И правда, хмуро буркнул он себе под нос. Саданул ниже пояса
А Лавр уже, прошествовав в гордом одиночестве в дальний конец сада, тяжело опустился на врытую в землю скамейку за окрашенным в черный цвет столиком. Это местечко он часто использовал для того, чтобы наедине с самим собой поразмыслить о жизненных тяготах. А может, и радостях. В зависимости от ситуации и настроения. Вот только сегодня ему точно было не до ликования.
Федор Павлович выудил из кармана спортивных штанов мятую пачку «Беломора» и неторопливо закурил. По детской, почти забытой привычке он держал папиросу внутри ладони и морщился от попадавшего в глаза дыма. Искурить жиганскую папиросу новоиспеченный депутат Государственный думы успел лишь наполовину, когда его одиночество было нарушено. На противоположную скамеечку по другую сторону стола поочередно уселись его недавние противники в словесной дуэли.
Прости гада, если можешь, жалостливо протянул Санчо, шмыгая носом.
Лавр отмахнулся от соратника, как от назойливой мухи.
Я все сказал, грубо произнес он. Чего надо?
Лавруша. Клавдия попыталась заглянуть в его блеклые старческие глаза. А, Лаврик
Ну?
Я не знаю ничего про аферы, игры, фигуры, добродушным тоном молвила Розгина, опуская тяжелый, увесистый бюст на черный садовый столик. Но там мальчик двенадцати лет остался. И мать его между жизнью и смертью. Сожрут их.
Не сожрут, буркнул Федор Павлович. Кинут тысяч по пять-десять в месяц каждому на семечки. Ивыживут, успокойся. Всех бы так жрали Меня совсем другие мальчики беззащитные волнуют. По-настоящему беззащитные. Вы в какую-то «Империю» по глупости влезете, а мое делопод удар.
Пап, ну что ты, в самом деле? подключился к разговору и Федечка. Какая тут связь?
Покрепче, чем в твоей паутине, сынок. Густой сизый дым от тлеющей папиросы в руках депутата полностью окутал его лицо и скрыл от взоров прибывшей в сад делегации. У нас все связано! Все на один коммутатор выходит! Так было и есть. И долго будет.
А если я сам, осторожно закинул новую удочку юноша, совершенно независимо от тебя попытаюсь разобраться?
Лавр горько усмехнулся, и его высокий лоб рельефно прорезали несколько старческих морщинок. Он выпустил дым через ноздри, поморщился и бросил окурок себе под ноги. Притаптывать тлеющий уголек не стал, поднял печальный взор вверх, навстречу причудливо кудрявым облакам.
Мне батюшка сказал: нет независимых! огорошил неожиданным высказыванием собеседников Федор Павлович.
Погоди, Лавр, заморгал глазенками Санчо. Какой еще батюшка?
Поп! В духовники просится.
Это что-то новенькое, улыбнулся Мошкин.
Но Лавр уже вернулся к своей обычной манере общения, оставив в стороне излишние сантименты.
Новенькое ли, старенькоене разрешаю, и точка. Для пущей убедительности он хлопнул кулаком по столу. Свободны, господа, кроме Федора. И, уже сфокусировав взор непосредственно на сыне, продолжил:А ты бери сейчас мои данные и систематизируй на компьютересколько ребятни по скольку месяцев и лет в предварительном заключении гниют, какая статистика последующих приговоров, на какие сроки обвинительные Процент заболеваемости, процент убийств и самоубийств, процент побегов и так далее.
Еще и «далее» есть?
Граф не хватит, заверил отпрыска Лавриков.
Нет уж! неожиданно запротестовала Клавдия, поднимаясь во весь рост и теперь взирая на сухощавого Лавра, как парящий в поднебесье коршун на потенциальную жертву. Сегодня Федечкамой. Твои тюремные проценты он и завтра посчитает, каникулы у него не кончились. А он мне в магазине нужен позарез. Единственный день, когда никто не помешает.
Чего это вдруг? недовольно отреагировал Федор Павлович.
Мало того что женщина вставляла ему палки в колеса по работе, так еще и лишила общения с сыном в предназначенный для этих целей выходной день.
Не вдруг, а по необходимости, сурово заявила Розгина. Бухгалтерша как забеременела, так все запущено. Бесконечный токсикоз в отчетности. И без Фединого аудита я скоро сама на нарах окажусь.
Высказывание показалось Лавру забавным. Он невольно расплылся в улыбке, представив Клавдию в тюремной робе, гордо возлежащую на жестких нарах.
Мы с Санчо будем тебя навещать, клятвенно заверил он женщину. И маляву пошлем, чтоб с авторитетами кушала.
Он громко рассмеялся, и даже Санчо, не удержавшись, позволил себе робкую, едва заметную улыбку. Вот только сама Клавдия не разделила веселья собеседника по этому поводу. Она свернула из пальцев фигуру в форме кукиша и, склонившись вперед, сунула ее Лавру под самый нос.
Во! громко произнесла она. Не дождетесь! Федечка!
Она решительно зашагала по узкой дорожке вдоль яблоневых деревьев к домику. Федечка вопросительно взглянул на отца. Тот беспомощно развел руками в стороны.
А я что? Тетя просит.
Юноша! тут же подхватил Мошкин. Тетя просит.
Розгин уже было зашагал вслед за женщиной, но Лавриков проворно подался вперед и ухватил сына за руку.
Но чтобы никаких супермаркетов, напомнил он сурово. Чтоб даже в мыслях не было! Иначе всерьез накажу, как никогда не наказывал. Мне ваши головы пустозвонные на шеях нужны, а не в канаве придорожной Коля где?
В ночь уехал, любезно подсказал гневному депутату Санчо. Выходной законный у человека Да я сам их отвезу, надежней так будет.
Последнее высказывание Александра заставило Лавра слегка растеряться.
А я, получается, один останусь?
Получается.
Не привык я один. Федор Павлович виновато потупился, сконфуженный тем обстоятельством, что ему приходилось признаваться близким людям в собственных слабостях.
Да ладно, папа, улыбнулся Федечка. Не бойся. В тиши потрудишься над законодательной инициативой. А если хулиганыкричи. Тут соседей вокруг туча. Прибегут, помогут.
А если по шее? Лавр шутливо замахнулся на потомка.
На шееголова, невозмутимо отреагировал тот. Твоя любимая часть моего тела. Сам только что говорил о ее бесценности.
Засранец, иначе не скажешь, резюмировал Лавриков. И речь шла не о ее бесценности, а о ее пустозвонности.
Это уже детали. Розгин пожал плечами.
Они одновременно засмеялись, а спустя всего секунду к их веселью присоединился и Мошкин, ухая при этом, как филин.
Глава 11
Водители многих новомодных и, как им казалось прежде, достаточно быстрых иномарок с удивлением взирали на то, как стремительно и энергично обходил их хваленый автотранспорт на загородном шоссе черный «бьюик» выпуска шестидесятых годов. Разглядеть пассажиров в салоне было невозможно. Не позволяли тонированные стекла.
Сидящая же за рулем «бьюика» Ангелина Виннер, напротив, не обращала ни малейшего внимания на устремленные в ее сторону заинтересованные взгляды. Она пристально взирала на убегающую под колеса автомобиля недавно заасфальтированную трассу и, положив всего одну руку на руль, второй энергично размахивала в воздухе. Зажатая между пальцев тонкая дамская сигарета в опасной близости маячила перед лицом расположившегося справа на пассажирском сиденье Семирядина. Андрей, раздосадованный неблагоприятным результатом обыска на квартире покойного Кирсанова, приводил себя в приличное расположение духа при помощи баночного пива «Холстен». Сейчас он расправлялся уже со второй емкостью, небрежно отослав первую за окно в придорожную канаву.
Не мог же он с собой таскать груду документов? рассуждала вслух Виннер, продолжая хаотично жестикулировать.
Теоретически Андрей был согласен со своей сообщницей. Маловероятно, что документы были при Владимире на момент его смерти, в тот злополучный день, когда компаньон приезжал к нему в гости на так и не состоявшийся шашлык. Однако не стоило и исключать подобную возможность. Кирсанов мог только что оформить все необходимые документы и положить их, к примеру, в бардачок автомобиля. В некоторой степени подобный расклад был бы только на руку заговорщикам. Хотя
Существует масса укромных уголков, криво ухмыльнулся Семирядин, высказывая вслух не самые оптимистические мысли, успевшие посетить его похмельную голову. Банковские сейфы самой разной вместительности