Бёджес дал знак детективу, стоящему рядом с машиной.
- Вернись к этой витрине и проверь, Додж. Да, отсюда. Начинай.
Бёджес нажал на кнопку секундомера.
Додж, долговязый, рыжий детина, пошел по тротуару, а машина поехала за ним, держась рядом.
У Доджа был очень важный вид; он шел неестественной походкой.
- Он идет в таком же темпе, как вы? - спросил Бёджес.
- Думаю, я шел немного быстрее, - ответил Хендерсон. - Я заметил, что всегда хожу быстро, когда разозлюсь, а вчера я был очень рассержен.
- Добавь темп, Додж! - велел Бёджес помощнику.
Долговязый слегка увеличил темп.
Прозвучал последний удар часов,
Они приблизились к перекрестку. Красный свет остановил машину, но не пешеходов. Вчера Хендерсон не обратил внимания на светофор. Машина догнала Доджа в середине следующего квартала. Они оказались на Пятидесятой улице, Проехали квартал, еще один.
- Вы увидели его?
- Нет. Или не узнал. Вчера тротуар перед баром выглядел так, будто залит красной краской.
Третий квартал, четвертый.
- Нет, это не то.
Бёджес предупредил его:
- Будьте внимательны. Если вы будете водить нас за нос, ваше теоретическое алиби не поможет. Наверняка мы уже проехали мимо этого бара, прошло восемь с половиной минут.
- Раз вы мне не верите, то все это не поможет, - констатировал Хендерсон.
- Мы можем замерить время, которое потребовалось вам для того, чтобы преодолеть расстояние между двумя этими точками, - вмешался в разговор сидящий с другой стороны детектив. - Может быть, таким образом, мы определим, когда вы туда пришли.
- Девять минут! - проворчал Бёджес.
Хендерсон следил за медленно проплывающими мимо фасадами домов.
Какая-то вывеска проплыла назад за окошком машины, бесцветные неоновые трубки не горели. Он резко повернулся:
- Это здесь! Только реклама не горит. «Ансельмо» - так назывался бар. Точно. Иностранное имя
- Стой, Додж! - крикнул Бёджес и нажал на кнопку секундомера. - Девять минут десять с половиной секунд, - объявил он. - Допустим, десять с половиной - на случай, если на улицах было больше народу и вам приходилось пробираться сквозь толпу. А чистых девять минут пешком от дома до бара. Добавим минуту на дорогу от дома до первого перекрестка, где вас застал бой часов. Итак, это возможно. - Бёджес повернулся к Хендерсону и посмотрел ему в глаза: - Теперь вам достаточно доказать, что вы пришли в бар самое позднее в восемнадцать часов семнадцать минут, и с вас будет снято обвинение.
Хендерсон ответил:
- Я могу доказать, что был там уже в восемнадцать шестнадцать, только нужно найти эту женщину.
Бёджес открыл дверцу машины и приказал:
- Идемте.
- Вы когда-нибудь видели этого человека? - спросил Бёджес бармена.
Бармен очень неохотно ответил:
- Его лицо мне кажется знакомым, но я вижу множество людей. - Он посмотрел на Хендерсона и неуверенно сказал: - Не знаю.
Бёджес заметил:
- Иногда рама важнее самой картины. Попробуем по-другому. Встаньте за стойку бара. Где вы сидели, Хендерсон?
- Где-то здесь. Часы были прямо надо мной, а ваза с печеньем стояла справа.
- Хорошо, садитесь сюда.
Хендерсон с несчастным видом опустил голову и тупо уставился в стойку бара, как и в тот раз. Это помогло. Бармен прищелкнул пальцами: - Вспомнил! Он был здесь вчера. Он, наверное, привык пить только по одной, пробыл здесь недолго.
- Во сколько это было, точно?
- В начале моей смены, в течение первого часа. Бар еще был наполовину пуст.
- Когда начинается ваша смена?
- В шесть.
- Но нам нужно точно знать, когда он пришел. Бармен покачал головой:
- Не могу вам помочь. Я смотрю на часы, только когда кончается смена. Может быть, в шесть, может быть, в половине седьмого. Точно сказать не могу.
Бёджес вопросительно посмотрел на Хендерсона и снова обратился к бармену:
- Что вам известно о женщине, которая была здесь в то же время?
Ответ бармена означал катастрофу:
- Какая женщина?
Лицо Хендерсона смертельно побледнело. Бёджес жестом не дал ему открыть рот:
- Значит, вы не видели, как он встал, подошел к какой-то женщине и заговорил с ней?
Бармен ответил:
- Не видел.
- Вы не видели женщину, сидевшую у стойки бара.
Хендерсон в отчаянии показал на второе сиденье справа:
- Оранжевая шляпа! - проговорил он, прежде чем Бёджес остановил его.
- Прекратите! - предупредил Хендерсона детектив.
Бармен вдруг рассердился:
- Я работаю в баре уже семнадцать лет. Каждый вечер одно и то же - пьют. Не спрашивайте меня, кто какую шляпу носит и кто кому назначает свидания. Я только выполняю заказы, и все! Скажите, что она пила, и я вам скажу, была она здесь или нет! У нас хранятся все счета! Я принесу их из конторы хозяина.
Все повернулись к Хендерсону.
- Я пил шотландское виски с содовой. Я другого не пью. Минутку, я попытаюсь вспомнить, что пила она
Вернулся бармен с большой жестяной коробкой счетов.
Хендерсон, потерев лоб, сказал:
- На дне бокала у нее осталась черешня
- Черешню кладут в шесть коктейлей. У нее был широкий бокал или высокий на ножке? Какого цвета был напиток?
Хендерсон вспомнил:
- Бокал был на ножке, она все время его вертела в руке, содержимое было розового цвета.
- «Джек розе», - без колебаний выпалил бармен. - Теперь будет нетрудно найти. - Он начал рыться в счетах. Первые лежали в самом низу. - Видите, счета пронумерованы.
Хендерсон вздрогнул и наклонился.
- Подождите! Я помню номер своего счета. Тринадцать. Несчастливое число.
Бармен положил перед ними два счета:
- Вот они. Номер тринадцать - виски с водой. А вот счета на «Джека розе», всего три. Номер семьдесят четыре - мой, а это счета Томми, его смена передо мной. Я знаю его почерк. Наверно, с ней был какой-то мужчина: на счетах три «Джека розе» и один ром. Нормальный человек не станет смешивать эти напитки.
- Значит? - спросил Бёджес.
- Я не помню женщины, которая пришла в бар до начала моей смены. А если бы она там и была, семнадцатилетний опыт работы подсказывает мне, что этот человек не мог подойти к ней, потому что она была с другим мужчиной. И еще мой опыт подсказывает, что этот мужчина был с ней там до конца, потому что никому не придет в голову заказать три «Джека розе», а потом уйти и освободить место для другого. - С этими словами бармен решительно провел тряпкой по стойке, желая прекратить дискуссию.
Голос Хендерсона дрожал.
- Но вы же говорили, что помните меня! Если вы помните меня, почему же не можете вспомнить ее? Смотреть на нее было приятнее.
Бармен ответил с циничной логикой:
- Почему бы мне вас не вспомнить? Вы стоите передо мной. Если вы приведете ее, может быть, я ее и вспомню. Иначе ничем не могу вам помочь.
Хендерсон, как пьяный, держался за стойку бара, как будто не мог устоять на ногах. Бёджес взял его за плечо и сказал:
- Идемте.
Тот судорожно вцепился рукой в стойку.
- Вы знаете, в чем меня обвиняют? В убийстве! - проговорил он хриплым голосом.
Бёджес закрыл ему рот рукой.
- Тихо, Хендерсон! - строго приказал он. Он упирался, когда они вели его к выходу.
- Да, тринадцатый номер несчастливый, - сказал один из детективов, в его голосе слышались циничные нотки.
- Если мы обнаружим, что она была здесь позднее, это вам не поможет, - предупредил его Бёджес. - Но мне все равно интересно, появится ли она позже и когда. Поэтому мы произведем реконструкцию всех ваших действий в тот вечер - шаг за шагом.
- Вы наверняка ее обнаружите! - настаивал Хендерсон. - Кто-то должен был ее запомнить, не в баре, так в другом месте, где мы были.
Детектив, которого Бёджес послал в диспетчерскую такси на поиски вчерашнего водителя, вернулся и доложил:
- У этой фирмы перед баром «Ансельмо» стоят обычно две машины. Я привел обоих водителей. Одного зовут Боб Хиккей, а другого Аль Альп.
- Альп! - воскликнул Хендерсон. - Это смешное имя, которое я не мог вспомнить.
- Пришлите Альпа, а перед вторым извинитесь.
Таксист действительно выглядел комично - как на фотографии, которая была на его визитной карточке, а может быть, еще комичнее в цвете и объеме.
Бёджес спросил:
- Вы везли вчера кого-нибудь от стоянки до ресторана «Мейсон Бланш»?
- «Мейсон Бланш» - Он не был уверен. - Когда всю ночь кого-то возишь - Он оживил память собственным методом: - Так, до «Мейсон Бланш» шестьдесят пять центов. В тот вечер ездки были невыгодные. За одну я получил шестьдесят пять центов, а перед этим и после - по тридцать.
- Посмотрите, нет ли среди нас никого из пассажиров, плативших шестьдесят пять центов.
Взгляд таксиста скользнул по лицу Хендерсона:
- Он?
- Это мы вас спрашиваем.
Он повторил, уже без вопросительной интонации:
- Он.
- Один или с кем-нибудь?
Таксист подумал минуту и покачал головой:
- Не помню. Наверное, один.
Хендерсон дернулся, словно его ударили:
- Но вы должны были ее видеть! Она садилась передо мной, я ей открыл дверцу
- Дама? - обиженно сказал таксист. - Вас я помню очень хорошо, потому что мне поцарапали крыло, когда я к вам подъезжал
- Да, да, - как утопающий за соломинку, схватился Хендерсон за эту деталь. - Может быть, вы не обратили на нее внимания, потому что смотрели на другую сторону. Но, когда мы выходили
- Когда вы выходили, - твердо заявил таксист, - я не смотрел в другую сторону. В жизни не слышал, чтобы таксист смотрел в другую сторону, когда ему платят. И я не видел, чтобы она выходила!
- У нас всю дорогу горел свет, - пытался напомнить ему Хендерсон. - Вы должны были видеть ее в зеркало.
Или ее отражение в переднем стекле
- Теперь я точно знаю, - заявил таксист. - Сначала сомневался, а теперь нет. Я уже восемь лет работаю на такси. Раз горел свет, значит, вы были один. В жизни не видел, чтобы кто-то оставил свет, когда едет с женщиной. Если горит свет, я могу поклясться, что пассажир один.
Хендерсон потер себе горло, как будто оно болело.
- Как же так, меня вы помните, а ее нет?
Бёджес ответил за таксиста:
- Вы и сами не запомнили ее лица, а были с ней шесть часов, так вы утверждаете. А у него за спиной она сидела всего двадцать минут. - Бёджес закончил разговор с таксистом: - Итак, Альп, вы настаиваете на том, что сказали?
- Настаиваю. Вчера вечером этот пассажир был один.
В «Мейсон Бланш» они пришли, когда было уже закрыто. Последние посетители ушли, и со столиков убирали скатерти. Из кухни, где ужинал персонал, доносился звон посуды.
Они сели за один из пустых столиков.
Метрдотель, привыкший кланяться гостям, поклонился и на этот раз, хотя рабочий день уже закончился. Вид у него был не очень презентабельный: он уже успел снять воротничок, на губе у него висели крошки.
Бёджес спросил его:
- Вы когда-нибудь видели этого человека?
Метрдотель посмотрел на Хендерсона:
- Конечно.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Вчера вечером.
- Где он сидел?
Метрдотель без раздумий показал на столик в нише:
- Там.
- Хорошо, - похвалил его Бёджес. - Кто с ним был?
- Никто.
У Хендерсона лоб покрылся потом.
- Вы же видели: она пришла сразу после меня! Она весь ужин сидела рядом со мной. Вы должны были ее видеть.
Вы даже прошли один раз мимо нашего стола, поклонились и спросили: «Все в порядке, сэр?»
- Конечно, это моя обязанность. Я по крайней мере один раз подхожу к каждому столику. Я помню, что обратился к вам, потому что у вас был недовольный вид. И помню, что около вашего стола было два пустых кресла, смутно помню, что одно я поправил. Вы сами повторили мои слова. Раз я сказал «сэр», а я именно так сказал, значит, вы были один. Если посетитель с дамой, к нему обращаются «сэр и леди». - Его глаза неподвижно уставились на Хендерсона. Потом он обратился к Бёджесу: - Если этого не достаточно, я могу показать книгу заказов за вчерашний день. Вы убедитесь собственными глазами.
Бёджес согласился с этим предложением:
- Это никогда не повредит.
Метрдотель прошел в другой конец зала и достал из ящика книгу заказов. Он все время был у них на глазах. Он подал Бёджесу книгу и сказал:
- Ищите дату по оглавлению.
Все, кроме него, склонились над книгой. Он стоял в стороне. Записи в книге были сделаны карандашом, в оглавлении стояло: «Стр. 5-20, вторник». Вся страница была перечеркнута крестом, обозначающим, что этот день навсегда закончился. Но это не мешало прочитать написанное.
На странице было десять имен, записанных столбиком:
- стол 18-Роджер Эшли, для четверых (зачеркнуто);
- стол 5 - миссис Рейбулн, для шестерых (зачеркнуто);
- стол 24 - Скотт Хендерсон (не зачеркнуто).
За третьей фамилией в скобках стояла единица. Метрдотель объяснил:
- Если фамилия зачеркнута, значит, пришли все. Если не зачеркнута - вообще не пришли. А если не зачеркнута, но за ней написана цифра, значит, пришли не все и остальных еще ожидают. Цифры в скобках пишутся, чтобы я видел, сколько человек пришло. Мне не приходится спрашивать, я сразу вижу, куда их посадить. Даже если они явятся только к десерту, все равно я перечеркиваю фамилию.
Отсюда видно, что сэр заказал столик на двоих, но пришел один, его гость или гостья не явилась.
Бёджес провел пальцами по этой строчке, чтобы определить, не было ли что-то стерто.
- Структура бумаги не нарушена, - сказал он.
Хендерсон уронил голову на стол.
Метрдотель сказал:
- Для меня важна книга, и она говорит, что » мистер Хендерсон ужинал у нас вчера вечером один.
- Этого достаточно. Запишите его имя и адрес, на случай, если он нам еще потребуется. Теперь официант, который обслуживал этот стол. Митри Малофф.
Для Хендерсона ничего не изменилось. Страшный сон продолжался.
Новая фигура подходила скорее для комедии. Официант заметил, что один из детективов что-то записывает и сделал рукой жест, напомнивший всем старую рекламу:
- Не так писать! Извините, господа. Писать букву «Д», но не читать.
- Так зачем тогда ее писать? - ухмыльнулся один из детективов.
- Мне наплевать на эту букву, - заявил Бёджес. - Я хочу знать, обслуживаете ли вы двадцать четвертый стол.
- Да, столы от десять до двадцать семь; там обслуживаю я.
- Вы вчера обслуживали этого человека за двадцать четвертым столом?