А я? обреченно спросил шофер.
Отгонишь машину в управление, срисовали ее, Митя.
Повезло. Не прошло и минуты, как к Колотову подкатила салатовая «Волга» с горделиво восседающим в ней Скворцовым. Колотов опасливо заглянул в кабинуне тот ли водила там правит, которому Лаптев неприятность на стекле сотворил. Чем черт не шутит. Нет. Шофер был другой, добродушный, пожилой, с хитрованским глазом. Подбежал наконец Зотов. Выдохнул:
Сели. На двенадцатый. По коням!
Шофер весело развернулся, врубил третью скорость, гикнул что-то удальское и ухарски ворвался на улицу Коммунаров.
Куда теперича? Он по-молодецки крутил баранку тремя пальцами. В «Комету», «Якорь» или «Былинку лесную» на пятнадцатый километр?
Колотов оглянулся на «оперов». И впрямь «фарцмадуи» какие-то, а не сотрудникикурточки, джинсики, цепочки на шеях, патлы уши покрывают, только по кабакам и шастать. А его самого шофер небось за основного принялкостюмчик деловой, добротный, рубашечка с булавкой в воротнике (шею трет, где жена ее купила?). Самому тридцать пять, а на вид все сорок дашь. Короче, те двое«шестерки» на подхвате, а он«деловик». Не угадал хитрованский папаша. Колотов вынул удостоверение и сунул его под нос шоферу.
За тем автобусом и держись. Только не плотно. Сечешь?
Расстроился шофер, обмяк сразу, загрустил. Деревню свою вспомнил, матушку, знатную во всей округе певунью, дом на косогоре, курочек суетливых. Неужто это было? Чуть не расплакался
Гуляй с Питоном вышли из автобуса у вокзала. Глянули на часы, на расписание, что над главным входом двухэтажного длинного вокзального здания висело, и не спеша двинулись к перрону. Зотов и Скворцов направились вслед. А Колотов аккуратно вывел на путевке грустного шофера несколько слов, записал номер удостоверения и расписался.
Куплю дом в Заречье. сказал шофер. Дельный такой пятистенок, корову заведу, наймусь механизатором в колхоз. И гори оно все синим пламенем.
Колотов вздохнул мечтательно:
Лес. Луга заливные. Навозцем тянет. Раздолье. Хорошо. Пригласишь?
А приезжай!
Колотов вышел, мягко закрыв за собой дверцу. Шофер развернулся и покатил к стоянке. Увидел страждущую толпу на тротуаре и стал прикидывать, как бы облапошить распорядителя с повязкой на рукаве и набрать денежных «лохов» для поездки в аэропорт. О пятистенке он уже забыл.
Колотов догнал сотрудников, распорядился, чтобы Зотов нашел любого вокзального милиционера и попросил того связаться с работниками из отдела охранынужна помощь, по инструкции троих маловато для задержания вооруженного преступника, а сам со Скворцовым поспешил за «модниками».
Гуляй с Питоном тем временем резво взбежали на перрон и скорым шагом двинулись вдоль зеленого состава, который уже едва заметно подрагивал и глухо гудел, исподволь копя силы, чтобы вскорости отклеиться от перрона, от временного своего пристанища, и с шумной радостью умчаться, куда фары светят.
«На юга ломятся, соколики, отметил Колотов, глянув на табло перед перроном. Без вещей? Бегут? Или их кто ждет там у вагона?»
Через три минуты, шеф, Скворцов поправил кобуру под мышкой.
Вижу.
Уезжающие и провожающие уже суетливо обнимались, жали руки, обещали горячо, что мол, «непременно, непременно Как только Ты же знаешь, я не по этому делу Для меня только одна женщина Ты единственный» и так далее Колотов несколько раз оглянулся, но Зотова так и не заприметил. У шестого вагона «модники» остановились, поозирались привычно, и только тогда Питон полез в карман и вынул билет. Проходя мимо, Колотов скользнул по его рукам взглядом. Один билет. Значит, Гуляй остается. Но в вагон они влезли оба.
Ну что? Колотов остановился резко и хрустко помял пальцы на левой руке.
Пошли, неуверенно подсказал Скворцов.
Давай подождем малость.
Минута, Скворцов расстегнул молнию на куртке и тотчас застегнул ее обратно.
Лучше расстегни, посоветовал Колотов.
Ага, согласился Скворцов, но не расстегнул. Забыл.
Где их черти носят?! Колотов ослабил галстук, потом и вовсе развязал его, снял и, скомкав, сунул в карман.
Скворцов оттянул рукав куртки, посмотрел на часы.
Все, сказал Колотов. Давай.
Маленькая проводница с унылым лицом встрепенулась с недоброй готовностью.
Куда?
За кудыкину гору, процедил Колотов и взялся за поручень.
Билет! выкрикнула проводница и схватила Колотова за руку.
Мы провожающие, зло бросил Скворцов.
Нельзя! лицо проводницы оживилось, загорелось радостным ожесточением.
Милиция, едва сдерживаясь, тихо проговорил Колотов и вынул удостоверение. На мгновение проводница убрала руку. Колотов скользнул в вагон.
Ой, напужал! Ой, напужал! пришла в себя проводница. Милиция. Подумаешь, а без билету все равно нельзя!
Дура! Скворцов оттолкнул ее в сторону и взлетел по железным ступенькам.
Оскорблять, да? Оскорблять?! взвизгнула маленькая злобница. Ей было хорошо, только ради этих минут стоит жить. А так скука смертная.
Колотов уже миновал тамбур, купе проводницы, с ходу врезался в необъятную даму с тихим лицом, локтем ощутил ватную мягкость груди, на миг взглянул в тоскующие глазапровожающаяи наконец прорвался в коридор. Первое купе там уже едят, пахнет пирогами, быстро освоились; второе купекто-то суетливо убрал бутылку под стол; третьерадостно вскинулись дети, самый маленький вскрикнул: «Папочка»
Я вот сейчас начальнику поезда! Я вот сейчас в Совмин напишу!.. Самому напишу! Подумаешь, милиция! яростно горланила за спиной проводница.
Из купе в середине вагона неожиданно выскочил Гуляй. Глаза растопырены, кепочка на боку. Остолбенел на миг от испуга. Мгновения достаточно. Колотов коротко ткнул его мыском правой ноги в пах. Гуляй охнул и переломился надвое, качнулся к стене и стал медленно оседать. Колотов рванул пистолет из кобуры, прыгнул к двери купе, выставил вперед руку с оружием, крикнул что есть силы:
Лицом к окну! Руки за голову! Не шевелиться!
Две женщины средних лет с застывшими глазами, субтильный юноша с тонким галстучком, телом и руками их укрывающий. Смелый малый. И Питон, конвульсивно бьющийся у окна. Не открыть, голубчик. Иные теперь окошки делают, чем раньше. Удар по копчику, для острастки по затылку, правую руку на излом и Колотов шарит уже у Питона за пазухойвот она, игрушечка, любовно телесным теплом нагретая.
Колотов услышал шум сзади, глухой удар, вскрик
Что?! гаркнул он, обернувшись. В коридоре у окна, держась за нос, стоял Скворцов. Колотов все понял. Держи этого, рявкнул он. Держи крепче. И волоки на выход. Он рванул Питона на себятот завопил от боли в рукеи потащил в коридор. Скворцов помотал головой, вроде оклемался, и перехватил у Колотова руку Питона.
Проводница, точно как Скворцов секунду назад, стояла у окна, прижав ладонь к губам. В глазах плескались растерянность, страх, мольба о прощении Она в последнем усилии вжалась в стенку, срослась с ней, когда Колотов, хрипло выдыхая, будто простуженный, пронесся мимо.
Она отлипла от стены, нахмурилась, съежила лоб: что-то кольнуло под сердцем. Она потерла это место, закрыла глаза и тотчас увидела Олечку, большеглазую, кругленькую, светящуюся. Такой она была год назад Господи, она не видела дочь уже целый год. Зачем рожала, одна, без мужа? Дура! А потом испугалась, что замуж никто не возьмет с ребенком, и отвезла девочку к матери Целый год! Стрелять надо таких, как она! Все. Как только состав придет обратно, отпуск за свой счет и к дочкезаберу с собой, крошечку
Из купе вышел пузатый дядька со стаканом в руке.
Сдурели, что ли?! прикрикнула она. Какой чай, когда поезд еще не отошел! Ну я вам устрою!
Она пошла в свое купе и стала придумывать разные разности, которые она устроит пассажирам во время долгого пути.
На перроне у самых ступеней, припав на колено и вдавив руки в живот, корчился Зотов. Колотов яростно ругнулся, спрыгнул на колдобистый асфальт, поднял Зотову лицо:
Что?!
Зотов крутил головой, скривился, выжал из себя:
Ножом Больно Обойдется
Оторвал от живота руку, махнул в сторону головного вагона.