Дом тридцать семь на виа Мацца оказался дешевой семиэтажной коробкой, стены которой раскалились под солнцем. Над каждым из подъездов была терраса на бетонных столбах, и Сальватор загнал машину в благодатную тень. На одной из террас был разбит маленький садик с чахлыми кустиками; под садик-то мы и вошли.
Лифт не работал, и мы по душной, не самой чистой из лестниц забрались на шестой этаж. На площадку выходили двери четырех квартир. На стене была размашистая, сделанная черной краской надпись; ее закрасили зеленым, но слова упрямо проступали: «Мигель Пересдурак и мафиозо». Ознакомившись со стенной росписью, я позвонил в квартиру «дурака и мафиозо». Подождал и снова нажал кнопку звонка, и не отпускал ее довольно долго.
Сиеста, заметил Сальватор.
Рановато еще.
У бездельников всегда сиеста.
Тогда я попытал счастья в квартире рядом. Дверь открыла женщина с двумя смешными хвостиками над ушами.
Здравствуйте, она улыбнулась.
Добрый день. Мы из школы телохранителей, где учится сеньор Перес.
Я вас знаю, она улыбнулась во весь рот. Вы Эстебан Тоски, полоумный сын
Нет! затряс я головой. Я Тео Вальдес, в трезвом уме и твердой памяти. Честное слово.
Она рассмеялась.
Видела вас на телеэкране. Так что вы хотите, сеньор Тео Вальдес?
У вас тут веселая надпись, я указал на закрашенное художество. Она что-нибудь значит или это дети баловались?
Вы понимаете: мафиози не должны обучаться в школе телохранителей, серьезно изрек Сальватор.
Понимаю. Но Перес скорее дурак, чем мафиозо. Это мой сын изощрялся, проговорила она извиняющимся тоном. Сам еще маленький дурачок.
Простите, а можно с ним побеседовать?
Женщина с сомнением поджала губы; хвостики у нее над ушами торчали, как изогнутые рожки.
Это не блажь, поверьте, Сальватор подал ей свое удостоверение.
Ну, заходите господа охранники. Пепе! крикнула она.
Мы вошли. Прихожая была увешана плетеньем из соломки и букетами сухих цветов. Явился Пепе: худой подросток в бриджах и красной майке, которая была ему велика на несколько размеров; нижний край выреза был возле пупа.
Привет, сказал он деловито. Кто такие?
Я снова представился и изложил свое дело. Пепе ухмыльнулся.
Это уж давно! он махнул рукой в сторону входной двери, за которой находилось его творение. Я видел Мигеля с каким-то бандюком. Бандюккак в кино. Здоровенныйво! Мальчишка развернул согнутые в локтях руки и напряг свои худосочные бицепсы. И рожа такая, что не подходи. У-у, страшный! Он наслаждался, пугая нас.
Чем страшный-то? спросил я. Одноглазый и со шрамом в пол-лица?
Не-е. Пепе всерьез задумался. Такой хищный. Как ягуар. Мигель его боялся, аж приседал. И льстил.
Это как?
А вот, он скривил губы и запищал, передразнивая: Ти-ти-ти, сю-сю-сю. Старался угодить.
Ластился, поправила Пепе мать.
Что они делали? продолжал я.
А ничего. Бандюк сел в машину, в «мерседес». И уехал.
И все?
Все, с сожалением подтвердил малец.
Немного. Мы поблагодарили и ушли.
Вот людское сознание: как плечи и рожатак сразу бандит, пробурчал Сальватор, начиная долгий спуск вниз без лифта. У меня, например, тоже плечи. А у Генерала лицо в шрамах
Тогда поехали в «Загогули».
Это что за счастье?
Просто«Загогули». Так контора зовется, которая оплатила Пересово обучение.
Отлично! обрадовался «скандинав». Пусть они ему и вломят за нерадивость.
Наверху открылась дверь, и раздалось звонкое:
Эй, Эстебан! Который Тео! Подожди! Громко топоча сандалиями, по ступеням сбежал Пепе. Я вот еще чтоМигеля видел с твоим телохранителем. С Генералом как его?
Макнамарой, подсказал Сальватор, оборачиваясь.
Во-во. Он выходил из Пересовой квартиры, а Мигель закрыл за ним дверь. А я мусор выносил, бодро отрапортовал мальчишка.
Час от часу не легче! Что за дела у Джена с Пересом вне школы?
Когда это было? спросил я.
Ну-у ну-у давно.
Две недели назад? Месяц? Год?
Не. Не год. Может, месяц. Или два
Держи, Сальватор выудил из кармана и протянул Пепе маленький значок. Военный истребитель. Таких значков ни у кого нет.
Класс! восхитился парень и помчал наверх. Спасибо!
Мы снова двинулись вниз по лестнице.
Мне всякие значки отец делает, сообщил Сальватор между третьим и вторым этажами. Чтоб было чем расплачиваться с такими мальчишками.
Я взял эту премудрость на заметку.
Когда мы прибыли на плаза Таника, шесть, как был указан адрес «Загогули», я уже начал волноваться, не закрылось ли заведение на сиесту. Мы его едва нашлитакая была неприметная дверь в стене длинного дома, вместившего в себя также магазин, парикмахерскую и кафе. Дом был увит диким виноградом, и среди краснеющих листьев синели мелкие невкусные гроздья.
А вот и «Загогули»! сказали мы в один голос, обнаружив под виноградом невзрачную вывеску «Закко Гули». Я подумал, что Рафаэль нарочно вписал в дело Переса название с ошибкой, чтобы проверить, как я слежу за отчетностью. Смогу ли я ему похвастаться, что бдительно слежу?
Сальватор повернул ручку, и дверь открылась. Сиеста здесь еще не началась.
Маленький скучный холл, где вдоль стен множество стульев безнадежно ожидают никогда не придущих посетителей, открытая дверь, за которой виден пустой унылый стол и печальный хозяин конторы.
Сальватор поздоровался.
Сеньор Закко Гули?
К вашим услугам, Гули рассматривал нас кроткими, грустными глазами. Проходите, пожалуйста. Садитесь.
В его кабинете тоже было много стульев. Казалось, эти ожидают седоков не зря: дорогая обивка была потерта. На стене висел календарь с девушкой в бикини и искусственное растение с пыльными листьями. Рядом стояли два старинных неприступных шкафа и пустая корзина для бумаг. На столе перед Гули был включенный компьютер; на экране сверху вниз медленно плыли разноцветные шарики. Гули тоже был округлый, будто весь состоял из соединенных между собой шаров; некоторым из них не повезло и они превратились в колбаски: например, его пальцы. Кроме компьютера, стол был пустни листка бумаги, ни ручки, ни телефона.
Мы предъявили наши удостоверения и уселись. Гули тихонько покачивался на стуле, словно шар, составлявший его мягкое место, был неустойчив.
Я заместитель директора школы, начал я вежливо. И хотел бы поговорить о Мигеле Пересе.
Гули опечаленно повел круглой, с прилизанными волосами, головой.
Так и знал, что он не оправдает моих надежд. Вы собираетесь его отчислить?
Не совсем так. Кем он вам приходится?
Сын жены от первого брака, с убитым видом сообщил Гули. Чем отличился наш бездельник?
По виду конторы не скажешь, что дело Гули приносит ощутимый доход. Как ни скромна плата за обучение, вряд ли у него эти деньги были лишние, и коли Перес отчислится, Гули будет рад получить часть своих денежек обратно. Не отдам.
Я выложил Гули все, что имел сказать о его капризном, склочном, избалованном и вообще не пригодном к охранному делу пасынке. Он молча слушал, горестно кивая и не ропща.
Зачем вы вообще послали его в школу телохранителей? закончил я с упреком.
Увы, сеньор Вальдес, увы Кончита надеялась, что из парня выйдет толк. Что хотя бы вы сумеете его чему-нибудь научить. Сеньор Пьятта отказывался его брать, ссылался на эти ваши психические нет, психометические метрические тесты. Но мы с женой так просили, так просили! Он уступил. И вотполтора месяца занятий псу под хвост.
Не намерен ли Гули потребовать назад всю сумму? Он продолжал, покачиваясь на стуле:
Дела у меня идут не ах, живем без роскоши. Думалось, что Мигель получит хорошую специальность, начнет прилично зарабатывать. Кончита его разбаловала, согласен. Наверное, теперь поздно исправлять
Сеньор Гули, вы хотите, чтобы Мигель продолжал учиться в нашей школе? прямо спросил Сальватор.
Круглое лицо с пухлыми щеками сделалось совсем печальным, углы губ скорбно опустились.
Он жаловался на жестокое обращение инструкторов, произнес Гули со вздохом. Это правда?
Нет, твердо заявил «скандинав». Попробуйте заставить отпетого лодыря работать по восемь часов каждый деньон и вас зачислит в изверги.