Ты это к чему?
Пытаюсь придумать тебе алиби. Рудовскийединственный, кому известно о твоем участии в утреннем деле. Сделаем так, чтобы больше об этом никто не пронюхал.
От его слов мне стало не по себе. Самым верным способом добиться желаемого было устранить меня навсегда.
Кузницкий обернулся ко мне:
Дай ключи от твоей машины, Мэтт.
Достав ключи, я протянул их Кузницкому. Он передал их Коззаку.
Где ты припарковался? Я промолчал, и он равнодушно сказал:У меня нет времени, Мэтт. Отвечай или получишь пулю в живот.
Пули в живот я не хотел.
Она перед входом, ярдах в двадцати от подъезда. Серый «олдсмобиль».
В каком отделе ты нынче трудишься?
Я не видел вреда в том, что он это узнает.
Проституция и наркотики.
Номер дежурной комнаты?
Я непонимающе посмотрел на него:
Двести двадцать четыре.
Кузницкий обернулся к Коззаку:
Садись в машину и поезжай в управление. Автомобиль оставь на полицейской стоянке. Если там будут легавые, немного покатайся. А потом вернись и поставь машину. Никто не должен видеть, как ты паркуешься.
Его подельник был в таком же недоумении, как и я.
Когда я был «зеленым пингвином», продолжал Кузницкий, меня однажды замели в эту легавку. Я помню, что с автостоянки можно попасть в здание через черный ход. Сначала ты окажешься в подвале, а оттуда по пожарной лестнице доберешься до их дежурки. Никто не узнает, что ты вошел в управление с другой стороны.
За каким дьяволом мне туда ехать? изумился Коззак.
Это будет твоим алиби. Отыщи двести двадцать четвертую комнату и скажи первому же легавому, что Рудовский велел тебе явиться и ждать здесь.
Ты чокнулся? взвизгнул Коззак.
Он сказал своему боссу по телефону, что приведет тебяобъяснил Кузницкий. Потому-то тебе и нужно показаться там. Скажешь, что он довез тебя до управления, вы вместе дошли до дежурной комнаты, он велел тебе ждать, а сам куда-то ушел. Кудаты не знаешь, он тебе не докладывал. Может, пошел за твоим досье. Когда он так и не появится, тебе зададут уйму вопросов. Стой на своем, и пусть они соображают, как один из легавых мог исчезнуть прямо в управлении.
Они не поверят ни единому моему слову! отчаянно завопил Коззак.
Им не останется ничего другого. Разве придет кому-нибудь в голову, что ты сначала вышиб мозги легавому, а затем завалился к ним обеспечивать себе алиби?
Сумел шлепнуть его и избавиться от трупа за какие-то полчаса? Прошло всего пятнадцать минут с того момента, как они говорили с ним по телефону.
Но пытался возразить Коззак.
Иначе мы кончаем этих двоих и бежим. А самое позднее, через час по шести штатам объявят тревогу. Если же ты появишься в управлении, они начнут искать его там и потратят уйму времени. Конечно, потом они устроят шмон и в «Экстоне», но ничего не найдут. А ты стой на своем, повторяй, как попугай, одно и то же, и тогда они ничего не докажут.
Это был фантастический план, но он мог сработать. Я начал понимать, почему Кузницкий такой везучий и остается на свободе, когда все его дружки давно видят небо в клеточку. Он умел принимать быстрые и нестандартные решения.
Выйдя из спальни, блондинка сказала Коззаку:
Он прав, дорогой. Я же говорила, у Куза котелок варит.
Заметно волнуясь, Коззак несколько раз провел ладонью по своим сальным волосам.
Кузницкий сказал:
Если ты не отправишься сейчас же, о нашем разговоре можно забыть.
А вы с Конни?
Позаботимся об этой парочке, а потом переждем непогоду на её хате. Когда освободишься, позвони.
А деньги?
Хочешь получить свою долю сейчас? спросил Кузницкий. Чтобы легавые нашли твои баксы, когда устроят шмон у тебя в номере?
Я буду с ним, дорогой, сказала блондинка, и позабочусь, чтобы ты не остался внакладе.
И тут я вмешался в разговор:
И на твой звонок никто не ответит, Чарли. Они смотаются с твоими денежками.
Коззак бросил взгляд в мою сторону:
Зря пыхтишь, легавый. Куз играет по-честному, а Конни меня не продаст. Сунув револьвер в потайную кобуру под мышкой, он шагнул к дверям.
Эй! окликнул его Кузницкий.
Коззак остановился.
Собираешься навестить легавых с пушкой? презрительно скривился Кузницкий.
Сплюнув от злости, Коззак достал револьвер и бросил его Конни. Та ловко поймала оружие.
А кобура? напомнил Кузницкий.
Щеки Коззака порозовели. Сняв пиджак, он отстегнул ремни и отдал кобуру блондинке. Потом снова надел пиджак и молча вышел.
Я сказал:
Ничего на выйдет, Куз. Туповат твой кореш. Расколется, как только его прижмут. Заложит и тебя, и Конни, и местечко, где вы прячетесь, не забудет указать.
Возможно, вполне возможно. Только на хате у Конни нас не будет.
Не будет? подозрительно спросила блондинка.
Не беспокойся, никто у твоего дружка его доли не отнимет. Но зачем лезть на рожон? Мы свяжемся с ним сами, когда осядет пыль.
Но ты говорил
Говорил, чтобы он поскорее решился, перебил её Кузницкий. Некогда было рассусоливать. Где ты поставила грузовик?
За домом.
Подгони его к главному входу и возвращайся. Ты мне нужна, вдруг мы кого-нибудь встретим, когда я буду выводить этих двух фраеров. Ты отвлечешь внимание.
Конни вышла в спальню, и я увидел через дверь лежавший на кровати чемодан, с которым она появилась в «Экстоне». Она положила в чёмодан револьвер. На время блондинка исчезла из моего поля зрения, потом показалась вновь, с сумочкой в руке. Из неё она достала автомобильные ключи.
Вернусь через пять минут. И она закрыла за собой дверь.
XVIII
Ты совершаешь ошибку, Куз. Лучше просто связать нас и оставить здесь. Меня будут искать в управлении, а сюда доберутся не раньше, чем через несколько часов. К этому времени ты уже пересечешь границу штата, сказал я.
Мне нравится этот штат, ответил он.
Вернулась Конни и вынесла из спальни чемодан.
Его понесешь ты, Мэтт, сказал Кузницкий. У тебя будут заняты руки, что и требуется.
Отпустите меня, мистер! Обещаю, что не позову полицию. Честно! дрожащим голосом сказал Марвин Джонсон.
Поднимайся! коротко приказал ему Кузницкий.
Джонсон нехотя поднялся. Я тоже встал.
Полиция поймет, что произошло, Куз. Они могут заглотнуть крючок, если исчезну я один, но когда вместе со мной пропадет и дежурный клерк, они никогда не отпустят Чарли. Я всё ещё пытался его вразумить.
Он говорит дело, Куз. Легавые всё поймут, забеспокоилась блондинка.
Кузницкий поразмыслил и сказал:
Спасибо за умную мысль, Мэтт. А теперь снимай галстук!
Я протянул ему галстук.
Повернись, руки за спину.
Я выполнил его требование.
Кузницкий сказал блондинке:
Свяжи ему руки.
Она крепко затянула узлы, но всё же они были не такими тугими, как ей, вероятно, думалось.
Кузницкий приказал мне сесть на диван. Вытащив из кармана револьвер, он протянул его Конни:
Стреляй, если он вздумает что-нибудь выкинуть. Не струсишь?
Не беспокойся. Она холодно посмотрела на меня. Он будет послушным.
Легко перегнув ствол, она проверила наличие патронов в обойме.
Я скоро вернусь, сказал Кузницкий и обернулся к Джонсону:Ты здесь живешь?
Да, сэр, ответил толстяк. На первом этаже.
Женат?
Нет, сэр, живу один.
Это к лучшему, сказал Кузницкий. Я боялся, что снова придется воспользоваться туалетом. Тогда пошли к тебе.
Эй! окликнул его я. Ты что затеял?
Думаешь, я оставлю вас вместе? безразличным тоном сказал Кузницкий. Чтобы вы смогли развязать друг друга?
Меня насторожила легкость, с которой он произнес эти слова. Лицо Джонсона выразило облегчение, но я не привык доверять бандитам. И мне не понравился нетерпеливый блеск в глазах Кузницкого.
Приоткрыв дверь, он проверил коридор. Потом поманил Джонсона рукой. Дверь за ним захлопнулась.
Я спросил блондинку:
Что у него на уме?
Она удивленно посмотрела на меня:
Ты же слышал. Он свяжет толстяка и оставит в номере.
Но замышляет он что-то другое.
Возможно, безразлично согласилась она. Ума ему не занимать.
Для Чарли он слишком хитрый подельник, сказал я. Он убьет тебя и смоется с добычей. Неужели не понимаешь?
Не получилось с Чарли, так ты решил попробовать со мной?
Чем больше я думал о блеске в глазах Кузницкого, тем тревожней становилось у меня на душе.
У тебя не хватит смелости застрелить меня. Я начал медленно подниматься с дивана.
Послышался щелчок взводимого курка. Палец блондинки на спусковом крючке побелел от напряжения.
Я снова сел.
Хочешь ещё побеседовать? зло усмехнулась она.
Грабитель отсутствовал минут пятнадцать. Вернувшись, он быстро сказал:
Положи револьвер в сумочку, Конни, и трогаемся. Мэтт, поднимайся.
Решил всё-таки взять меня с собой? Я не сдвинулся с места.
В его руке появился револьвер.
Будет проще, если ты пойдешь сам. Если откажешься, я способен унести твой труп на плечах.
При его габаритах Кузницкому не составило бы труда вынести меня из гостиницы. Я сказал:
Я не могу тащить чемодан со связанными руками.
Забудь о чёмодане. Его понесу я. Ты пойдешь впереди.
Я вышел из номера. Кузницкий шел следом, держа чемодан в левой руке, а револьвер в правой.
Конни стояла на площадке, глядя вниз. Подав нам сигнал, она начала спускаться.
В вестибюле никого не было. Мы вышли на улицу; перед входом стоял небольшой грузовичок. Прохожих поблизости я не заметил. Блондинка открыла заднюю дверцу, я залез в машину, внутри которой было пусто, если не считать валявшихся на полу домкрата и монтировки. Забросив чёмодан на сиденье, Кузницкий уселся на него, повернувшись ко мне лицом. Захлопнув за нами дверцу, Конни забралась в кабину.
Устраивайся с удобствами, Куз, крикнула она через фанерную перегородку.
Я сел на запасное колесо, прислонившись спиной к стенке.
Запустив мотор, Конни снова крикнула:
Куда?
На восток вдоль реки, потом к югу, ответил Кузницкий. Не торопись, до темноты всё равно ничего нельзя сделать.
Я предположил, что под словом «сделать» он подразумевал убить меня и избавиться от трупа.
Хорошо бы грузовичок оказался краденым и его описание имелось в полиции. Тогда есть шанс, что его остановят где-нибудь по дороге. Но вряд ли многоопытный Кузницкий рискнет разъезжать с драгоценным грузом на угнанной машине.
Скорее всего налетчики взяли грузовичок на прокат и пользуются им на законных основаниях.
Когда машина тронулась, я потихоньку пошевелил руками, но не ощутил ослабления стягивавших их пут. Галстук был из эластичной шерстяной ткани, но Конни завязала несколько узлов.
Конни снова крикнула из кабины:
Что ты сделал с толстяком?
Он повесился у себя в номере, небрежно ответил Кузницкий.
У меня похолодело в низу живота. Если бы я попридержал язык и не стал болтать, что наше с Джонсоном одновременное исчезновение вызовет подозрение, толстяк был бы ещё жив. Конечно, впереди его ждал один конецсмерть, но сейчас, во всяком случае, он сидел бы рядом со мной.
С сомнением в голосе Конни спросила:
Думаешь, легавые поверят в самоубийство?
Он оставил записку. Правда, прямо он не говорит, что решил свести счеты с жизнью, я не хотел, чтобы он знал, что через минуту сыграет в ящик, но смысл понятен. «Жаль, но у меня только один выход»вот что я ему продиктовал. Написана она его рукой. Кто знает, может легавые и поверят, что его смерть и исчезновение Мэттапросто совпадение.
«Несчастный Марвин!»подумал я. Я представил, как он дрожит под дулом револьвера, как пишет то, что ему диктует безжалостный убийца. Наверняка он понимал безнадежность своего положения и писал, подчиняясь приказу, чтобы продлить свою жизнь хоть на несколько минут.
Я сидел на колесе, поперек которого лежала монтировка. Немного переместившись, я подцепил её концом связавшего мои руки галстука. Мне показалось, что после того, как я несколько раз напряг и отпустил кисти, узлы подались. Минуты через две-три я предпринял новую попытку.
Грузовичок свернул направо. Вскоре скорость увеличилась, и я понял, что мы выехали из города.
Перекрывая шум двигателя, Конни громко сказала:
Куз, надо где-нибудь остановиться и перекусить.
Нет, решительно ответил он. Потерпим до вечера.
Я тоже ничего не ел, заметил я.
Он лишь усмехнулся.
Я упорно растягивал свои путы, крепко зацепив галстук за конец монтировки.
XIX
Спустя полчаса Конни спросила:
Долго мы будем так кататься?
Сколько у нас бензина? поинтересовался Кузницкий.
Полный бак.
Покатаемся до темноты. Когда наш друг покинет нас, заправимся и рванем на юг. Укроемся в одном надежном местечке и переждем грозу.
Кузницкий явно планировал разделаться со мной подальше от дома, чтобы тело никогда не нашли.
В машине было жарко и душно. Руки у меня вспотели. Галстук стал влажным от пота, и ткань растягивалась теперь легче и быстрее, Кузницкий не спускал с меня глаз, и действовать энергичней было рискованно. Стоило ему заметить напряжение на моем лице, и он немедленно заставил бы меня повернуться, чтобы проверить узлы на моих руках.
Мы ехали ещё минут двадцать, прежде чем мне удалось растянуть галстук настолько, что я смог освободить руки.
Продолжая держать их за спиной, я уцепился пальцами за монтировку и слегка сместился в сторону. Заметив моё движение, Кузницкий приподнял револьвер и прицелился мне в грудь. Потом, понаблюдав за мной, решил, что просто устраивался поудобнее. Он снова положил револьвер себе на колени.
В задней дверце грузовика имелось маленькое смотровое окошечко, находившееся слишком высоко, чтобы я мог увидеть что-нибудь, кроме полоски неба.
Выпрямившись, я сделал вид, что с интересом наблюдаю за показавшимися в окошечке облаками.
Кузницкий бросил на меня быстрый взгляд. Я опустил глаза и уставился в пол. Спустя минуту я снова поднял глаза, придав лицу заинтересованное выражение.
На что пялишься? раздраженно спросил он.
Ни на что. Я быстро отвел взгляд в сторону.