Товарищ народный комиссар внутренних дел, старший лейтенант госбезопасности Данилов по вашему приказанию прибыл!
Потом быстро окинул взглядом кабинет небольшой, скромный, притемненный тяжелыми шторами на окнах. Остекленный книжный шкаф, почему-то пустой. Рядом «несгорайка». В дальнем затененном углу три стула вокруг небольшого столика, приставленного торцом к большому тяжелому столу. На том лампа, телефон, строгий письменный прибор зеленого малахита с черной ручкой, чернильницей-непроливайкой и перекидным календарем, небольшая стопка казенных бумаг и не слишком пухлая папка какого-то дела Данилов разглядел литеры на корешке. За столом сидел нарком, и Николай чуть повернулся в его сторону, но стойку «смирно» сохранил.
Из тени на него блеснуло. Это солнце отразилось в стеклах пенсне. Солнечный зайчик мазнул Данилова по глазам, рука невольно дернулась, чтоб поправить очки, но он сдержался.
Через мгновение привык Николай и к полумраку кабинета.
Лаврентий Павлович недоуменно взглянул на вошедшего. Узнал его фото видел в личном деле усмехнулся, словно вспомнил что-то.
Николай Архипович, он старательно выговорил имя и отчество Данилова, здравствуйте. Рад вас видеть. Да вольно, вольно.
И старший лейтенант госбезопасности, Данилов Николай Архипович, тысяча девятьсот третьего года рождения, член ВКП (б) с двадцать девятого года, разведенный, мало пьющий, но много курящий, не евший и не спавший уже почти двое суток, выдохнул. С облегчением.
А нарком скрипнул кожаным креслом, встал и вышел из-за стола.
Роста среднего, телосложение плотное, лицо круглое, чистое. Глаза темно-карие, с мешками от недосыпа, взгляд проницательный, зрение слабое носит пенсне. Нос прямой, губы тонкие, ямочка на подбородке. Лоб высокий, с залысинами. Стрижка короткая. Волосы темные, одет привычно отметил про себя Данилов.
А Берия уже подошел ближе.
О! удивился он, разглядывая Данилова. Я-то думал, что вы у нас русский богатырь Иван Поддубный, а вы немногим выше меня Как же вы тех троих-то взяли?
Так я, товарищ нарком
Знаю, перебил его Берия. Вы у Ощепкова уроки брали?
Так точно. Я тогда во Владивостоке в университете учился, а Василий Сергеевич у нас группу вел
Эх, вздохнул нарком. Сколько этот злобный карлик Ежов полезных людей загубил Ну ничего, он поднял глаза на Данилова. А вы молодец. Уроки даром не прошли Кстати, ваш подопечный Нехлюдов весьма интересным господином оказался.
А вот резидент ушел, потупился Данилов.
Ничего, ободряюще похлопал его по плечу Лаврентий Павлович. Мы эту сволочь все равно достанем. Сколько вы его группу раскручивали?
Двадцать шесть месяцев
Больше двух лет. Неплохо неплохо
Нехлюдов так и не понял, как мы ему сумели столько дезы за это время слить.
Хорошая работа, кивнул Берия. А они еще говорят, что очкарики ни на что не годны
Так мы на ощупь, товарищ нарком.
На ощупь? Лаврентий Павлович внимательно посмотрел в глаза Данилову и вдруг рассмеялся. Это точно. На ощупь.
Он широко махнул рукой, словно зазывала на ярмарке:
Присаживайтесь, Николай Архипович. Будем разговоры разговаривать.
«Я уже тут и так насиделся», подумал Данилов, но вслух, конечно же, ничего не сказал.
Ах, да! спохватился Берия и позвал громко:
Васенька!
Тут же из-за дубовой двери показалась физиономия сержантика.
Слушаю, Лаврентий Павлович.
Ты бы в столовую сбегал, да поесть нам чего соорудил. Товарищ с дороги, проголодался, наверное. Да и я, пожалуй, пообедаю, а то потом не до того будет.
Я сейчас, кивнул Васенька, и дубовая дверь затворилась.
Хороший мальчик. Умненький, сказал нарком и повернулся к Данилову. Чего же вы стоите, Николай Архипович, в ногах правды нет. Сейчас откушаем.
Данилов только слюну сглотнул, гимнастерку оправил и за наркомом к столу пошел.
А как вам новая форма, товарищ Данилов? спросил вдруг Лаврентий Павлович.
Хорошая, ответил Николай, присаживаясь за стол.
Мне тоже нравится, сказал нарком. Жаль, что вам ее теперь носить почти не придется
Только спустя час нарком внутренних дел встал из-за стола. Данилов тут же вскочил. Его слегка качнуло, но он быстро выправился. Обед был сытным, разговор долгим.
И вот еще что Берия взглянул на свой чуть располневший живот и вздохнул. Вы, Николай Архипович, оставайтесь здесь. Это теперь ваш кабинет.
Так ведь хотел сказать что-то Данилов, но нарком его перебил.
Нет, усмехнулся он. Мой кабинет этажом повыше.
На миг Данилов растерялся. Такого он уж точно ожидать не мог, да и все, что случилось за этим странным обедом, было для него совершенно ненормальным и абсолютно неожиданным.
Итак, запомните: вы подотчетны только мне, обо всех обстоятельствах расследования докладывать мне лично.
Слушаюсь, товарищ нарком.
Хорошо, кивнул Берия уже от двери. И называйте меня Лаврентий Палыч.
Так точно, Лаврентий Палыч.
И ушел народный комиссар, а Николай в кабинете остался. Постоял мгновение и обратно на стул плюхнулся. Рванул ворот гимнастерки, вдохнул глубоко потом еще раз и еще Отдышался. Очки снял, глаза пальцами потер, еще раз вздохнул и почувствовал, что сердце стало биться ровнее.
«Вот ведь занесла-то меня нелегкая»
Да, обрушилось на Данилова за эти два дня не приведи такого никому. «Впрочем», подумал Николай, «все могло быть гораздо хуже».
*****
Он пришел в ОГПУ в тридцать втором. Точнее карающий орган революции сам пришел за ним. В прямом смысле явился в виде двух приятных на вид молодых людей. Он как раз экзамены у выпускников принимал. Устал. Уже домой собрался, по дороге занес экзаменационные листы к директору школы, а они его там ждут.
Здравствуйте, товарищ Данилов. А мы к вам
«Хорошо, что не сказали мы за вами», подумалось тогда учителю истории.
Побеседовали. Оказалось один из них тоже у Ощепкова дзю-удо (именно так тогда называли борьбу Дзю-до) занимался. Так что общий язык они быстро нашли. Ну а тема для разговора и так имелась.
Только что японцы создали Великую Маньчжурию, их агенты наводнили Приморье и весь Дальний Восток. В Харбине беляки-недобитки устроили эмигрантский вертеп, готовили террористические акции, постоянно совершали провокации против советских служащих и даже учредили фашистскую партию. На Китайско-Восточной железной дороге участились случаи саботажа и вредительства, и в контрразведке катастрофически не хватало кадров. А тут молодой коммунист из известной в городе семьи, которая во время японской оккупации Владивостока была важной частью большевистского подполья. И сам Колька со своим дружком Сяо по ночам расклеивал листовки, которые печатало большевистское подполье в подвале китайской аптеки на Светланской улице.
С Сяо они дружили давно. Прямо как их отцы. Он был еще совсем мальчишкой, когда аптекарь дядя Чен стал брать его вместе со своим сыном в тайгу на поиски лечебных корешков и трав. Они уходили в мае и пропадали там на целый месяц, а порой и на два. Дядя Чен был неплохим наставником, однако Кольке все эти лютики-цветочки были не слишком интересны. Гораздо интересней были ежедневные занятия китайской гимнастикой, в которой дядя Чен был большой мастер. Особенно нравились им с Сяо парные упражнения Та Лу. Это когда нужно вывести партнера из равновесия, а самому остаться на ногах. Сяо росточка был небольшого, как, впрочем, и его отец, однако уродился крепким, юрким и смышленым. Так что в этих гимнастических поединках побед и поражений у них было поровну. Потому и занятия были интересны.
Кольке пошел уже тринадцатый год, когда во время одного из таких походов они забрели в странное место на невысокой сопке. Здесь, на свободной от тайги, ровной, словно срезанной ножом плоской вершине, они увидели верхушки гранитных глыб, торчащих из зеленой травы. Камни выглядывали из земли где-то на полметра, где-то и того меньше, и сразу было видно, что они расположены в строгом порядке, образуя то ли спираль, то ли замысловатый лабиринт. Даже мальчишке было понятно, что это не причудливая игра природы, а дело рук человеческих.