После телефона прошло время. Наверное, час. Приехал на машине говорящий мужчина и Любарскую увез. Возвратилась поздно.
Таня закончила свои показания, и через переводчицу я принялась выяснять детали.
Что за "говорящий мужчина?
Глухонемые называют так всех нас, не страдающих этим недугом, поясняет переводчица, а мужчину Таня не видела.
Она переспрашивает Таню, та вытягивает шею и говоритбыстро-быстро складывает пальцы.
Уехали на машине "Жигули зеленого цвета, говорит переводчица, а Таня радостно кивает.
Женщины еще находились у меня, когда позвонил капитан Волна. Он был уже на СТОА. Услышав о мужчине и зеленых "Жигулях, озадаченно сказал:
Что за оказия такая? И Любарской нет нигдекак провалилась. Подождем до завтра.
Слушай, Антон, закончу допрос и приеду к тебе на СТОА. Что я буду людей вызывать сюда? Приеду и допрошу там, на месте. Ты мне кабинетик устрой пока, попросила я.
Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, пошутил Волна и одобрил мое решение. В нашем положении надо было успевать поворачиваться.
Я еще "поговорила с Таней, выяснила, что у Любарской близкая подруга Галя, красивая, очень гордая. По всем приметам выходило, что эта ГаляСватко.
Таня подтвердила мою догадку о том, что Любарская и Сватко хорошо знакомы и не только по несчастью. Следовало еще проверить эту версию, одного показания Тани мало, но я не беспокоилась: дружба женщин не могла быть секретом, и мы это установим без затруднений.
Прокурор дал мне свою машину, и капитан Волна встретил у проходной "Радуги, но все же мне пришлось предъявить охраннику свое удостоверение, и он добросовестно изучил его, да еще и сверил фото с оригиналом.
Вы всегда так бдительны? не удержалась я.
Всегда! отрезал он.
Мы прошли в административный корпус. Через просторную приемную, где вежливо поздоровалась со мной молоденькая секретарша, попали в кабинет директорабольшой, залитый солнцем, с красивой мебелью. Приглушенно звучала музыка. "Венчает юные сердца седой паромщик,вкрадчиво пела Пугачева, а навстречу нам вышел из-за массивного стола интересный в возрасте мужчина в новеньком коричневатом костюмене летнем, несмотря на жару. Крупные, словно рубленые черты лица, русые седеющие волосы, разделенные сбоку пробором, серые глаза под странно короткими бровями.
Шершевич, представился он, Виктор Викторович. Директор этого, он широко повел рукой в сторону окон, заведения.
Мы сели в мягкие кресла, и директор принялся насмешливо-жалобно рассказывать.
Никому угодить не могу, Наталья Борисовна, хоть и стараюсь. А тут еще эта история с Гулиным. Ах, как неприятно, как некстати все это, как мешает нам, всему коллективу!
В голосе Шершевича послышались капризные нотки, это меня особенно удивило. Мужественный, крупный, солидный мужчинаи этот тон. Я глянула на Волну, увидела в его глазах смех. Поняла: Шершевич играет со мной, кокетничает. Всерьез не принимает.
И такое со мной бывало. Да и не раз. Поэтому не разозлилась, как раньше. Спокойно встала.
Простите, приступим к официальной части знакомства. Где я могу вас допросить? Здесь нам не помешают?
Капитан Волна подыграл мне.
Вам готов кабинет. Можете приступать к допросам тамя вас провожу.
По взгляду Антона я поняла: поступила правильно, не дала фамильярничать директору, избалованному вниманием.
Изменил тон и Шершевич.
Где вам будет угодно, Наталья Борисовна. Мне лично удобней здесь.
Он нажал на белоснежную клавишу селектора, строго сказал:
Машенька, меня нет, и повернул ко мне посерьезневшее лицо:
Слушаю вас.
Антон ушел, а я допросила Шершевичаподробно, скрупулезноо работе, о коллективе, о Гулине. Директор обстоятельно и почтительно рассказывал о том, что мне было уже известно. Заканчивая скучный допрос, я неожиданно для себя спросила:
У вас есть машина?
"Лада,ответил Шершевич удивленно.
Какого цвета?
Коричневого с перламутром, короткие брови директора поднялись, образовав на лбу несколько глубоких морщин.
Значит, машина коричневая. Не зеленая. Впрочем, я на это не надеялась, спросила для порядка. И еще потому, что мне не нравились нарочито серьезные серые глаза Виктора Викторовича. Глядя в них, я виделаШершевич усмехается. Не открыто, а где-то внутри. Чему усмехается? Гулина ему жалко, за коллектив больно, и всё же глаза его время от времени словно дымкой подергивалоон отгораживался каким-то дополнительным знанием и, я видела, чувствовала, пренебрежением или превосходством. Относилось ли это лично ко мне или к моему делу?
Вы знакомы с Любарской и Сватко? как и о машине, я спросила это для порядка, потому что ответ заранее знала и не ошиблась:
С потерпевшими? Безусловно! ответил Шершевич спокойно. Я с ними беседовал. Выяснял детали. Мне ведь, согласитесь, как руководителю нужно тоже меры принять. Сегодня Гулин берет взятку, завтра другойэтому надо положить конец.
Нельзя было с этим не согласиться. Но я продолжала упрямо:
До этой истории вы с ними не встречались?
Серые глаза стали прозрачнее, смотрели как сквозь меня:С Любарской был знаком. Знаете, аптека, лекарствас одной стороны. И автомобиль в неумелых женских рукахс другой стороны
Почему же в марте, когда машине Любарской потребовался ремонт, она обратилась не к вам, а к Гулину? Вы раньше ей помогали?
Помогал, конечно. А в марте Шершевич пожал плечами, опять недоуменно вскинул бровки:Я сам удивлен, признаться вам. Кто поймет женскую логику? он развел руками, улыбнулся.
А Сватко?
Машину знаю лучше, чем хозяйку. Ее "Волга уже бывала у нас, меня приглашал мастер для консультации, встречал потом саму женщину, здоровались.
К вам она не обращалась с просьбой о замене кузова? спросила я Шершевича, который явно скучал от моих однообразных вопросов.
Вы должны знать, в голосе Шершевича послышалась назидательность, что замена кузова ГАЗ-24самая для нас больная точка. Кузовов чрезвычайно мало, и на этот вид ремонтажесткая очередь. По году люди ждут. Я в очередность не вмешиваюсь.
А Гулин вмешивался в очередность? не отставала я. Директор пожал плечами:
Мне такие факты неизвестны. А Гулина я знал с лучшей стороны, о чем неоднократно, он сделал ударение на этом слове, рассказывал.
О чем было еще спрашивать директора? Он лично проводил меня до кабинета с табличкой "Старший юрисконсульт Паршин В. Р., распахнул передо мной тонкую дверь и удалился, сказав:
Я у себя и к вашим услугам. В кабинете юрисконсульта сидели Волна, Радомский и еще невысокий, узкий в плечах мужчина. На маленьком лице его выделялись глазаблеклые, круглые, без ресниц, сильно увеличенные толстыми стеклами очков. Это был Паршин, хозяин кабинета.
Мы договорились к вечеру осмотреть территорию "Радуги, потом я передала капитану Волне список людей, с кем хотела бы побеседовать. Антон внимательно прочел его и над первой строкой вписал: "Иванцов Николай Петрович. Подавая мне исправленную бумагу, Антон подмигнул весело, обнадеживающе и сказал:
На ловца и зверь бежит. Я рассмеялась. Антон оставался верным себе, и по его настроению видно былодело у него ладилось, не то, что у меня: все неопределенно.
Его задача была яснее. Он знал, что искал. А чего хотела я? Обвинение Гулина было незыблемым.
Иванцов Николай Петрович оказался тем самым бдительным охранником, с которым я едва не поссорилась при входе. Капитан, как я заметила, помалкивал тогда, а сейчас, едва вошел Иванцов, встал:
Ну, я пошел, сказал он и увел с собой Радомского и юрисконсульта.
Поговорить с капитаном наедине мы не сумели, и я осталась с Иванцовым, не зная, с чего же начать разговор.
Выручил сам Иванцов:
Меня-то зачем тревожите? спросил он с открытой неприязнью. Одного упекли беднягу, еще я вам понадобился? Поди, места свободные есть в тюрьме, может, меня хотите приспособить? Валяйте, пойду. Рядом с Гулиным и в тюрьме честь посидеть.
Я изумилась. Так открыто и наступательно Гулина никто не защищал. Хорошо говорила о нем жена, директор сокрушался и недоумевал, а этот охранник сразу полез чуть не в драку. Мне хотелось задать вопрос, но Иванцов и рта не давал раскрыть.