Мне вспомнились заключенные в коридоре с их пристальными взглядами и бугрившимися под короткими рукавами футболок мышцами и Джо Томас с его неожиданно умными, хоть и странными замечаниями и задачкой для меня.
Я ожидала другого. Я прижалась к мужу и зарылась лицоми носомему в шею. На вид мой клиент совершенно обычный человек. Правда, очень умный.
Вот как? заинтересовался Эд. А внешне он какой?
Хорошо сложен, носит бородку. Примерно твоего роста. Очень темные карие глаза. Длинные тонкие пальцы плохо вяжутся с остальным обликом.
Муж кивнул. Я чувствовала, что он мысленно рисует моего клиента.
Говорил о поэте военной поры Руперте Бруке, добавила я. Намекал, что Брук как-то связан с его делом.
Он служил в армии?
С незапамятных времен все мужчины в семье Эда оканчивали Королевскую военную академию в Сандхерсте и делали выдающуюся военную карьеру. На первом свидании он рассказал, как разочарованы были родители, когда он отказался следовать традиции. Художественный колледж? Он с ума сошел? Нормальная работа, вот что ему нужно! Графический дизайн в рекламной компании стал компромиссом, на который все пошли скрепя сердце. В их семье не бунтуют, а соблюдают приличия. Смешно, но в тот момент мне это даже понравилось. От этого веяло порядком и надежностью. Но старая обида так и не прошла, и на редких семейных мероприятиях, куда я его сопровождала, Эд чувствовал себя не в своей тарелке. Он не озвучивал это, но я и так все понимала.
В армии? переспросила я. Вряд ли.
Эд сел, и между нами словно повеяло холодом. Не из-за того, что он лишил меня тепла своего тела, а из-за дистанции, возникающей, когда Эд находится на своей волне. До свадьбы я не понимала, как легко художник уходит из реальности в воображаемый мир. Родители отказались оплачивать художественный колледж, но оторвать Эда от любимого занятия в свободное время невозможно. Вот и сейчас в его руках уже появился альбом, и на листе проступают черты лица человека с фотографий, глядящих на нас с каминной полки. На снимках его отец еще совсем молодой. Отец
И вот сейчас я снова иду по тюремному двору и несу в портфеле ответ на загадку моего клиента, отбывающего пожизненный срок.
Ваш отец служил в армии, сказала я в комнате для свиданий, подвинув к нему папку.
Лицо Джо Томаса стало бесстрастным.
И что?
А то, что из армии его уволили и отправили отнюдь не в почетную отставку.
Я нарочно говорила резко. Мне хотелось расшевелить этого человека, выманить из панциря. Интуитивно я чувствовала: это единственный способ ему помочь. Если, конечно, я вообще хотела ему помогать.
Согласно его заявлению, он защищался, когда на него напали с ножом в пабе. Я посмотрела в досье, которое мы не один день собирали с одним смышленым стажером нашей фирмы. Ваш отец оттолкнул нападавшего, тот разбил спиной стекло, порезался и едва не умер от потери крови. Это и есть связь между вашим случаем и делом вашего отца?
Глаза Джо Томаса, смотревшие на меня в упор, стали совсем черными. Я невольно огляделась.
Здесь нет тревожной кнопки, негромко сказал он.
Меня прошиб холодный пот. Он что, мне угрожает?
Джо Томас откинулся на стуле и разглядывал меня, словно это не он, а я находилась в сложном положении.
Мой отец понес наказание за то, что защищался. Его опозорили, над нашей семьей глумились. Отцу пришлось уволиться из армии. Меня травили в школе. Но я усвоил важный урок: самооборонане оправдание, потому что в нее никто не верит.
Я некоторое время смотрела на сидящего передо мной человека, а потом вынула из папки фотографию тощей рыжей девицыпогибшей Сары Эванс, девушки Джо Томаса.
Вы хотите сказать, что защищались от женщины, у которой, судя по ее виду, не хватало сил поднять кирпич?
Не совсем. Джо повернул голову к окну.
Мимо прошли два офицера, о чем-то увлеченно беседуя. Услышат ли они меня, если дело примет дурной оборот? Пожалуй, нет. Тогда почему я больше не боюсь?
Джо Томас тоже смотрел на офицеров охраны, и на его губах играла довольная улыбка. Я начала терять терпение.
На каком конкретно основании вы хотите подавать апелляцию?
Первый тест вы прошли. Теперь вам предстоит пройти второй, тогда и узнаете. Он начал писать на клочке бумаги, который принес с собой: «101,2, 973» Список рос.
Я никогда не ладила с цифрамимне больше по душе слова. Рядом с некоторыми цифрами стояли буквы, но мне они ничего не говорили.
Что это?
Джо Томас улыбнулся:
Выясняйте.
Послушайте, Джо, если вам нужна моя помощь, бросьте свои игры! Я встала.
Он тоже встал. Наши лица оказались совсем близко. Слишком близко. Я снова ощутила его запах. Представила, каково это будетеще немного податься вперед Но на этот раз внутренне я была готова: мысленно размозжила фантазию о стекло окна, как неосторожного голубя, и представила, как полетели перья.
Если вы хотите мне помочь, миссис Макдональд, вам нужно меня понять. Назовите это еще одной проверкой вашей пригодности для моего дела. Апелляция для менявсе. Я хочу убедиться, что нашел подходящего человека. До тех пор я для вас не Джо, а мистер Томас, понятно? Он цепким взглядом окинул меня с головы до ног:Какая вы высокая.
Меня словно огнем обожгло.
Джо Томас решительно направился к двери.
Увидимся, когда вы найдете ответ.
А он не просто фамильярен, сказала я себе, расписываясь на выходе. Ведет себя, словно он тут главный, а не я. Но тогда почему вместе с раздражением во мне растет интерес?
Все в порядке? спросил меня бритый офицер, когда я расписывалась в журнале.
Да, сказала я. Что-то подсказывало мне не откровенничать с ним.
Странный он, правда?
В каком смысле?
Ну, надменный. Ведет себя так, будто кругом пигмеи. И хладнокровный. Но пока он не доставлял нам проблем в отличие от других. Охранник неприятно, со злорадством улыбнулся.
Это вы о чем?
Как, разве вы не слышали? На днях один из заключенных набросился на своего адвоката. Помять не помял, но напугал порядочно. Его лицо стало жестким:А чего вы ожидаете, когда беретесь защищать насильников и убийц?
Кем вы работаете, мэм? спросил присевший рядом гость («Не возражаете?..»).
Я сижу на краешке нежно-зеленого дивана в квартире Давины в Челси. В комнате ярко-розовые стены и приглушенный свет. Гремит музыка. У меня урчит в животе. «Не возись с готовкой, в гостях поедим», заявил Эд, но все угощение состояло из волованов с грибами и вина. Вина было много. Новый собеседник кажется приятным и легким в общении, но разговаривать сейчас мне хочется меньше всего.
Я юрист, коротко отвечаю я.
Он с уважением кивает, как многие, когда я называю свою профессию. Иногда это льстит, но чаще кивок кажется почти оскорбительным, будто люди считают, что женщина неспособна справиться с такой работой.
Четыре часа назад я была в тюрьме. Сейчас я среди людей, которые громко разговаривают и напиваются вином. Некоторые даже танцуют. Такой контраст кажется мне странным.
А вы? спрашиваю я, хотя меня не интересует ответ. Что меня интересует, так это куда делся Эд. Я не хотела сюда идти. Я вообще не знала о вечеринке у Давины, пока не приехала домой и не застала мужа у дверей в новой кремовой рубашке без воротника. От Эда сильно пахло хвойным лосьоном после бритья.
Пойдем веселиться!
Я даже растрогалась: последние две недели выдались нелегкими, а мой молодой супруг решил меня развлечь!
Звонила Давина. Она собирает старых друзей и хочет, чтобы и мы пришли. Он оглядел мой темно-синий деловой костюм:Лучше переоденься.
И вот мы здесь. Я в голубом с узором платье от «Маркс и Спенсер», Давина в узкой ярко-красной юбке. Муж засмотрелся на ее нарядмоему он столько внимания не уделил, когда Давина встречала нас в прихожей. Это было больше часа назад. Где она? И где Эд?
Я актуарий, отвлек меня от мыслей голос моего собеседника.
Кто, простите?
Последовала натянутая улыбка.
Не извиняйтесь. Мало кто знает, что это такое. Я просчитываю, сколько, согласно статистике, проживут люди, какой процент из них с высокой вероятностью подавится и умрет или заболеет лейкемией, не дожив до шестидесяти лет. Да, веселая работенка, но это важно при оформлении страховок Он протянул мне руку. Зовите меня Росс. Приятно познакомиться. Я знаю вашего супруга. Более того, мы