После того случая и сам Седой пытался обратить Митю в свою веру. И еще несколько раз ему приходилось попадать в подобные ситуации, но словно сама судьба оберегала Митю от воровства. В конце концов Седой понял, что все его попыткипустые хлопоты, что Митя выбрал для себя другую дорогу, и оставил его в покое. Но, несмотря на это, дружба и уважение друг к другу сохранились у них на всю жизнь.
Частенько по вечерам они уединялись, садились где-нибудь во дворе под деревом и, покуривая, обсуждали накопившиеся проблемы. Седой не скрывал от Мити своих похождений, и тот искренно переживал за «непутевого» приятеля.
Постепенно Митя стал отдаляться от Седого. А жизнь вора «в законе» шла своим чередом. «Много воды утекло с той поры», подумал Митя.
А Седой, задумчиво поглядывая на Митю, размышлял о том, что, подбросив эту встречу, судьба вновь сыграла с ним скверную шутку. Седой знал, что рано или поздно схлестнутся они с Митей не на жизнь, а на смерть. И победителей в этой схватке не будет. Так подсказывало ему чутье. «Разве возможно оторвать Митю от цыган? подумал Седой. Они ему жизнь спасли, и он всегда будет благодарен им за это. Не понимает только, что ихгорстка малая, и, если блатные сообразят и объединятся, задавят цыган раз и навсегда. Хотя в хитрости и изворотливости цыганам, конечно, не откажешь, много и в свое время они дел провернули. Но это всепрошлое, сейчасдругой поворот. Сейчас человеческая жизнь вообще в счет не идет, пачками в могилы кладут и не задумываются. Как же мне говорить с ним, если он и слушать не хочет? Где выход?»
Седой очнулся и, посмотрев Мите прямо в глаза, произнес:
Помнишь Арнольдыча?
Как же! Живой он?
Что ему сделается?! Как будто и годы не берут, все так же в газетном киоске сидит.
Да ну! удивился Митя.
Арнольдыч был известный во всей округе «медвежатник», сейфы щелкал, словно орехи. Равного ему в этом деле не было. И как только они заговорили об Арнольдыче, Митя сразу вспомнил их первую встречу
Конечно же, это было лето, раннее лето, испуганно вздрагивающее от все еще частых ночных холодов. И все же оно уже установило свои порядки. Дул теплый легкий ветер, принося избавление от городской духоты. Митя шел к реке. Здесь можно было постоять просто так, без всякой цели. Это вошло в привычку и стало такой же неотъемлемой его частью, как курение табака.
Митя знал, что на реке он не задержится, а двинется дальше, через мост, мимо Александровского сада, мимо причудливых, недавно покрашенных кремлевских башен туда, где в глубине Китай-города спряталась небольшая скамейка.
На самом краешке его скамейки сидел человек с собакой и, казалось, совершенно не обращал внимания на то, что делается вокруг. Он смотрел в землю, изредка отвлекаясь на собаку, которая, не в пример своему хозяину, воспринимала мир вполне оптимистично. И Мите вдруг захотелось узнать этого человека.
Человек с собакой поднял глаза, и Митя понял, что он тоже хочет пообщаться. Неожиданно сосед заговорил:
Сколько сюда хожу, а никогда тебя не встречал.
А я только раз в неделю сюда прогуливаюсь.
Хорошо здесь!
Ямузыкант, неожиданно «признался» Митя и, помолчав, добавил:Профессионал.
Человек с собакой улыбнулся.
Арнольдыч, коротко представился он, если хочешь знать, тоже профессионал. Всякие там узлы, детали, в общем, химичу
Получается? спросил Митя.
Сейчас я редко работаю, уточнил Арнольдыч, на заслуженном отдыхе, так сказать.
Надоело вкалывать?
Арнольдыч улыбнулся. Улыбка была доброй и вполне располагала к продолжению знакомства.
Маруська!.. окликнул собаку Арнольдыч.
Та с готовностью подбежала к хозяину и села у его ног.
Беспородная, а лучше любого человека, сказал Арнольдыч.
Это часто бывает, кивнул Митя и погладил собаку по пушистому боку.
На чем играешь? поинтересовался Арнольдыч.
На тромбоне, сказал Митя и рассмеялся: надо же, так неудачно соврать. Внезапно ему захотелось поговорить с Арнольдычем серьезно.
Я обманул вас, признался Митя, никакой я не музыкант, хотя музыку люблю и даже немного играю на гитаре.
В ответ Арнольдыч протянул Мите руку.
Я сразу понял, что ты не музыкант, те позадиристей будут, а тыспокойный. Знаешь, с собакой о многом не поговоришь. А мы вдвоем, уже очень долго вдвоем.
А яодин! сказал Митя, и ему в первый раз в жизни стало грустно от ощущения обычного человеческого тепла.
Они еще немного поговорили и разошлись, приятно удивленные встречей. И каждому из них в тот день было хорошо, хотя причина этого, в общем, была неизвестна
Седой налил водки и снова выпил.
Ты, Митя, не грусти, мы что-нибудь с тобой придумаем, не может же быть, чтобы не было выхода? А?
Митя кивнул, но он почти не слушал Седого, мысли его были заняты Арнольдычем Митя снова вспоминал
День начинался как обычно. Митя спустился по лестнице и направился к газетному киоску. На улице еще было немноголюдно. А вот у газетного киоска уже собралась очередь. Преимущественно это были люди пожилые (им-то, наверное, просто не спалось в такую рань). Они беспокойно заглядывали в стеклянную будку, которая пока еще была закрыта.
Человек в киоске сосредоточенно пересчитывал газеты. Митя не узнал его. А человек причмокивал, слюнявил пальцы и время от времени, когда кто-то из очереди нетерпеливо стучал в стекло, приоткрывал витрину и, слегка высунувшись, произносил:
И куда мы торопимся?
Давай, дед, веселей
На работу опаздываем
Не боись, не обманут
Щас, щас, милые, не верещите
Когда подошла очередь Мити и он, нагнувшись, произнес привычное: «Правду дай!», то услышал в ответ:
Иде ее взять?
В душе, включился Митя и тут же узнал Арнольдыча.
Давай, Арнольдыч, не тяни, послышался чей-то голос, хватит тебе прибаутки гонять туда-сюда.
Арнольдыч с интересом взглянул на Митю.
Мы, кажется, знакомы?
Вроде бы, сказал Митя.
Книженцию интересную, не хочешь ли?
Об чем? продолжил игру Митя.
Почитываешь, значит?
Не хлебом единым.
И мясом тоже, тут же отреагировал Арнольдыч.
Очередь кипела от негодования.
Ладно, сударь мой, бери газету, а если хочешь, приходи попозже, может, и отыщу для тебя что-нибудь поинтереснее «Правды».
Арнольдыч, а ты (неожиданно для себя он назвал собеседника на «ты») популярен в районе. Удобно ли мне называть тебя Арнольдычем?
Как хочешь, без разницы! И улыбнулся.
С той поры Арнольдыч постоянно снабжал Митю разными дефицитными книгами. Их взаимная симпатия постепенно возрастала, и в те дни, когда Арнольдыч болел, Митя даже переживал и книг и газет не читал.
Где ты такие книжки интересные берешь? спросил однажды Седой у Мити.
Арнольдыч помогает, отстраненно произнес Митя, не надеясь, что Седой поймет его, но он тут же среагировал:
Так ты с Арнольдычем подружился? Оннаш! Хотя и колдун. Знаешь, какая слава за ним бежит? Говорят, что он несчастье приносит. Кто его увидит более двух разна того беда сваливается.
Брехня все это, ответил Митя, я его часто вижу, но, кроме хороших книг, на меня ничего не сваливается.
Ну значит, он на тебя добрый глаз положил.
Не знаю, что он на меня «положил», а только зря ты брехню слушаешь.
Митя рассмеялся. Но Седой был серьезен.
А ты знаешь, что Арнольдыч «в законе»?!
Брось, Седой!
Верно говорю, знаменит он среди блатных.
Смеешься надо мной?
Не веришь, сам потом узнаешь
Одинокий дед, и все.
Да какой он одинокий! сказал Седой. У него дочка есть, правда, она, шалава, редко дома появляется. Вот дед и считает, что, кроме собаки, у него никого нет
И опять почему-то Мите стало грустно, но он уже понимал истоки этой своей грусти: одиночество карает всех, так же, как и смерть
Может, сходим к Арнольдычу, ворвался в его раздумья голос Седого.
Думаешь, он что подскажет? спросил Митя. Я не против. Арнольдычмужик стоящий. Чего тянуть? Давай прямо сейчас и пойдем.
И как ты, Митя, не боишься в этом районе ходить? Ведь тебя ищут