Я последовал за ней в кабинет настоятельницы. Мы вошли. Брат Бернард, настоятельница и миссис Самперо были уже там.
Если вы не сможете найти управу на таких головорезов или не отправите их туда, где они должны находиться миссис Самперо замолчала, увидев меня.
Подойди сюда, Фрэнсис, сказала настоятельница.
Я подошел.
Что все это значит? Ты подрался с Питером и избил его до полусмерти. Почему? спросила она низким приятным голосом.
Он был должен мне двадцать центов и не хотел отдавать, сказал я. И он обозвал меня ублюдком.
Я знал, что это на них подействует.
Фрэнсис, тебе необходимо научиться сдерживать свои эмоции. Ты не должен обижаться на слова, к тому же Христос учит тебя подставлять другую щеку в таких случаях. Я хочу, чтобы ты извинился перед миссис Самперо и выразил ей свое сожаление по поводу случившегося.
Это было для меня сущим пустяком, и я извинился. Я подошел к ней и сказал:
Извините, миссис Самперо. Я не хотел драться с Питером.
Она промолчала. И я опять подошел к настоятельнице, которая сказала:
Фрэнсис, я велела брату Бернарду, чтобы он в качестве наказания за эту ужасную драку не выпускал тебя из школы в течение двух недель.
Двух недель? вырвалось у меня. Вы не можете так поступить, вы не можете!
Клянусь честью! произнес брат Бернард своим громким голосом. Почему это мы не можем?
Потому, что тогда кто-то другой будет делать мою работу у Джимми Кифа, ответил я.
Твою работу? переспросил он, наклонив голову. Будь так добр, скажи мне на милость, чем же ты там занимаешься?
Подметаю и выполняю мелкие поручения.
Ах, ты подметаешь, не так ли? Ну так теперь ты будешь подметать здесь с утра до вечера! сказал он.
Можешь вернуться в класс, Фрэнсис, завершила беседу настоятельница.
Пойдем, Фрэнсис, сказала сестра Анна. Я молча последовал за ней. Когда мы спускались по лестнице в класс, она повернулась ко мне и взяла мою руку. Она стояла на две ступеньки ниже меня, поэтому ее лицо было почти на уровне с моим.
Не расстраивайся, Фрэнсис, сказала она, глядя мне в глаза. Все будет хорошо.
Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я поцеловал ее руку.
Я люблю вас, выпалил я. Только вы добры ко мне и понимаете меня. Я вас люблю!
Она крепко сжала мне руку и прильнула ко мне.
Бедное дитя, произнесла она, плача, и поцеловала меня в губы. В эту секунду она поняла, что я уже не ребенок, что мое детство давно прошло. Она выпрямилась, с трудом сдерживая дыхание. На секунду наши глаза встретились, затем она повернулась, склонила голову, и мы молча вошли в класс.
Глава третья
Обвести вокруг пальца брата Бернарда оказалось довольно просто, и через пару дней моя система работала безотказно. После занятий я являлся в спальню пред его очи, а потом вылезал через окно, спускался по телеграфному столбу на улицу и был таков. Вечером я возвращался тем же путем. Это был гениальный трюк.
В один из этих дней я впервые познакомился с Силком Феннелли.
Силк Феннелли был крупной фигурой в нашем районе. Под его контролем было все: торговля спиртным, азартные игры и рэкет. Он был самым уважаемым человеком в округе, его боялись все. Мне однажды пришлось мельком видеть его, когда он заходил к Кифу по какому-то делу. С ним всегда были его люди. Он был крутым парнем, суровым и симпатичным. Он был моим кумиром.
Иногда, когда я заканчивал дела у Кифа пораньше, я брал свой ящик для чистки обуви и шел в бар на углу Бродвея и Шестьдесят пятой улицы, где втихую торговали спиртным. Больше всего можно было заработать именно в таких местах.
В баре я ходил от одного посетителя к другому.
Вам почистить ботинки, мистер? спрашивал я. Не хотите ли почистить ботинки?
Толстый бармен с лысой головой, покрытой каплями пота, стал ругаться:
Ну, ты! Пошел отсюда к черту! Сколько раз говорить вам, соплякам, чтобы не беспокоили посетителей. Убирайся, пока я тебе котелок не проломил!
Я ничего не ответил, повернулся и направился к двери. Когда я шел, какой-то умник, сидевший за стойкой, вытянул ногу, и я загремел на пол. Я упал на четвереньки, и мой ящик грохнулся рядом со мной. Бутылки с жидким кремом разбились, и две струйки потекли по кафельному полу, образуя замысловатые черно-коричневые лужицы. На какое-то мгновение я остолбенел. Стоя на коленях, я наблюдал, как жидкость медленно разливалась по чистому кафельному полу.
Внезапно сильным рывком меня подняли и поставили на ноги: толстая, как окорок, рука крепко держала меня за шею. Это был бармен. Он был вне себя от ярости.
Ну-ка, пошел отсюда, а то он был так разъярен, что даже заикался, когда тащил меня к двери.
Уже у самого выхода я пришел в себя. Мне удалось как-то вырваться из его рук.
Отдайте мой ящик, закричал я. Мне нужен мой ящик!
А ну, проваливай отсюда! Я тебе покажу, как ходить сюда. Пошел вон!
Я никуда не пойду без моего ящика! продолжал кричать я.
Я вырвался от него и, вернувшись в зал, стал засовывать щетки, тряпки и баночки обратно в ящик. Бармен настиг меня, когда я уже поднимался. Он треснул меня по голове так, что в ушах зазвенело.
Я вас научу, ублюдков, держаться отсюда подальше! рычал он. Схватив меня за шею так, что я не мог двинуться, он опять ударил меня по голове. Я извивался в его руках, пытаясь вырваться, но он держал меня очень крепко. Я пытался его лягнуть, но у меня ничего не получалось, так как хватка у него была мертвая.
Отпусти его, Тони, я хочу почистить ботинки, раздался спокойный приятный голос из кабинки у стены.
Бармен и я разом обернулись. Одна рука бармена застыла в воздухе, как приклеенная, другая по-прежнему удерживала меня. Трудно сказать, кто из нас был больше удивлен. В одной из кабинок я увидел стройного симпатичного мужчину лет тридцати пяти сорока. Его левая рука расслабленно покоилась на столе, а правой он поигрывал перочинным ножиком на цепочке, пристегнутым к его жилету. На нем был темно-серый костюм, черная шляпа хорошего фасона и блестящие черные туфли. Его серые глаза были полузакрыты, и тоненькая полоска усиков обрамляла красивые губы. Картину завершали ослепительно белые зубы, сверкавшие на смуглом лице с орлиным носом. Это был Силк Феннелли. Он внимательно наблюдал за нами.
Бармен прокашлялся.
Как вам угодно, мистер Феннелли.
Он отпустил меня и вернулся за стойку бара. Я вытер лицо рукавом и подошел к кабинке, волоча свой ящик. В кабинке сидело еще двое: молодой, хорошо одетый мужчина и симпатичная дама.
Я не могу почистить вам туфли, мистер, сказал я.
Почему? спросил Феннелли.
Флакон с черной краской разбился, ответил я.
Он достал из кармана бумажник, вытащил из него пятидолларовый банкнот и протянул его мне.
Иди и купи, сказал он.
Я посмотрел на банкнот, затем на Феннелли и молча направился к двери. В том месте, где упал мой ящик, швейцар вытирал пол. Когда я выходил из бара, то услышал, как молодой мужчина сказал:
Пятьдесят против ста, что он не вернется, Силк.
Феннелли засмеялся:
Хорошо, спорим!
Я не думаю, что он когда-либо в своей жизни видел столько денег, сказала дама.
Вероятно, ты права, сказал Силк. Я тоже не видел таких денег, когда был в его возрасте.
Продолжения разговора я не слышал, потому что уже вышел из двери. Когда я вернулся, они ели. Я положил сдачу на стол и сказал:
Извините, что задержался, но в магазине не было сдачи с пяти долларов, и мне пришлось обегать весь квартал, чтобы разменять деньги.
Я опустился на колени и стал чистить его туфли. Человек, сидевший рядом с Феннелли, вытащил бумажник и отсчитал ему какое-то количество купюр. Феннелли, не считая, положил их в карман.
Это тебе урок, сказал он своему спутнику. Я вижу их насквозь.
Когда я вычистил первый ботинок, то легонько постучал по нему, и Феннелли сменил ногу.
Как тебя зовут, сынок? спросил он.
Фрэнсис Кейн, ответил я. Для вас просто Фрэнки. Все друзья зовут меня Фрэнки.
О! Так я твой друг, не правда ли? Но будь поосторожнее, сынок: дружба это такая штука, которую нельзя так легко дарить. С ней нельзя беспечно обращаться, сказал он.