Эффектно, саркастически произнес тот и щелкнул замками своего туго набитого документами портфеля. Только слишком надрывно.
Мы этот надрыв растим, гражданин начальник. Федор Павлович все еще был в давно забытом образе. Однако уже через секунду он заговорил как серьезный деловой человек. Молоденькая душа неумело, наивно кричит, как может. Но ведь кричит до поры. Молит. А после того, как через нее переступают, как ее пнут раз-другой сапогом, окунут и подержат в параше, она смолкает. Уже навсегда. От нашей глухоты. И тогда человечек уже не струны рвет. Он глотки рвет. На все уже готов с замолкшей душой человечек. Резать, душить из-за пары сережек или ста рублей. Просто мстить. Дико, немотивированно Это не акт наживы. Акт мести. Или самоутверждение: я живее, потому что вы, с мигалками на лбу, мертвее. Или будете мертвы.
Лавриков замолчал. Что еще можно было добавить к сказанному? Кекшиев же действительно остался глух к этой его пламенной речи. Он подхватил со стола портфель и уже без всяких обиняков направился к выходу из кабинета.
Содержательная у нас беседа получилась, произнес он, огибая кресло, на котором расположился коллега. С песнями Но безрезультатная.
Федор Павлович поднялся на ноги, развернулся и мрачно бросил в спину переваливающемуся при ходьбе с боку на бок Геннадию Цереновичу:
Это потому, что танцев не было. Пока.
Он стремительно обогнал зампредседателя: первым вышел из кабинета в тускло освещенный коридор.
Вы их приберегаете для пленарного заседания, надо полагать? хмыкнул Кекшиев.
А это как получится. Лавриков остановился и повернул голову к застывшему в дверном проеме Геннадию Цереновичу. По оперативной обстановке
Оппонент уже без всякой идиотской и самодовольной улыбки покачал головой и поднял вверх указательный палец. Дескать, не стоит шалить, новичок. Реакция Лавра не заставила себя ждать. В противовес Кекшиеву он поднял на уровне своего лица средний палец, а остальные собрал в кучу. По-мальчишески продемонстрировав эту известную практически каждому человеку фигуру, депутат одернул пиджак своего делового костюма и зашагал прочь.
Пузатого куда дел, Коля? с улыбкой обратился Лавриков к водителю «мерседеса», удобно располагаясь в комфортабельном мягком салоне и устало откидываясь на спинку заднего сиденья.
Невероятно длинный, можно сказать, бесконечный рабочий день наконец-то завершился, и Федор Павлович позволил себе расслабиться. Как физически, так и морально. Водитель, работавший на Лавра, понимающе улыбнулся, сразу определив, про кого именно спрашивает шеф.
Сначала он бумажки какие-то мертвецкие оформлял, отвозил, проинформировал босса Николай, созерцая собеседника в зеркальце заднего обзора. Потом к тетечке в шоп попросился.
Слон в посудной лавке, ухмыльнулся Федор Павлович. А он что, уволился уже со службы? продолжил депутат как ни в чем не бывало. Хотя бы через тебя прошение об отставке подал.
Водитель беспечно пожал массивными, атлетическими плечами, давая понять, что его дело маленькое. Никто никаких прошений не подавал, ни о чем его в известность не ставил, стало бытьи спроса с него никакого. А в остальном пусть между собой сами разбираются.
Вы ему сами вольную подписали на сегодня, все-таки деликатно напомнил он народному избраннику.
Это когда такое было? насторожился Лавр.
С утра. Ясвидетель.
Ни черта не помню. Рутинная работа, которой Федор Павлович посвятил сегодня целый день, и финальный разговор под вечер с Кекшиевым окончательно измотали его.
Записывайте, посоветовал Николай и позволил себе при этом дружескую улыбочку.
А ты не хами! осадил его Лавр. Взял моду панибратствовать с депутатом Государственной думы! Выгоню и возьму шофера из управления делами.
Он на вас стучать будет, Федор Павлович, последовало резонное предостережение.
А пусть! небрежно отмахнулся Лавриков. Чего стучать на новорожденного? Газы, икота, запас подгузников Ничего остросюжетного. Нет! Он сладко потянулся во весь рост. В предыдущей жизни, Коля, у меня порядка куда как больше было! А тутводила хамит, на склероз намекает, какой-то зам тоже хамит, улыбаясь при этом! Да еще пальчиком делает Помощник по теткам мотается на старости лет! Желудок в спазмах корчится от здешнего буфета с ценами как в богадельне! Напомни завтра, чтоб я настоящую, разваренную кашу в термосе взял.
Завтравыходной, ввел его в курс календарных данных водитель.
Да? Лавр давно уже не обращал внимания на смену суток. Числа еще куда ни шло, а вот дни недели слились воедино. Тогда напомни, чтоб не брал разваренную кашу. Он слегка поерзал на сиденье и закрыл глаза. Дома наконец-то отъемся
Гробовое молчание в салоне «мерседеса», стремительно пересекшего город и выскочившего за Московскую кольцевую дорогу, не продлилось и пяти минут. Ничем не заполненную паузу нарушил словоохотливый от природы Николай. В основном он старался сохранять молчание только в присутствии Санчо, прекрасно понимая, что у шефа в противовес ему имеется более достойный собеседник. А когда Мошкина рядом не было и Федор Павлович пребывал в гордом одиночестве, отчего языком не потрепать?
Федор Павлович, обратился он к боссу, не спуская глаз с бегущего из-под колес темного асфальта. А если серьезно Вас убить могут?
Всех убить могут, философски заметил депутат Госдумы.
Не, я конкретно спрашиваю, не унимался водитель. Ну, по старым каким-то делам. Или чтоб не сболтнул.
Веки Федора Павловича распахнулись.
Чтоб кто не сболтнул?
Да вы.
А чего я сболтнуть могу? Сами вопросы и уж тем более их суть были Лавру совершенно непонятны.
Тайны какие-то криминальные, высказал объективное, как ему казалось, предположение Николай. Связи какие-то.
Какие к черту тайны, Коля?! снисходительно поморщился Лавриков. Какие связи? Все давным-давно знают про всеи про тайны, и про связи, и про пароли и отзывы. И только играют в незнаек на Луне.
А зачем? Неожиданный поворот в развязанной им самим беседе откровенно заинтересовал парня. В нем проснулось элементарное человеческое любопытство.
Зарплату получать надо?
Аргумент был более чем убедительным.
Ох, надо, прищелкнул языком Николай.
Вот и все, подвел черту Федор Павлович и тут же шутливо прикинулся перепуганной насмерть потенциальной жертвой. И с какой вообще-то стати тебя заинтересовала вероятность моего убийства? Уже предлагали, что ли, замочить пассажира?
Да ну вас! Николай без труда уловил, что шеф иронизирует по данному поводу. У меня прямой интерес. Водители обычно гибнут со своими большими боссами. Или в лучшем случае получают тяжелые увечья, несовместимые с нормальной половой жизнью.
Лавриков от души рассмеялся. Теперь все аспекты данного разговора вставали на свои законные места.
Будь спокоен за свою половую жизнь, обрадовал он водителя. В меня, как правило, стреляют прицельно, не затрагивая мозги, кишки и гениталии окружающих.
Жаль. Коля обиженно поджал губы.
Реакция эта показалась Лавру не вполне нормальной и адекватной.
Не понял.
Да я хотел подкатиться насчет прибавки к окладу, уже совсем откровенно признался меркантильный водитель. За смертельный риск, в смысле.
Хренушки, Коленька. Лавр картинно сложил из пальцев дулю и направил ее в сторону зеркала заднего обзора, дабы Николай мог оценить его настрой во всей красе. Могу предложить литр молока ежедневно. За вредность общения со мной. Или кефир. На выбор. Санчо утверждаеткисломолочные продукты полезней свежевыдоенных. Кефирапол-литра.
Кефир мне зачем? выразил несогласие Николай, но все же счел целесообразным поблагодарить босса за предложение:Спасибо.
Не за что. Федор Павлович пожал плечами. Я все равно шутил, потому как скупым сталжуть!
Пронзительный взгляд новоиспеченного депутата переместился за боковое окно, но созерцать на улице, кроме полной темноты, было нечего.
Нынешняя обитель Федора Павловича Лаврикова, где он проживал со своей новой семьей и, можно сказать, по новым законам общения, разительно отличалась от предыдущей, от того особняка, где он жил когда-то в окружении коротко стриженных и накачанных до предела братков.