Это твой дом. И он всегда будет твоим, папа улыбнулся, и я поняла, что прощена.
ГЛАВА 3
И мой сводный братсерийный убийца, с невероятным усилием выдавливаю я из себя.
Ага, а я Пьер Ньеман, совершенно серьезно кивает Гордеев. Видишь, как все удачно сложилось.
Пьер Ньеман? Он издевается? Да он первый человек, которому я сказала это вслух, и последнее, что мне сейчас нужноэто недоверчивые издевки хронического алкоголика.
Я смотрю на него еще пару секунд, а потом поднимаюсь.
Простите, что отняла у вас время. Мне пора, поднимаю сумочку и направляюсь к выходу.
Лер, ну че ты обижаешься? к моему удивлению, Гордеев довольно резво бросается за мной. Я ж шучу.
Из вас абсолютно никудышный психолог, Игорь Андреевич, я оборачиваюсь к нему у самого выхода, решив, что не должна держать в себе накрывающее раздражение. Когда к вам приходят клиенты, постарайтесь их хотя бы выслушать, прежде чем так шутить.
Зато ищейка я путевая, лыбится Гордеев. Ну что там у вас с этим братцем могло случиться? Наследство не поделили? Или приставал к тебе? А может, ты к нему? А что, всякое бывает, не кровная родня-то. И что он, подлец, бабу другую нашел? Ну а ты ж психологиня, вот и маньяки мерещатся везде. А со злости так вообще
Гордеев не успевает договорить, потому что звонкая пощечина заставляет его замолчать.
Пошел ты на , ищейка, с улыбкой отвечаю я и уже собираюсь выйти из обители этого быдлана, как слышу на дне сумки настойчивое жужжание.
По закону подлости, телефон закопан получше, чем золото в царских курганах скифов. Жестом показываю сыскарю, чтобы подождал, пока не найду звенящий кусок симбиоза металла и пластика. Гордеев вскидывает руки, имея ввиду, что он не в претензии. И снова лыбится. Нахмурившись, думаю, что нужно было ударить кулаком.
Наконец нащупываю айфон и с удивлением смотрю на имя звонящего. Неприятное предчувствие скручивает внутренности в тугой узел.
Лерочка? голос пожилой женщины дрожит и срывается на визгливые нотки.
Да, Антонина Петровна, не найдя другого объекта для разглядывания, смотрю на Гордеева, вижу, что он даже пододвинулся ближе, чтобы услышать, что говорит мой собеседник. Что-то случилось?
Лерочка, тут такое! баба Тоня воет в голос, но, к ее чести, быстро берет себя в руки. Приезжай скорее! Полицию и скорую я уже вызвала, только документы возьми. Свидетельства о смерти и свои тоже, вдруг нужны будут.
В трубке слышится трубный звук сморкания.
Антонина Петровна, что случилось?! в моей голове уже возникают сюжеты один хуже другого.
Ой, Лера, приезжай! выдыхает женщина и отключается.
Больше не думая ни о чем, я бросаюсь к двери, выскакиваю в подъезд и, скатившись по ступенькам, мчусь к машине. На высоких каблуках бегать не так-то просто, и я подворачиваю ногу в считанные секунды.
Ай! я хватаюсь за лодыжку и тут же чуть не падаю, не удерживая равновесие на одной ноге.
Давай ключи и говори, куда ехать, говорит Гордеев, придерживая меня за локоть. Влетишь еще куда-нибудь в таком состоянии. И ладно, если только сама убьешься, а если и людей за собой потянешь?
Это аргумент гораздо более весомый, чем моя недобитая гордость, и я добровольно отдаю ключи от собственного автомобиля малознакомому мужику. Гордеев помогает мне доковылять до машины и сесть на пассажирское сидение, сам быстро обежав мою БМВ, садится за руль и поворачивает ключ зажигания.
Куда едем?
Я называю свой адрес. Со слов Антонины Петровны ничего не ясно, но документы действительно лучше взять.
Рассказывай, Игорь Андреевич выворачивает руль, через две сплошные выезжая на нужную полосу.
Антонина Петровна смотрит за участком, где похоронена моя семья, глядя в окно и уже жалея о своем решении взять детектива с собой, говорю я. У нее недалеко сын похоронен, она ходит к нему каждый день. Я плачу ей, чтобы она и к моим заходила. И я не знаю, что такого могло произойти на кладбище, чтобы туда вызывать скорую и полицию.
Интереснотянет Гордеев.
Тебе ж сразу все понятно, фыркаю я.
Ну, может, не все, и не сразу.
Мы подъезжаем к моему дому и въезжаем на парковку. Отдельный лифт поднимает нас на нужный этаж.
Хорошо живешь, присвистывает сыщик, разглядывая дизайнерскую люстру в прихожей.
Не жалуюсь.
Я быстро нахожу свидетельства о смерти на самой верхней полке в гардеробной. После того, как я переехала в новую квартиру, я ни разу не брала их в руки, и сейчас, глядя на отпечатанные буквы, застываю в некотором трансе.
Лер, ты уснула там?
Иду, спохватываюсь я.
Засунув бумаги в сумку, и наскоро переобув кеды, спешу к Гордееву.
На Крестовское, бросаю я Игорю Андреевичу, когда он занимает место за рулем.
Ну, конечно, сарказм пропитывает каждое слово детектива.
А что, собственно, не так? мне прямо хочется с ним поругаться, и я не вижу причин себе в этом отказывать.
Понятно, что не на Городском твои родственники лежат, хмыкает он.
Оставь свои понимания при себе, договорились? намек на социальное расслоение меня раздражает. Вообще-то мой отец очень много работал с бедными людьми, и брал с них чисто символические суммы, которые были в разы меньше, чем его средний ценник на услуги.
Договорились, снова лыбится Гордеев. А ты, выходит, психолог?
Он не сводит с меня хитрого взгляда, будто его высказывание несет в себе тайный смысл, и я непременно должна его разгадать.
Игорь, смотри на дорогу, советую я и отворачиваюсь к окну, показывая, что разговор окончен.
Ну вот, а то все мама, мама, ржет Гордеев, цитируя известный советский мультфильм.
Я не отвечаю и на дальнейшие попытки завести разговор не реагирую.
Отец похоронен в самом конце центральной улицы Крестовского кладбища. Широкая, красивая аллея с коваными лавочками вполне могла бы сойти за парковую, если бы кое-где из разросшихся кустов не проглядывали здоровенные каменные кресты и статуи.
Крики становится слышно, как только мы заходим за часовенку, пересекающую главную улицу на две равные части.
Водка паленая, клянусь тебе, начальник! дядя Сема, один из местных сторожей и беспробудный алкоголик по совместительству, заламывает руки перед молодым парнем скучающего вида в форме и с блокнотиком. Всегда такую беру и ничего, а тут чуть не сдох, веришь?
Верю, со вздохом отвечает паренек, что-то чиркая на крохотных листочках. В общем, ничего не видели, ничего не знаете.
Ничего, начальник, божится дядя Сема. Вот те крест, ничего!
Еще двое таких же крайне незаинтересованных ребят курят в сторонке, в красочных эпитетах обсуждая последнюю игру нашей сборной по футболу.
Мне еще не видно участка, он спрятан за постриженными кустами и березой, которая стала значительно выше и толще с того момента, как я была здесь в последний раз. Чем ближе мы подходим, тем сильнее я замедляю шаг. Я боюсь увидеть то, что там.
Чего тормозишь? вопрошает Гордеев.
Я не отвечаю, злобно зыркаю на него, раздражаясь от того, что он мешает мне подготовиться к моменту.
А вы кто будете? обращает на меня внимание полицейский.
Золотова Валерия Сергеевна, представляюсь я, продолжая смотреть на кусты, за которыми нечто, что, я уверена, я видеть не захочу. Я дочь.
Паспорт доставай, подсказывает мне Игорь, и я лезу в сумочку за документами.
Неприятно, конечно, Валерия Сергеевна, болтает парень, записывая наши с Игорем данные. Но вы не переживайте, ваш случай не единственный. Отморозки какие-то.
Меня должно это успокоить? искренне интересуюсь я.
Лерочка! из противоположных кустов на мой голос выкатывается Антонина Петровна. Как же так, Лера? Как же рука-то поднялась?
Платок у женщины сбит на бок, цветастый сарафан вымазан чем-то красным, голос дрожит, а руки трясутся.
А где скорая? спрашиваю я, подходя и обнимая бабу Тоню.
Так уехала.
А что же они вам успокоительных не дали?
Так я этому вызывала, машет на дядю Сему рукой Антонина Петровна. Все проспал, окаянный!
Я пойду гляну, что там? спрашиваю я ее. Вы как? Держитесь?
Да, да, конечно, причитает бабулька мне в спину.