Ты до сих пор толком не объяснил, что именно я должен поддерживать.
Разве? Давай попробуем еще раз и посмотрим, насколько ты сообразителен. Наш новый генсек находится у власти уже шесть месяцев. Он умен, хорошо говорит, но все это производит впечатление только в Москве. В провинции его не жалуют, как ясно показал последний съезд. Да, конечно, пока ему удается проводить свою линию, но на местах этому выскочке при любом удобном случае ставят палки в колеса. Иркутск, например, не стал ближе к Москве, несмотря на перестройку. Теперь тебе понятно?
Калягин поднял глаза на Афанасьева. Тот явно вошел в раж, произнося свой монолог. В уголках его рта запеклась пена.
Вся эта болтовня о перестройке только раздражает людей. Надо немедленно прекратить травлю так называемых взяточников и бюрократов, а то скоро лучших людей партии поставят к стенке. Пора кончать балаган. Генерал жестом словно отрубил что-то. Армия, милиция все кругом разваливается.
Что конкретно вы собираетесь делать? быстро спросил Калягин.
Поднять этот вопрос на ближайшем заседании и поставить его на голосование. Если к четвергу сохранится сегодняшний расклад сил в Политбюро, то наш тракторист проиграет.
А потом?
Что «потом»? фыркнул Афанасьев. Дадим ему коленом под задвот что будет потом!
Раскаты генеральского хохота переполнили кабинет и выплеснулись в приемную. Но смех Афанасьева был слышен гораздо дальше, чем он мог предположить.
После работы Мэри Кросс отправилась прямиком в Международный торговый центр на Краснопресненской набережной. Там ее к четырем должна была ждать Гудрун. Они искупаются в бассейне, погреются в сауне, а потом предадутся любимому занятию дипломатического корпуса в Москверастранжириванию денег в валютных магазинах. Это так увлекательноперебирать в антикварной лавке полотна живописцев прошлого века или охотиться за уникальными драгоценностями и редкими мехами. Это так приятноиметь в мире неимущих.
Купание прошло восхитительно. Они даже поиграли в мяч вместе с приятным мужчиной, который плавал поблизости. Затем двадцать минут парились в сауне, а потом пили пиво и ели цыплят в стилизованном под немецкую пивную баре. Там к ним подсел красавец из бассейна и в конце предложил расплатиться за всех. Но неладное они заподозрили лишь тогда, когда встретили его в третий раз, в валютном магазине. Мэри и Гудрун, не сговариваясь, бросили рыться на полках и пулей выскочили в коридор. Спустившись на стоянку автомобилей, они обернулись как раз вовремя, чтобы заметить его в четвертый раз: он стоял в дверях и пристально смотрел им вслед.
«Ничего страшного, успокаивала себя Мэри. В конце концов, это Москва, город, где принято подозревать всех и каждого в отдельности».
Но почему за ней стали следить именно сейчас и так демонстративно? Предупреждают? Что этообычное профилактическое наблюдение или замаскированная угроза?
Мэри оглянулась вокруг. Мрачные серые улицы, хмурые закутанные фигуры, бредущие по ним Кто ей ответит?
Скудное уличное освещение в Москве на руку преследуемым и не кстати преследователям. Но на этот раз Сашу держали на крепком поводке.
Возле Сандуновских бань его караулил темно-зеленый «мерседес» с включенным мотором и дворниками, усердно счищающими снег со стекла. Внутри сидели трое мужчин, которые хоть и курили без перерыва, но чувствовали себя бодро. Их дежурство началось всего час назад, и они рвались в бой. Тем не менее, мальчишка дался им нелегко. Он как ошпаренный выскочил из бани и в последний момент успел заскочить в закрывающиеся двери автобуса, отползавшего от остановки.
Саша мысленно поздравил себя, пассажиры «мерседеса»себя. Лишь одно раздражало и его, и ихуж слишком медленно тащился автобус, делая остановки у каждого столба, а потом и вовсе остановился.
Женщина-водитель, тихо матерясь, вылезла из кабины, открыла крышку мотора и нырнула туда с головой. Наружу остались торчать только ее слоновые ноги в сапогах и обтянутая юбкой объемистая корма. Мужики в автобусе поначалу зубоскалили, но вскоре воцарилось угрюмое молчание. Действительно, смешного было мало.
С проспекта Мира автобус свернул к ВДНХ. Здесь Саша выскочил и затерялся в толпе, вечно клубящейся около входа на выставку. Тут он надеялся окончательно избавиться от «хвоста», если таковой еще оставался.
Юноша быстро, почти бегом прокладывал себе дорогу в людском потоке, заполнившем подземный переход. Правой ногой он ударился о что-то мягкое, и послышался крик ребенка, но Саша, не поднимая головы, лишь ускорил шаг. Вообще-то, бегать в шесть часов вечера в московской толпе не рекомендуется, ибо окружающим это очень не нравится. Пару раз Сашу пытались остановить.
«Куда прешь, молодой человек?»крикнул ему какой-то пенсионер, замахнувшись палкой. Кто-то из прохожих предположил: «Ворюга, наверное, или хулиган», вызвав всеобщее одобрение своей версией.
И вдруг, разом, все изменилось. Люди стали расступаться перед ним, отводя глаза в сторону. Подняв голову, Саша увидел лица своих преследователей и сразу понял, откуда они. Тело его благодарно расслабилось, оно устало убегать.
Сашу отвезли не на Лубянку, в КГБ, а на знаменитую Петровку, 38, в Московское управление милиции. Те же трое, что поймали его, отвели Сашу на второй этаж, втолкнули в пустую камеру и, заперев ее, отдали ключ сержанту, дежурившему в коридоре. Они даже не обменялись поздравлениями по поводу успешно проведенной операции, ибо знали: свою задачу они выполнили, а остальноене их дело. Они и не догадывались, что за птицу поймали, допрашивать этого типа будут другие. Их дело бегать по морозцу и хватать тех, кого им укажут. Такая работа.
Около часа Саша просидел на койке, стараясь собраться с мыслями.
В начале к нему зашел милиционер и забрал пальто, ремень и шнурки, не произнеся при этом ни единого звука. С этой минуты Саше ничего больше не шло на ум, кроме слов Джорджа Паркера: «Не верь сказкам, что они все знают. Наоборот, как правило, у них нет никаких доказательств. Обычно они берут на пушку. Никогда ни в чем не признавайся, если даже тебя арестуют. Это вовсе не означает, что все кончено».
Саша хорошо запомнил эти слов Впервые он их услышал год назад, весной. Тогда они встретились с Джорджем в Парке Горького в кафе возле лодочной станции. Оба были в рубашках с коротким рукавомстоял первый по-настоящему теплый денек после длинной зимы. Сашу не покидало ощущение счастья, голос Паркера доносился словно откуда-то издалека, его слова казались лишними, обращенными к кому-то другому.
«Все обойдется, убеждал себя Саша. В конце концов, они должны понимать, что я один из самых талантливых выпускников консерватории, мое имя хорошо известно в кругах исполнителей. Государство не имеет права бросаться такими людьми».
Постепенно он стал успокаиваться и даже воспрянул духом, когда лязгнула дверь камеры и на пороге появился Перминев. Непричесанный, расхристанный, с полой рубахи, торчащей из под пиджака, он выглядел еще более несчастным, чем его узник.
Перминева вытащили из Хаммеровского центра в самый разгар удовольствий. Даже отдохнуть не дадут рабочему человеку!.. Но по генеральскому тону было ясно, что развлечения на сегодня закончились.
Он на Петровке, сказал Иноземцев. Чем быстрее вы туда отправитесь, тем будет лучше.
И в трубке послышались короткие гудки. Впрочем, этого Перминеву было достаточно, чтобы понять главное. Мальчишку не хотят забирать на Лубянку, потому что против него пока нет более или менее надежных улик. Мало ли кто теперь мог поинтересоваться судьбой этого сопляка, потребовать предоставить документы. Лучше не рисковать, когда дело дошло до столь высоких сфер.
Нет, гораздо умнее было использовать Петровку. Здесь пацана можно либо держать сколько потребуется, либо вышвырнуть вон. Милиционеры лишних вопросов не зададут, ибо любопытством они не страдают. На этот счет можно не беспокоитьсяеще не было случая, чтобы кого-то из легавых наградили орденом за длинный язык.
Перминев некоторое время молча рассматривал Сашу. Надо разделаться со щенком поскорее, тогда, может быть, он еще успеет вернуться в торговый центр и продолжить то, что пришлось прервать на полдороге.