищете пропавшую женщину. Антрополог. И это убийство замешано ». Маленькие серые глаза Дю-Монта жадно смотрели на Лиафорна. Необычные глаза на узком узком лице под бровями, цвет почти идентичный его бледной коже. «Убийство, - повторил он, - и промах.
женщина ''. Его голос был чистым, точным, легким для понимания. Но, как и его лицо, это был тихий голос. Любой фоновый шум его похоронит.
«Два охотника за марихуаной были убиты, - сказал Лиафорн. Что-то в DuMont было неприятным. Слишком много интереса? Но интерес к такому человеку казался вполне естественным. В конце концов, он был коллекционером. - Включая человека, нашедшего мою кастрюлю, - сказал ДюМонт с тем, что Липхорну показалось некоторым удовольствием. - По крайней мере, так мне сказала та женщина из «Нельсона».
«Мы так думаем, - сказал Лиафорн. 'РС. Марси сказала, что вы позволите мне посмотреть документацию, которую он прислал. Мы хотим знать, где он нашел горшок.
«Документ», - сказал Дюмон. 'Да. Но расскажи мне, как этого человека убили. Как пропала женщина ». Он широко расставил руки, его маленький рот усмехнулся. «Расскажи мне все это».
Позади ДюМона, по обе стороны большого камина, стены образовывали полки. Полки были уставлены артефактами. Горшки, резные каменные изображения, корзины, фетиши, маски, примитивное оружие. Сразу за человеком на пьедестале стояла массивная каменная голова - ольмеков, предположил Лиафорн. Вывезен контрабандой из Мексики в нарушение закона этой страны о древностях.
'Г-н. Этситти и ее напарник раскапывали развалины анасази, очевидно, собирая горшки. Кто-то стрелял в них, - сказал Лиафорн. «Антрополог по имени Фридман-Берналь специализировался на этом виде керамики. Фактически, она заинтересовалась этим горшком, который вы купили. Она исчезла. Уехала из каньона Чако - она там работала - на выходные и не вернулась ».
Лиафорн остановился. Он и Дюмон посмотрели друг на друга. Сгорбленный серый человек, который признал, что Лиафорн появился у его локтя, поставил рядом со стулом небольшой стол, расстелил на нем скатерть, поставил на скатерть серебряный поднос. На подносе стояли чашка из тонкого, как бумага, фарфор на полупрозрачном блюдце, серебряный горшок, из которого выходил пар, два небольших серебряных контейнера и серебряная ложка. Серый человек налил кофе в чашку Лиафорна и исчез.
«Человек не покупает просто объект», - сказал Дюмон. «Человек хочет того, что с этим связано. История. Эта голова, например, вышла из джунглей на севере Гватемалы. Он украсил дверной проем в комнату в храме. Комната, где содержались пленники до тех пор, пока они не были принесены в жертву. Мне сказали, что ольмекские жрецы задушили их веревкой.
Дюмон прикрыл нижнюю часть своего маленького лица салфеткой и слегка закашлялся, пристально глядя на Лиафорна.