Нет. Я имел в виду кофе
Сейчас у нас есть возможность внедрить кого-то и ждать, когда он вырастет вместе с новой властью. Мы можем создать новую агентурную сеть, но не для сиюминутных потребностей, а на перспективу. Сеть, которая заработает в полную силу через двадцать лет. Но пока старое дерево не выкорчевано, руки у нас связаны.
То есть?
То есть, наше посольство в Москве по-прежнему засорено. Где-то в нем затаилась грязь, и я хочу узнать где. Цена меня не интересует.
Даже выдав высокопоставленного агента?
Этот высокопоставленный агент уже погорел без нашей помощи. Начальник покачал головой. А кроме того, новый генеральный секретарь заменит их всех в течение ближайшего года, много двух. Мы должны начать где-то с нижних ступенек лестницы. В итоге это оправдает себя.
Значит, все кончено? Харрисон поочередно посмотрел на двоих своих собеседников. Ему не понравилось то, что он увидел и услышал.
Не совсем. Теперь в разговор вступил помощник шефа. Мы хотим, чтобы вы вернулись и понаблюдали. Впрочем, это входило в ваши обязанности и раньше. Теперь ваша задача проследить, чтобы провал состоялся в полном объеме, чтобы операция Паркера сорвалась. Пусть все катится в тартарары, лишь бы никто не сумел оттуда выкарабкаться. Пусть все идет, как шло до сих пор, и случится как бы само собой.
Тогда я должен знать, кто в посольстве изменник? Харрисон поднялся со стула. За кем конкретно я должен присмотреть?
На этот вопрос ему ответил сам шеф:
Его имя станет известно в самое ближайшее время.
С Харрисоном никто не попрощался, никто не помог подтащить чемоданы, не проводил до аэропорта, не помахал вслед. Ему давали понять, что действовать он будет на свой страх и риск.
Зима, как и другие времена года, создает свои потайные места. Она засыпает снегом автомобили, прячет в сугробы собачьи будки и дровяные поленницы, которые летом красуются почти в каждом дворе на окраинах больших городок.
Калягин впервые был в трущобах ближнего Подмосковья. Разумеется, партийных лидеров сюда не возили, не предупредив население за пару месяцев, чтобы они расчистили грязь вокруг своего жилья. Накануне в магазины доставляли побольше продуктовпусть подавятся, лишь бы что-нибудь не ляпнули в присутствии начальства. Но сейчас с Калягина словно сняли шоры.
Конечно, он знал обо всем, сам готовился к приезду большого начальства, но никогда не задумывался над этим. За него думала партия. А партия и народ едины. Как день и ночь.
Прошло полчаса, пока они нашли то, что искали. Ни один из них не сказал ни слова, но они одновременно увидели этозаснеженный холмик, прикрытый когда-то светлым брезентом. Под брезентом стоял автомобиль, судя по очертаниям старый «москвич-407»некогда любовно обхаживаемый, а теперь брошенный на милость дождям и снегу.
Калягин затормозил и огляделся вокруг. Какие-то две тетки катили инвалидное кресло в соседний переулок.
Он подождал, когда они скроются за углом, и одним прыжком подскочил к брезентовому сугробу. Торопливо развязав веревки спереди и сзади, потянул чехол на себя, обрушив на дорогу шапку снега и льда. Из-под брезента стыдливо заголубел «москвич»местами побитое ржавчиной чудо советского автомобилестроения конца пятидесятых годов. Калягин скатал чехол и запихнул его на заднее сиденье «мерседеса».
Куда мы теперь?
Потапова, похоже, немного отошла. Сон и тепло от автомобильной печки пошло ей на пользу.
Машину надо оставить где-то неподалеку от посольства, где она не будет привлекать внимания. Скоро ее начнут разыскивать, если еще не начали.
Подходящее место Калягин нашел в лабиринте замоскворецких переулков рядом со зданием радиокомитета, недалеко от набережной. Никто из прохожих не обратил внимания, как они натянули брезент на «мерседес», закрыв им номера. Потапова уже не удивлялась их везению.
Остаток дня они провели в кинотеатре «Перекоп» на Каланчевской улице, два раза подряд отсидели по две серии старого фильма «Москва слезам не верит»победителя всевозможных кинофестивалей. На улице было холодно, а в кинотеатре тепло и никуда не надо было спешить. Отныне они принадлежали не государству, а самим себе.
И Зина, и Калягин уже видели эту картинуон на закрытом просмотре еще в таллиннском райкоме, она, отстояв двухчасовую очередь за билетом, в кинотеатре «Москва» через шесть месяцев после того, как фильм наконец пустили в прокат. На этот раз они смотрели его вместе, связанные общей судьбой и страхом ожидания развязки. Во время второго сеанса Зина просунула ему руку под локоть и уже не отпускала его.
Поздним вечером они шли по Садовому кольцу в толпе прохожих, не имея возможности зайти ни в одну из гостиниц. Для ночлега оставались только вокзалы.
В зале ожидания пришлось простоять двадцать минут, пока какое-то семейство не освободило длинную деревянную скамью, и они ринулись туда, опередив других конкурентов. Потапова опять взяла его под руку, и на этот раз почувствовала ответное пожатие. Она взглянула снизу вверх на квадратное лицо, увенчанное шапкой светлых густых волос, и на мгновенье к ней вернулась уверенность.
Почему вы не женились? спросила она после часа молчания.
Калягин повернулся к ней и улыбнулся.
Как долго вы собирались задать мне этот вопрос?
Год или два, ответила Зина.
Считайте, что времени не было. Хотя нет, вру. На подруг у меня всегда находилось время, а если уж слишком был занят, то обходился девочками. Некоторые из них хотели выйти за меня замуж. Вы же знаете этот тип женщин, для которых такой муж, как я, означает лишь неприятный довесок к мехам, бриллиантам, автомобилям и прочей мишуре.
Он зевнул и крепко потер ладонями лицо.
Я же воображал, что жду другую женщину, которой нужен сам Дмитрий Калягин, будь он членом Политбюро или колхозником Но такая женщина только мешала бы человеку, который глазами нацелился на Кремль, а руки держит на горле конкурентов.
Неужели все так и было?
Конечно. А что вы думали?
Та женщина, у которой мы были утромТамара Рыжова Вы любили ее?
Когда-то, и очень сильно.
И?..
И ничего. Раз в полгода мы бы выкраивали вечерок для встречи, а в промежутках слали бы друг другу цветы. Это еще не основание для женитьбы.
Калягин вздрогнулрядом на лавку плюхнулся огромный мужик в кожаном пальто и меховой шапкеи повернулся к Потаповой:
Вы не возражаете, если я немного подремлю? Завтра нам предстоит трудный день. Оставим разговоры на утро.
Зина видела, как разгладилось его лицо, дыхание стало ровным. Он спал, несмотря на вокзальную суету вокруг. Кто-то три или четыре раза громко позвал «скорую», и сирена подъехавшей машины снова разбудила страх в ее душе. Но все обошлось. Двое санитаров бросили на носилки какой-то черный сверток с соседней скамейки. Что это было, Потапова не сумела рассмотреть, но санитары явно не торопились, и когда они вынесли носилки к машине, с улицы не послышался новый звук сирены.
Женщина деревенской внешности, закутанная в цветастый платок, толкнула Потапову в бок и сказала с каким-то варварским акцентом:
Померла, сказывают. Старушка присела да померла. Отмучилась ждать, и то хорошо. Вот и мы так когда-нибудь
Вот оно. Вся Россия здесь: смерть, предательство, и все это под шутки и прибаутки. Где же надежда? Сколько ее наберется на всем Казанском вокзале в эти предрассветные часы?
В полшестого открылся буфет, и Калягин принес оттуда два стакана чая. Он спустился на лавку рядом с Потаповой и поднял воротник. Его знобило со сна.
Я хотел сказать вам Нет, я тоже о многом собирался расспросить вас. Ну, вы понимаете, о чем. Что вас привело к этому, что меня привело. Но сегодня последний день наших каникул. Он неожиданно улыбнулся. И вряд ли стоит это вспоминать.
23 декабря
Старухе, подметавшей утром снег около Боровицких ворот, сильно повезло. Машину генерального секретаря занесло на ледяной кочке, но она лишь задела старуху передним бампером по ноге.
«Зил» даже не сбавил скорости, так как по инструкции телохранители не имели права останавливаться, что бы ни произошло. Но замыкающая машина эскорта притормозила, и ее шофер высунулся в окошко, посмотреть, жива ли еще стонущая на снегу бабка.