Посмотрим.
Увидишь. Как бы то ни было, я сообщу Тоски, что тыего племянник.
Сообщай, я с деланным равнодушием пожал плечами. Рафаэль, Макнамара сказал тебе, что за скандал у него вышел с губернатором?
Нет. Пьятта подтянул себе второе кресло и уселся. Джен четыре дня назад вернулся из Америки; с этими шрамами на лице. И что-то произошло уже здесь, после его возвращения. Зачем-то явился к Тоски на прием. Пресвятая дева! Чего он добивался? Ума не приложу.
А что значит «они обошлись своими силами»? повторил я слова губернатора, сказанные начальнику охраны.
Это значит, нахмурился Пьятта, что некто подслушивает по углам и будет выставлен за ворота сейчас же.
Я не подслушивал. Тоски знал, что я в кабинете. Рафаэль, что там было с Макнамарой?
Похоже на то, что Джен вспылил, а Тоски струсил. Вызвал охрану. Парни скрутили Джена и вытащили вон через запасной вход. Поэтому обошлось без шума, журналисты не пронюхали. Разумеется, знай я раньше, не брал бы его на работу. Жаль парня; куда он денется? Не посуду ж ему мыть в кафе
А ты не говори про меня губернатору. Тогда за Дженом останется место телохранителя.
Шустрый ты больно. Пьятта прищурился. Ну-ка выкладывай: что искал на третьем этаже?
Человека, который звал Макнамару. Кто там живет?
Не знаю и знать не хочу, отозвался Пьятта с гадливой гримасой.
По-моему, он знал довольно, чтобы морщиться. Он продолжал:
А ты туда больше ни ногой, ясно? Я еще не решил, докладывать ли Тоски, что ты везде суешься
Не докладывай! Здорово, что начальник охраны на стороне моей и Макнамары. Я тебя не подведу.
На столе звякнул телефон; Пьятта снял трубку:
Пьятта слушает. А! Что узнал? Последовала долгая пауза. Четвертого марта? Так Так. Все понял, спасибо. Он положил трубку на рычаг. Проклятье
Он посидел, уставясь в одну точку, затем встряхнулся, глянул на меня.
Деньги есть?
Н-немного, заикнулся я от изумления.
Пьятта полез в бумажник и отсчитал несколько купюр.
Держи. Сейчас идешь собирать манатки, и тебя отвезут в город. Переночуешь в гостинице, а завтра отправишься домой. Все понял?
Рафаэль, что случилось?
У него сверкнули глаза.
Не выношу жадность и глупость. Через пять минут садишься в машинуи до свиданья.
Да что тебе наплели?! Я ничего не сделал.
Марш за вещами. И забирай деньги, кому сказано!
Я ушел, как оплеванный; деньги оставил на столе. Жадность и глупость! При чем тут я? Почему он выставляет меня с виллы, и что произошло четвертого марта?
В моей комнате ждал новый сюрприз: на краю постели, сложив руки на коленях, сидела молодая брюнетка. Короткая стрижка, великолепная фигура, светлый костюм, подмышкой кобура. Не иначе как телохранитель.
Привет, улыбнулась гостья. У нее был красивый рисунок губ и низкий, но приятный голос. ЯЛуиза.
Несколько мгновений я соображал, быть мне Эстебаном или собой; остановился на роли кузена и спросил:
Ты живешь на третьем этаже?
Да. Эстебан, проговорила она вкрадчиво, у меня к тебе важное дело. Пожалуйста, подумай и
Как зовут клиентку? перебил я.
Луиза снова улыбнулась и продолжала о своем:
Ты виделся с Генералом Макнамарой. Расскажи про него. Ее темные глаза были блестящие и холодные, как стекло.
Что произошло четвертого марта?
У нее на лице промелькнула тень. Попал: дата ей знакома.
Эстебан, я прошу рассказать о Макнамаре. У меня мало времени.
У меня тоже. Я подхватил сумку с пожитками и повесил на плечо. Машина ждет.
Погоди! Луиза вскочила. Скажи: Макнамаракаков он собой?
Я расхохотался.
Дженамериканская суперзвезда. Женщины должны любить его без памяти.
Луиза фыркнула, как рассерженная кошка.
Эстебан, я серьезно спрашиваю. У него лицо обезображеноэто верно?
Шрамы его не портят. И передай клиентке вот что. Ничего с ходу не придумав, я повторил слова Рафаэля Пьятты: Не выношу жадность и глупость.
Луизу передернуло. Неужели опять в точку? Вот не ожидал.
Довольный собой, я сбежал вниз; не стал прощаться с Тоски, а прямиком сел в ожидавший меня белый «фиат». Поехали. Прощай, губернаторская вилла. Разгадывать твои загадки я буду в другом месте.
Теперь я знаю, что Макнамару окликнула Луизато был ее низкий голос. Добавила хрипотцы, и получился мужской крик. Пловец обернулся, а Луиза стала его разглядывать. Очевидно, плохо рассмотрелаи прибежала с расспросами ко мне. Что ей за дело до шрамов Макнамары?
Через десять минут мы въехали в Альба-Лонгу. Темнело, на фасадах загоралась реклама, в кронах деревьев зажглись гирлянды фонариков, точно хороводы золотых светлячков. Белели столики открытых кафе; центральная улица, по которой мы ехали, была полна людей. Я поначалу решил, что в городе праздник, но шофер сказал: по вечерам здесь всегда так. Веселые, жизнерадостные альбалонгцы, нарядившись в лучшие одежды, прогуливались парами либо вместе с детьми, встречали друзей и знакомых, шумно радовались встречам, пели, танцевали. Машин в Альба-Лонге не так уж много; но сейчас они, казалось, катили по виа Ливиа все, и все разом сигналили и нарушали дорожные правила.
Наш «фиат» ухитрился избежать десятка столкновений и причалил на площади перед отелем «Эксельсиор». Фасад отеля был подсвечен сине-зеленым, стеклянные двери мерцали таинственным светом морских глубин, а перед зданием тянулся ряд стройных, изысканных пиний. Их кроны были скупыми штрихами обозначены на фоне густо-синего неба.
Приехали. Шофер вытащил из кармана деньги, которые я оставил на столе у Пьятты, и сунул мне: Бери, нечего ломаться. «Эксельсиор» стоит недешево. Счастливо.
Швейцар открыл передо мной дверь, и я вошел в холл гостиницы. Красиво. Дорого. Неясно, как буду здесь жить.
Из кресла поднялся Макнамара, по-прежнему в коричневых очках. Теперь на нем был костюм защитной окраски, со множеством карманов. Карманы эти были не пусты: в них явно находился целый склад, от шариковой ручки до ножа.
Привет «тюленям»! обрадовался я. Ты откуда?
Позвонил Рафаэль, попросил приглядеть за тобой этой ночью. Что стряслось?
Много разного. Снимаем номер на двоих? У меня есть деньги.
Пойдем отсюда. Негоже останавливаться в отеле, о котором известно, что тебя в него привезли.
Логика Макнамары показалась мне убедительной. Мы прошли через холл, затем по коридору мимо ресторана, где играл оркестр, и через запасной выход оказались на тихой улочке позади гостиницы. Здесь стояло несколько машин с потушенными фарами.
Ты на колесах? осведомился я.
Нет. Идти близкона виа Монта. Что произошло на вилле?
Во-первых, Пьятта меня разоблачил и грозился довести до губернатора, что яплемянник, а не сын.
Не удивляюсь. У Рафаэля глаз острый, а ты притворялся не ахти. Дальше.
Но он сперва не собирался меня выгонять. Мы сидели и мирно беседовали. Затем позвонил какой-то гад, чего-то наврал, и тут Пьятта взбеленился. Швырнул мне деньги и велел убираться вон.
А что сказал Тоски?
Пьятта ему не доложился.
Макнамара присвистнул.
Рафаэль меня изумляет. Расскажи-ка снова, по порядку и в подробностях.
Я рассказал, стараясь ничего не упустить. И разведку боем на третьем этаже описал, и появление Луизы. Макнамара задал еще парочку вопросов и примолк, помрачнел.
Мы свернули на виа Монта. По обеим ее сторонам тянулись окруженные зеленью одноэтажные домики, и стояли фонари с желтыми, как дыни, плафонами. Играла музыка, в одном из садов запускали шутихи, и они кувыркались в небе, рассыпая алые и золотые искры.
Макнамара привел меня к дому с номером шестьдесят девять. Из-за ограды свешивались ветви кустов с белыми пахучими цветами, на крыльце горел свет, поблескивала стеклянная дверь.
Я уверен в одном. Пловец толкнул легкую калитку и зашагал по дорожке меж кустов. Рафаэль тебя выставил не потому, что ему чего-то наврали. Либо на вилле тебе грозит опасность, либо ты сам кому-то неудобен.
Наверно, согласился я. И скорей всего, собака зарыта на третьем этаже.
Макнамара поднялся на крыльцо, отпер дверь.
Проходи. Он зажег свет в крошечном холле и в гостиной. Только не пугайся.