Милая моя, уже и так вторник. Я обещала Изабель, что приведу тебя в чувство. Прошёл год. Ты набрала ещё десять килограммов.
Я мерзкая, жирная бегемотиха, всхлипнула Настя и откусила кусок побольше. Я знаю. Ничего не могу поделать. Ты вот смотришь на этот багет, и тебе на него наплевать. А я чуть с ума не сошла, когда его увидела Ветчина такая розовенькая, тонко порезанная, белый сыр выглядывает нежный, мягкий А у багета корочка хрустящая
Мне на него не наплевать, отрезала я. Запросто съела бы и один, и два.
Да ладно! Ты вообще есть не любишь.
Я это дело обожаю. Но надо сделать выбор. Или еда, или фигура.
Нет, ты всё равно меня не поймёшь, потому что ты красивая. Ты стройная. Ты никогда не была в моей шкуре.
Да. А знаешь, что бы я сделала, если б однажды утром проснулась в твоей шкуре? Проснулась бы и увидела, что у меня пузо торчит, как Джомолунгма, сиськи как арбузы, а на талии колесо от «БелАЗа»?
Я знаю. Ты бы сразу застрелилась, да?
Нет! Я бы заклеила рот скотчем и отправилась в тренажёрный зал. И не вышла бы оттуда до тех пор, пока вновь не превратилась в себя прежнюю.
Вот! торжествующе воскликнула Настя. Я и говорю, что ты никогда меня не поймёшь. Мне не с чем сравнивать. Я всегда была толстухой. С детства. Меня уже в первом классе дразнили жирной коровой и слонопотамом.
Ладно, доедай свой бутерброд, вздохнула я. Не люблю проигрывать. Но всё идёт к тому, что ты станешь ещё одним моим поражением. Я пообещала Изабель, что сделаю из тебя человека. И что? Ты же не поддаёшься никакому влиянию!
Даже самые великие люди на чём-то обламывались, успокоила Настя. Может, ещё возьмём кофейку с тортиком?
***
В добавление к килограмму еды, съеденному в аэропорту, ведущий консультант компании «Медэкспорт» стрескала в самолёте полтора ужина, прихватив и мою половинку.
Я не понимаю, как Изабель Бриссон удалось вырвать у меня обещание взять на работу её племянницу, однако это произошло. И с сентября прошлого года я участвую в качестве наблюдателя в научном эксперименте под названием «Сколько еды влезает в девушку».
Много, очень много!
К девушкам Настю можно отнести только по европейским стандартам. По российским меркам она уже старая кляча ей перевалило за тридцать. Но так как Настя маленькая, розовощёкая и пухлая, да к тому же одинокая и бездетная (то есть абсолютно лишена бытовых проблем и воспитательных забот), то воспринимается она, действительно, как юная особа, а не зрелая женщина. Порой она мне и вовсе кажется маленькой девочкой например, когда делает совершенно глупые ошибки в работе или с испуганным видом, пока не застукали, быстро-быстро лопает пирожное с кремом
Едва Настя появилась в офисе после моего разговора с Изабель Бриссон, я поняла, почему ей было нелегко найти работу очевидно, она подвергалась дискриминации из-за внешнего вида. При росте метр шестьдесят (или около того) она весила центнер. Она, конечно, клялась, что не дошла до трёхзначной цифры, но я ей не поверила. Не каждый захочет держать в офисе такого слонёнка. Несмотря на приятные черты лица, улыбчивость и свежесть, работодатели Насте отказывали. А мне деваться было некуда я дала обещание коварной мадам Бриссон.
Месяц Настя рыдала, измученная моими наездами и придирками, но я не делала для неё исключения это мой обычный стиль управления. Коносукэ Мацусита, бережно относившийся к персоналу, упал бы в обморок, услышав, как я ору на подчинённых. А если их не построить они в два счёта развалят фирму, да ещё и станцуют чечётку на руинах.
Нет уж. Буду руководить, как привыкла. Зря, что ли, меня называют стервой, асфальтоукладчиком и кактусом? Безрукие, бесталанные и бестолковые подчинённые меня бесят.
Но, возможно, я перегибаю палку.
Наверное, если бы удалось, благодаря науке, заполучить в штат парочку собственных клонов, я бы и к ним начала придираться и ругать их за нерасторопность
Настя выдержала, не сбежала. Она проявила потрясающую стойкость. Порыдав в уголке после очередного разноса, возвращалась на место с подредактированным макияжем и принималась за работу. Вскоре она стала делать гораздо меньше ошибок и едва ли не превратилась в мою правую руку.
Кроме того, она была невероятно услужлива и заботлива. Постоянно если в кабинете не было заказчиков и клиентов делала мне массаж плеч, да такой искусный, что я едва не теряла сознание от удовольствия и уже подумывала о том, чтобы сменить сексуальную ориентацию.
Ещё она взяла шефство над моим маникюром: меня всегда раздражала необходимость тратить в салоне два часа бесценного времени на коррекцию. Но ходить с ободранными ногтями я тоже не могла, статус не позволял. Я же не замученная домохозяйка, круглосуточно занятая на кухонно-очистительных работах, а шикарная бизнес-леди.
Теперь Настя обслуживала меня прямо на рабочем месте я протягивала ей руку, не отрываясь от компьютера или важных бумаг. Правда в последнее время, где-нибудь на третьем пальце она вдруг начинала рыдать.
Что?!
Я всегда делала маникюр Изабель У неё были такие красивые руки! Моя милая Изабель Она говорила, что даже во всей Франции не найдёшь такого мастера, как я.
Ты виртуоз, это точно. Ну-ка, прекрати рыдать, нечего носом хлюпать. Изабель не вернёшь. Ты же не будешь оплакивать её до конца жизни?
В ответ Настя начинала рыдать ещё громче, а я злилась Вот такая я бессердечная.
Успокаивать не умею.
Да и не хочу.
Итак, мы отлично сработались с Настей, хотя в первые месяцы я была близка к тому, чтобы пинком выставить её за дверь. Но потом всё наладилось.
К тому же, я открыла у Насти ещё один волшебный талант, и это очень меня удивило
***
Стюардесса-француженка принесла подушки и пледы, салон погрузился в полумрак, лишь мерцали экраны ноутбуков или телевизоров, вмонтированных в спинки кресел. Самолёт завис в синей тьме между чёрных облаков в полной неподвижности, монотонно гудели двигатели.
Отполировав ужин шампанским, Настя коварно уснула у меня на плече сползла потихоньку, навалилась, словно я была не начальницей, а кариатидой. Она и так заняла сорок процентов моего кресла, да ещё и сгрузила сверху свои пухлые телеса.
Её дыхание было беззвучным, длинные чёрные ресницы даже не затрепетали, когда я сдержанно выругалась раз тридцать подряд. Густые каштановые волосы завивались кольцами, приятно пахли и щекотали мне нос. После восьмой попытки я оставила надежду избавиться от мягкого груза. С трудом удалось достать из сумки книгу. Пролистав страницы, я погрузилась в чтение.
Героиня Энни с надрывом и упоением описывала свои мучения, связанные с переводом в новую школу. Ей пришлось несладко дети не прощают лишнего веса, некрасивой одежды и плохих оценок. А учиться хорошо бедняжка не могла, она только что пережила страшную трагедию: её родители, учёные-исследователи, погибли в научной командировке, разбившись на вертолёте в Аппалачских горах.
Но настоящим дьяволом была её тётя Элизабет.
«Каким бы мучительным ни был день в школе насмешки, придирки, дохлые чёрные тараканы, подсунутые в шкафчик для одежды всё же дома было ещё хуже. Потеря родителей, переезд, новая школа, чужая обстановка Достаточно, чтобы сойти с ума. А Элизабет словно мстила мне за то, что я стала неотъемлемой частью её жизни
Моя ласковая мама, видела ли она с небес, как её родная сестра измывается надо мной? Элизабет никогда меня не любила. Я отлично помнила, как она не раз и не два с насмешкой говорила моей маме: «И угораздило же её родиться похожей на отца! Вот не повезло, так не повезло!».
До трагедии Элизабет виделась со мной очень редко: несмотря на отсутствие собственных детей, у неё не возникало никакого желания проводить время с племянницей. К тому же, она вела весёлую и беспечную жизнь в обществе бесконечных поклонников, подруг и мужей. А теперь я постоянно маячила в доме, вызывая у Элизабет зубную боль. Я лишила её свободы, да к тому же надругалась над её чувством прекрасного видеть рядом гадкого утёнка причиняло ей страдания. Ей было некуда меня девать не выгонять же на улицу. Теперь я постоянно была рядом, и мной нужно было заниматься.