Они с Сяо бросились наперегонки к этой невидали, но дядя Чен резким окриком остановил их. Вообще он был человеком добрым и мягким, но не в этот раз.
Не ходите туда! Нельзя! Внутрь нельзя!
А потом вручил растерявшимся мальчишкам по лопатке и велел выкопать какие-то корни каких-то трав, потому что в этих местах они особенно сильны и потому хорошо помогают от слабости кишечной. Кольке не хотелось этого делать, да и притихший вдруг Сяо поглядывал в сторону каменных глыб, но так уж было заведено, что в тайге дядю Чена слушались беспрекословно.
Тогда-то Колька и поднял из земли свою первую находку. Пока дядя Чен и Сяо копали на дальнем конце вершины, он подобрался поближе к одной из гранитных глыб, в самом начале каменного лабиринта. Как ему показалось, в этом месте было особенно много сон-травы, корешки которой они собирали.
На граните отчетливо просматривался выбитый рукой древнего мастера рисунок. То ли солнечный диск, то ли колесо с двумя ободьями и сломанными спицами. Кольке разглядывать узор было некогда, он опасался, что дядя Чен заругается на него, а ему бы этого не хотелось. Потому он быстро выбрал самый крупный пучок нужной травы и торопливо подцепил лопаткой дерн, чтобы оголить корешки, сковырнул его в сторону и прямо под ним увидел небольшой, позеленевший от времени кованый кусок металла.
Ух ты! вырвалось у мальчишки.
Дядя Чен услышал возглас и строго посмотрел в его сторону.
Я же сказал нельзя!
И Колька быстро отбежал подальше от запретных камней.
Дядя Чен, что это? показал мальчишка свою находку.
Китаец повертел ее в руках, понюхал и протянул обратно Кольке:
О, как тебе повезло, улыбнулся он. Это древний медный нож. Такая находка принесет тебе большую удачу.
Так может, покопаем вон там? Сяо показал на каменную спираль. Это же тоже древнее. Там может быть много таких ножей.
Видно было, что ему тоже хотелось поймать удачу, но отец отрицательно помотал головой.
Нет, сынок, категорично заявил дядя Чен. Туда нам никак нельзя.
Уже вечером у костерка, пока они перебирали собранные за день травы и коренья, китаец рассказал ребятам, что в этих местах когда-то жил народ Мо Хэ. Сильный крепкий и совсем не похожий ни на китайцев, ни на корейцев, ни на монголов. Как говорят, они-то и строили невдалеке от своих селений эти странные каменные спирали. Зачем? Непонятно. Только не любят люди приходить в эти места.
Если между камней зайти, говорил дядя Чен, голова болеть будет, тошнить будет, живот выворачивать. А самое страшное мужская сила из неосторожного человека уходит. Совсем. И даже я не смогу от этого недуга рецепт составить. Так что вам там делать нечего. Да и мне вести вас сюда не стоило, однако как раз время пришло сон-траву собирать, а самой сильной она бывает в этих местах, и показал им пожухлый цветок.
А что за люди такие Мо Хэ? спросил Колька.
А почему сон-трава здесь особенная? спросил Сяо.
Дядя Чен посмотрел внимательно, потом улыбнулся и сказал:
Каждый из вас все узнает. Всему свое время.
Колька взглянул на нож и спрятал его в котомку. Так и протаскал его с собой весь поход. А потом дома в квасе отмочил, зубным порошком почистил, и стал этот ножичек его талисманом.
Прав был дядя Чен всему свое время. Через три года Сяо уже помогал отцу в аптеке и разбирался в травах не хуже него. Ну или так казалось Николаю. А сам он перешел в выпускной класс гимназии. История стала его любимым предметом, и он уже сказал родителям, что собрался поступать в университет и заняться археологическими изысканиями в родном Приморье.
И тут пришла революция шумная, бурная и отчего-то очень веселая. А затем все закончилось во Владивосток вошли японцы, и потянулись долгие дни оккупации и подпольной работы.
Потом японцы вырезали семью дяди Чена: и самого аптекаря, и дружка Сяо, и его маму тихую, скромную тетушку Лин. Узнали, что помогают большевикам, ночью пришли и печатный станок в подвале обнаружили. Они сопротивлялись дядя Чен двух солдат покалечил, а Сяо офицера убил, но японцев было слишком много. Они тогда сильно зверствовали, подполье практически разгромили, но до Даниловых не добрались.
А Николай той ночью немецкие спряжения учил, у него на утро был назначен экзамен в гимназии. Хоть оккупационные войска все учебные заведения запретили, директор договорился с учителями, и те по квартирам у выпускников экзамены принимали. Коля сдал на «отлично». Из дома преподавателя Карла Густавовича вышел, тут его знакомый шкет и огорошил:
Ты слышал, что аптекарь Чен большевиком оказался
Уже когда в городе восстановили советскую власть, он пошел на китайское кладбище и долго плакал, пряча слезы от посторонних глаз.
У отца в то время было много работы в городском совете народных депутатов ему поручили заняться образованием. Во многом благодаря ему, во Владивостоке вновь заработал университет. Туда Николай и поступил на исторический факультет. Там он узнал, что это за народ Мо Хэ древние жители Приморского края стали основным предметом его изучения. Учился он жадно и с удовольствием. Каждое лето уходил в тайгу искал ту сопку с торчащими гранитными глыбами. Не нашел. Не до того им с Сяо в детстве было, чтобы дороги и тропинки запоминать их дядя Чен вел. А теперь ему страстно хотелось увидеть ту спираль. Но всему свое время.
А еще во время учебы он познакомился с замечательным человеком Василием Сергеевичем Ощепковым. Тот долгое время прожил в Японии, был профессиональным разведчиком и первым русским, которому присвоили второй дан по дзюу-до в токийской академии Кудокан. Он пришел как-то на комсомольское собрание университета и предложил студентам заняться борьбой.
Кольке это предложение показалось неинтересным. Все, что было связано с Японией, вызывало боль, гнев и обиду. Но отец сказал ему:
Ну и балбес ты, Колька. Японцы наши враги, и я их ненавижу не менее твоего. Но борьба эта их оружие, а нам необходимо знать оружие врага.
И Николай записался в группу Ощепкова. Оказалось, что дзюу-до чем-то похоже на ту гимнастику, что они с Сяо очень любили в детстве. Принцип тот же устоять самому, а врага из равновесия вывести. А стоять крепко на ногах Николая еще дядя Чен учил. Получалось у него легко. Осваивал приемы быстро и своих партнеров укладывал одного за другим. Василий Сергеевич пророчил ему большое будущее, но в двадцать девятом Ощепкова вызвали в Москву
После университета Данилову стало не до археологии. Отец скоропостижно скончался. Однажды на заседании горисполкома у него просто остановилось сердце. Нужно было маму содержать, вот он в свою же гимназию и устроился. Правда, звалась она теперь второй городской школой пролетарского среднего образования, но учителя остались прежними.
Там он встретил Зою. Она была дочкой учителя физики и частенько заглядывала к папе на работу. Ему пришлось побороться за ее внимание с преподавателем гимнастики. Тот тоже имел свой интерес, но тягаться с привлекательным и остроумным Даниловым не смог.
Свадьбу сыграли скромно время было трудным, и Николаю в ту пору казалось, что жизнь его определена, и он до самой старости будет вбивать в головы малолетним оболтусам даты Пунических войн и Крестовых походов.
Зря надеялся. Он отработал три года учителем истории, и к нему пришли.
Учебный год в школе закончился, и Данилов оказался на новом месте работы. Недалеко на Алеутской.
Что было в следующие четыре года, то пылится на архивных полках в папках под грифом «Секретно» с синим штампиком «Хранить вечно». Два пулевых ранения, багровый шрам от ножа под лопаткой и шрам на плече от самурайского меча память о его работе в пятом отделе.
А еще от него ушла Зоя. Тихо, банально, к учителю гимнастики. Однажды он вернулся, а ее нет. Он еще поймал себя на мысли, что почему-то не сильно расстроился. Ну ушла и ушла. Пусть ей будет лучше.
В тридцать шестом маму сбила машина. Он как раз в то время был в Шанхае и даже не смог ее похоронить. Спасибо ребятам, все сделали как надо.