Шлюха поганая, дешевка! крикнул я и, не оглядываясь на Рэя, скатился с лестницы и выбежал на улицу.
Глава четвертая
Через пятнадцать дней должны были начаться каникулы, и мне ужасно не терпелось поскорее начать работать у Кифа целый день, чтобы прилично заработать.
Как-то после обеда мы вышли с территории школы вместе с Джерри. Он немного удивился, увидев, что я отправился с ним на улицу.
Я думал, что тебе нельзя выходить за ворота, Фрэнки, сказал он.
Вчера был последний день, ответил я.
Ты сегодня занят? спросил он.
А что?
Да, нет, сказал он, мне просто интересно.
Мы шли несколько минут молча, а потом Джерри сказал:
Фрэнки, как ты смотришь на то, чтобы в каникулы поехать вместе со мной за город?
Кончай шутить, сказал я.
Я не шучу, я правду говорю. Его голубые глаза, действительно, были серьезными. Я спросил папу, и он сказал, чтобы я привел тебя как-нибудь на этой неделе к нам на обед, и мы все обговорим.
Чепуха! отрезал я. Скорее всего, меня не отпустят.
Отпустят, если мой отец попросит. Ты знаешь, кто он такой? сказал Джерри.
Конечно, я знал, кто такой Джерри Коуен-старший, вечно улыбающийся мэр Нью-Йорка. Его фотографии можно было увидеть каждый день в газетах красная гвоздика в петлице, сверкающие зубы и рукопожатия с представителями очередной новой ассоциации зернового производства или еще какого-нибудь дурацкого предприятия. Да, его папаша мог иметь все, что пожелает. Он был мэром Нью-Йорка.
Мы подошли к двери бильярдной и остановились. Я заглянул внутрь. В помещении царил полумрак, и я с трудом мог что-либо рассмотреть. Я подумал о том, что мне предстоит провести свои летние каникулы в этой дыре, где все пропахло пивом, прочими крепкими напитками и мочой из туалета. Потом я подумал о перспективе отдыха за городом вместе с Джерри. У него там, наверно, хоромы с прислугой и все такое. Наверно, будет рыбалка, пляж и другие развлечения. Я представил себя прыгающим в озеро. Мне никогда не доводилось купаться в озере. Вот уж, наверно, кайф! Мне говорили некоторые ребята, что это именно так. Я плавал только в Гудзоне у пристани в районе Пятьдесят четвертой улицы. Да, летние каникулы за городом это точно кайф! Я повернулся к Джерри.
Э-э, Джерри протянул я. Спасибо тебе, в общем-то. Но у них, я имею в виду у меня, тут работа. Мне надо тут летом поработать. Я не могу все время ходить без денег. Мне нужно подзаработать немного бабок. И, черт меня побери, я терпеть не могу всякие там загородные поездки! Меня от них тошнит.
Джерри посмотрел на меня и засмеялся. Он прекрасно все понимал и знал, о чем я думаю. Джерри был странным другом. Он был не из тех, кто легко заводит себе друзей, но и не был зазнайкой. Он был не как все, особенный. Я не знал, что такого он во мне нашел, и если бы я только мог предположить тогда, что Джерри и я но об этом потом. Я считаю, что нет ничего хорошего в том, что мы можем, покопавшись в памяти, вспомнить то да се, но еще хуже было бы, если бы мы могли знать, что нас ожидает впереди.
Ладно, сказал он, будь по-твоему. Но все равно заходи к нам на обед как-нибудь на этой неделе.
Я обратил внимание, что он, в отличие от меня, все время употребляет слово «обед», а не «ужин».
Приду, сказал я, стоя в неуклюжей позе на одной ноге.
Я не знал, стоит ли благодарить его еще раз. Потом подумал:
«К черту! Я уже сказал ему спасибо», и довольно громко произнес:
Мне нужно идти работать.
Я стоял у двери и наблюдал, как он шел по улице, а затем завернул за угол.
Я повернулся и опять посмотрел в бильярдную. Часы на задней стене показывали четверть четвертого. Было еще рано. Обычно я не приходил раньше четырех, да мне и не хотелось начинать работу прямо сейчас. Я посмотрел на Джимми. Он разговаривал с каким-то стариканом и не видел меня, поэтому я быстро развернулся и побежал вверх по улице. Добежав до старого многоквартирного дома, я уселся на ступеньки и стал греться на солнце, дожидаясь четырех часов, когда нужно будет возвращаться к Кифу. Я опять подумал о предложении Джерри.
Закурив сигарету, я расслабился, как вдруг до меня донеслись крики с противоположной стороны улицы. Несколько ребят, которых я знал, затолкали в угол какого-то еврейского пацана и обрабатывали его. Я стал наблюдать за этой сценой с ленивым любопытством. Не хотелось ввязываться в драку только потому, что мне нечего было делать. Они стояли вокруг парня полукольцом и издевались:
Ну, ты! Получеловек! Как тебя земля носит!
Христопродавец!
Придурок!
Он стоял напряженный, с бледным, но спокойным лицом. Его гордые глаза сияли ненавистью. Нападавшие угрожающе придвигались. Он бросил на землю книгу, которую держал в руках, плотно прижался спиной к стене и стал поднимать кулаки. Он был блондин с голубыми глазами и тонкими чертами лица. Наконец он произнес:
Я могу набить морду любому из вас, если драться по-честному.
В его голосе не было страха.
Они заржали как лошади и подошли еще ближе.
Против наших ботинок ты ничего не сделаешь! сказал один из них.
Я встал и перешел на другую сторону улицы. Для его же пользы.
Привет, Фрэнки! поздоровался один из парней.
Здорово, Вилли! ответил я.
Давай зададим этому жиденку! выкрикнул кто-то.
Не! протянул я. Вы же слышали, он сказал, что сможет отделать любого из нас. Нельзя отпускать его после таких слов. Один из нас должен всыпать ему. Компания посмотрела на меня с сомнением. Ну что? спросил я. Кто этим займется? Все молчали. Ладно, сказал я. Этим займусь я.
Кольцо разомкнулось, и я подошел к парню. Он оценивающе рассматривал меня. Я поднял кулаки. Он сделал шаг вперед и сильно размахнулся. Я легко ушел от удара, чуть отступив назад. Он совершенно не умел драться. Надвигаясь на меня, он нанес еще несколько ударов, которые я без труда отбил.
Компания начала заводиться.
Врежь ему, Фрэнки!
Дай ему по кумполу!
Я пятился назад, и почти у самого бордюра вспомнил, что во рту у меня зажженная сигарета. Я специально не вынул ее изо рта, чтобы показать ему, что мне ничего не стоит справиться с ним. Он опять размахнулся и промазал. По тому, как он часто дышал, было видно, что он сдает. «Он ведь знает, что я его запросто отделаю, подумал я. Так какого черта не убегает?» Я сделал вид, что оступился о тротуар, и сигарета выпала у меня изо рта. Когда я опять взглянул на него, он стоял и ждал меня. Я подошел к нему и сильно ударил в живот, а затем справа в челюсть. Он рухнул на спину. Все запрыгали от радости. Дай ему еще! орали они.
Парень попробовал встать, но безуспешно. Отбросив попытки подняться, он просто лежал и смотрел на меня. Я опустил кулаки. Вилли надрывался:
Лягни его в брюхо!
Они стали подходить к нему. Я преградил им дорогу.
Я ему врезал, сказал я. Оставьте его. Они посмотрели на меня и поняли, что я буду стоять на своем. В растерянности они переглянулись. Ладно, добавил я. Развлеклись, а теперь катитесь.
Они нехотя отошли и побрели по улице. Когда они скрылись из виду, завернув за угол, я присел на край тротуара возле парня. Вытащив из кармана пачку сигарет, предложил ему закурить. Он отказался, помотав головой. Я достал сигарету и закурил. Какое-то время мы молчали, затем он медленно уселся рядом со мной.
Спасибо, сказал он.
За то, что я тебе врезал по хлебальнику? спросил я, смеясь.
За то, что я легко отделался, сказал он. Эта банда
Они нормальные ребята, прервал его я. Захотелось всего лишь немного поразвлечься. Они ничего такого не имели в виду.
Поразвлечься! холодно повторил парень и, поднявшись, взял с земли свою книгу. Казалось, он не очень-то уверенно стоит на ногах.
Я посмотрел на него, продолжая сидеть на тротуаре.
Если хочешь болтаться в нашем районе, тебе нужно научиться драться.
Парень ничего не ответил, но по тому, как был плотно сжат его рот, я понял, что он будет учиться.
Вдруг на улице показался отец Куин, и я вскочил на ноги.
Здравствуй, Фрэнсис, поздоровался он.
Здравствуйте, святой отец, сказал я, подняв руку ко лбу и изображая что-то вроде приветствия.