Да и мягкий захват «Четверки» кем бы то ни было тоже не входил в планы начальника службы безопасности холдинга. Хотя здесь есть большая разница: на мягкий ход последует мягкий ответ.
А на кровьтолько кровь.
* * *
Второй была встреча с Мусой Шамаевым, неформальным лидером крупнейшей из оставшихся в Москве чеченских ОПГ. Разумеется, он имел информацию о всех серьезных событиях, приключившихся с участием криминалитета этой этнической группы.
Лет пять назад Муса и встречаться не стал бы с Мильштейном: уж очень был тогда крут. И дело не только в действительно сильных и смелых боевиках, стоявших за ним, но и в оптовой скупке представителей силовых структур, призванных эту самую этническую преступность контролировать. Причем скупке, продолжавшейся долгие годы.
Кроме того, за спиной Шамаева тогда присутствовала совершенно независимая Чеченская республика, где в случае чего можно было надежно спрятать кого угодно: от засветившегося боевика до дорогогов самом прямом смысле этого словазаложника-иностранца.
Сейчас ситуация заметно изменилась, причем совершенно не в пользу Шамаева. Нет, конечно, взяточники стройной толпой не пошли на явку с повинной. И бандиты тоже в массе своей не стали перековывать мечи на орала. Но порядка стало больше. А главноеисчезла ситуация, как будто списанная со старых летописей, когда на границе Руси была древняя половецкая степь, откуда степняки совершали свои дерзкие набеги и куда уходили от ответныхкак сегодня бы сказали, антитеррористическихмер русских князей.
И еще была причина, по которой Шамаев решил предоставить Мильштейну аудиенцию: потихоньку-полегоньку в этом яростном и жестоком мире Семен Евсеевич стал той фигурой, которую уже неправильно было бы игнорировать. Неправильно, потому чтоопасно.
* * *
Вот почему ровно за десять минут до назначенного времени Семен подъезжал к кафе «Минутка», современной «стекляшке», что угнездилось на Кольцевой автодороге. Он знал, что Алеха и Муса прибыли на место встречи как минимум на пару часов раньше. И если бы что-то их насторожило, дали бы знать.
В кармане Семена Евсеевича лежал официально зарегистрированный «Иж-71», переделанный из «ПМ», предназначенный для чоповцев и гражданских лиц. Оснащенная ослабленным патроном, это была малополезная вещь в реальном бою. Но в городе, где если стреляют, то, как правило, в упор, его девятимиллиметровые пули могли оказаться серьезным средством для охлаждения разгоряченных мозгов.
Муса и Алеха были вооружены гораздо серьезнее, причем как бы в двух уровнях. На первомто же так называемое гражданское оружие: «Иж-71» и гладкоствольные магазинные ружья «Сайга». С автоматикой от «калаша» и картечными зарядами это была достаточно убойная штука, если расстояния не превышали сотни метров. Тем более что ухаживали за оружием любовно: вечно заедающие магазины отполированы и отлажены, все, что должно быть смазано, было смазано, а гильзы использовались только металлические. Они были дороже бумажных, но есть вопросы, в которых слишком дорого экономить.
Второй уровень вооружения был, как бы это сказать, неофициальный. И здесь перечисление заняло бы гораздо больше места, потому что оружейный склад, коим ведал Муса, был немал и, кроме того, постоянно пополнялся всякими новомодными штучками, причем не только российского производства.
* * *
Шамаев встретил Мильштейна на пороге: высокий спокойный светловолосый мужик лет 4550.
Здравствуй, Семен, с характерным акцентом поздоровался он.
Здравствуй, спокойно ответил Мильштейн, ростом едва достающий до плеча собеседника.
Они прошли внутрь и сели за столик. Семен легко определил в зале подчиненных Шамаева, но какого-то вооруженного конфликта не опасался: сейчас он был не нужен ни одной из сторон.
Официантка, тоже кавказская девчонка, принесла едумясо с овощами и легкое вино. Бокал был только одиндля Мильштейна, но не потому, что Семена хотели отравить, руководитель принимающей стороны вообще не употреблял спиртного.
Минут десять о деле не было сказано ни слова. Лишь утолив первый голод, Муса начал разговор:
Что бы ты хотел знать, Семен?
Кто убил Сашку Болховитинова? не надеясь на успех, на всякий случай спросил Мильштейн.
Ноль информации, спокойно ответил Шамаев. Из газеты узнал.
Кто дал заказ Костоеву?
Не знаю.
На этот раз Семен не удовлетворился ответом.
Он из твоего тейпа, Муса, вежливо, но настойчиво сказал Мильштейн.
У нас очень большой тейп, задумчиво отозвался Шамаев, теребя голый подбородок. «Привычка осталась с тех пор, когда бороду носил», подумал Семен.
Он хотел взорвать самолет, произнес представитель «Четверки». А в самолете тоже летел мой друг. Больше у меня друзей нет. Так что сам понимаешь
Понимаю, согласился Шамаев. Кроме твоего друга, в самолете было еще сто человек. Нам такие фейерверки ни к чему. С чеченским-то следом.
Пока никакого следа нет, равнодушно сказал Мильштейн. Пока мы разбираемся сами.
Это угроза? осведомился Шамаев.
Господи, усмехнулся Семен, нет, конечно. Это не угроза. Просто я должен убедиться, работают против нас чечены или нет.
И еслида?
Мы слишком маленькие воевать с вами, улыбнулся Мильштейн. «Какая неприятная улыбка», отметил про себя многое повидавший в этой жизни Шамаев. А вслух сказал:
Понятно. Подключите государство?
Оно само подключится, перестал улыбаться Семен. Если это единичный отморозок и если его цельАгуреев, то это только наше частное дело. А если нетсам понимаешь. К тому же взрывать самолеты идеологически неправильно. Все равно что дома.
Еще неизвестно, кто взорвал дома! оскалился Шамаев.
Зато известно, кто хотел взорвать самолет, спокойно сказал Мильштейн. Твой родственник Костоев. И мне очень нужен заказчик. Семен, перегнувшись через стол, передал Шамаеву бумажку с именами подельников, полученными от Костоева.
Я не могу сдать чеченцев, глухо сказал собеседник.
Можно забыть про исполнителей, не стал спорить Мильштейн. Мне нужен заказчик.
Послушай, они его сами не знают. Посредник был иностранец. Три недели назад. Треть суммы отдал авансом.
Это сколько будет? уточнил Семен.
Всегосто пятьдесят тысяч. Авансполтинник баксов, быстро заговорил Шамаев, неправильно восприняв интерес Мильштейна. Может, договоримся? В конце концов, никто, слава Аллаху, не погиб. Мы возвращаем вам «зелень», вы отдаете нам Асхата. Клянусь Аллахом, больше эти люди самолеты взрывать не будут, пообещал он. Я их вообще отсюда выставлю, чтоб не отсвечивали.
А заказчик? спросил Мильштейн.
Его не найти! убежденно ответил Шамаев. Он же видел, что самолет долетел нормально. А может, сам в аэропорту контролировал.
Может, согласился Мильштейн.
Ну так чтодоговоримся?
Нет.
Почемунет? на глазах терял терпение Шамаев (все-таки кто он, Шамаев, и кто этот недомерок напротив?). Это не наша инициатива была. Этоотморозки. Мы с ними сами разберемся. Почемунет? Ты мнеАсхата, я тебеденьги.
Нет у меня Асхата.
А где он? угрожающе нахмурился Шамаев.
Умер.
Почему умер?
Не знаю, равнодушно ответил Мильштейн. Может, потому что я ему руку отпилил.
Сволочь! вскочил Шамаев. Одновременно вскочили еще двое, ожидая дальнейших приказаний.
Остынь, Муса, сказал Семен, закладывая в рот пучок свежей зелени. Ты же на мушке!
Шамаев и сам уже виделблаго вокруг висели дешевые зеркала, как по его лбу заплясала красная метка лазерного целеуказателя.
Что с моими людьми на улице? сдавленно спросил он. Там мой брат.
Думаю, жив твой брат, равнодушно ответил Семен, дожевывая лист салата. Если только сам не напросился.
Сволочь! прошипел чеченец. У тебя чтодве жизни?
Ну хватит, проглотил наконец последний кусок Мильштейн. Ты сколько лет в Москве уже трудишься?
Шесть, машинально ответил Шамаев.
Хорошая квартира на Каляевской, хорошая жена, хорошие дочки, в музыкалку ходят, медленно перечислял Мильштейн. Тебе нужны перемены? Помнишь своего тезку, Мусу? Он, правда, без языка, но в таком деле язык и не нужен.