Раздался звонок в дверь. Они впустили няню Шаронкогда-то из Блэкпула, а сейчас с нижнего этажа их домаи вышли из квартиры. Не дожидаясь лифта, спустились по лестнице и сели в машину.
Во дворе Харрисоновского дома их окутала атмосфера ностальгии по старой доброй Англии. Из его квартиры доносилась запись «Битлз» тех времен, когда поп-звезды еще носили галстук. Чистый смех, да и только. Паркер пожалел, что не захватил с собой порнофильм вместо бутылки бордо урожая 1982 года.
Харрисон приветливо улыбнулся бутылке и сказал:
Рад тебя видеть, Джордж. Сузи, моя радость, ты все хорошеешь. Позволь-ка мне
И он присосался своей красной рожей к бледной английской розе. Ах, тоненькая элегантная Сузи! Как она вспыхнула и затрепетала, бедняжка Паркер оторвал жену от Харрисона и прошел с ней в комнату.
Здесь толкался народ с пластиковыми тарелками и стаканами в руках. На столе возвышалась горка нарезанного хлеба, рядом лежала половина головки стильтона.
Привет, Джордж, послышалось со всех сторон.
В футе от себя Паркер увидел загорелое личико Харрисоновской женымаленький острый носик, часто моргающие глаза и мышиного цвета волосики, собранные сзади в пучок, перевязанный резинкой.
О, привет, как дела?
Но она уже тащила Сузи к столику с напитками.
Паркер повернулся к танцующим. Посольский протокол трещал по всем швам: первый и второй секретари и советник плясали с секретаршами и машинисткой, а сбокув одиночку, без кавалеравовсю старалась русская телефонистка, как бы напоминая своим видом остальным, что те находятся не дома, а за границей.
Паркер всей душой ненавидел подобные сборища. Он никак не мог привыкнуть к царящей здесь толчее. Каждый, кто проходил мимо, так и норовил зацепить его за руку, толкнуть в плечо, в спину. «Извини, старик». «Ах, простите, пожалуйста». «Разрешите пройти». «Дай дорогу, Джорджи». Все это напоминало лондонскую подземку, где тело человека принадлежит не ему, а толпе.
Паркер поежился и встряхнулся, как собака после купания. Он решил спрятаться на кухне, слишком поздно заметив, что там в углу, согнувшись, возится Харрисон.
А, Джордж! Вот подметаю осколки. Этот козел Дженкинс раскокал бокал. Настоящий Уотерфорд, между прочим, и стоит теперь немалых денег.
Было заметно, что Харрисон сильно расстроился.
Действительно жаль, неуверенно посочувствовал Паркер. Кстати, ты можешь содрать с него компенсацию. Кажется, на этот счет есть какие-то правила.
Харрисон, разогнувшись, выбросил осколки в мусорное ведро.
Раз уж мы оказались вдвоем, Джордж, хочу попросить тебя об одолжении. Я бы очень желал хоть иногда помогать тебе в канцелярии. Готов на любую работу в любое время дня и ночи. Ты же знаешь, в нашем консульском отделе можно окончательно отупеть.
Ну, я бы не назвал работу а канцелярии интеллектуальным занятием. Все зависит от того, чего ты хочешь добиться. Впрочем, я не против, давай попробуемэтим летом, например.
Услышав шаги за спиной, Паркер обернулся. Сзади в неловкой позе застыла жена Харрисона. Супруги смотрели на Паркера с одинаковым выражением лиц.
Ах, простите, смущенно пропела хозяйка и удалилась обратно в комнату.
Послушай, Джордж, будет просто грандиозно, если ты сможешь устроить это, просиял Харрисон. Пойдем опрокинем еще по стаканчику, сказал он, подталкивая Паркера к двери.
Да я и первого не выпил, вяло запротестовал Паркер.
Но Харрисон уже не слышал его.
По пути домой они помирились. Сузи осторожно дотронулась до его руки и сказала:
Наверное, я страшная зануда, да?
Она взглянула на него снизу вверх широко раскрытыми виноватыми глазами. Паркер неожиданно вспомнил их первое свидание.
Конечно, зануда, улыбнулся он. И всегда была такой.
Сузи некоторое время молчала. Их машина пересекла улицу Горького.
Джордж.
М-м?
Я ужасно глупо веду себя здесь, в Москве, правда? Я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Но я исправлюсь, обещаю тебе.
Паркер положил ладонь ей на руку.
Сузи хихикнула.
Знаешь, мне сегодня рассказали о жене одного французского дипломата. Она уже почти год никуда не выходит из дома. Боится. Целыми днями слоняется по квартире в домашнем халате, кормит кота и сама ест конфеты. Видишь, твоя женушка не совсем уж плоха, бывают хуже Хотя, кто знает, добавила она. Может, такая жизнь как раз по мне?
«Что тогда говорить о моей жизни?»подумал Паркер.
Дома они застали спящую няньку и бодрствующего ребенка. Впрочем, редко что в Москве не делалось шиворот на выворот.
Через час, отчаявшись заснуть, Паркер встал и на цыпочках вошел в детскую.
По привычке он дотронулся ладонью до лобика Стивена и тут же отдернул руку. Еще не веря себе, Паркер снова пощупал лоб ребенка. Сомнений не осталось. Малыш горел, как в огне.
12 декабря
На этот раз Перминев ни секунды не ждал в приемной. А в кабинете он даже не успел сесть, как посыпались вопросы. Здесь в полутемной комнате, освещенной одной настольной лампой, царили тревога и напряжение.
Забрали тело? Перминев даже не разобрал, кому из присутствующих принадлежит голос.
Да, и все протоколы тоже. Согласно вашим указаниям.
Хорошо. На счастье, запись звонка этой тетки сразу попала к нам, а не в МВД. Оригинальный способдоносить нам по «ноль-два».
Голос стал жестким:
К сожалению, она не сказала ничего конкретного. Двадцать лет назад диссиденты по заданию иностранной разведки завербовали партийного работника. Теперь шпион занимает высокий пост. Но кто он, мы не знаем.
Я не сомневаюсь, товарищи, что со временем мы
Голос перебил Перминева:
Нет у нас времени. Наш председатель уже давно подозревал утечку информации из высших партийных сфер. Теперь его подозрения переросли в уверенность.
На минуту воцарилось молчание. Тишину нарушало лишь затрудненное старческое дыхание.
Что с дочерью покойной? обрушился на Перминева вопрос, которого он боялся.
Ищу к ней подходы, чтобы никого не спугнуть.
Вот как? Не забывайте, что у нас до сих пор нет ничего конкретного. Может, старуха сошла с ума, может, просто пошутила. Пока мы ничего не знаем. Как я понял, вы тоже. А сейчас оставьте нас.
Когда дверь за Перминевым закрылась, старик-генерал откинулся в кресле и зевнул. Его молодой коллега внимательно посмотрел на шефа.
Вы, похоже, переутомились, Мэлор Иванович. Наша работа выматывает, верно?
Генерал сглотнул и закашлялся. Он расстегнул китель на животе и облегченно вздохнул. В свете настольной лампы рельефно выделялось его скуластое, заросшее седой щетиной лицо с крупным приплюснутым носом и маленькими, глубоко сидящими глазами.
Вы даже не представляете, насколько легче было работать в начале пятидесятых, а главноеинтереснее, устало сказал генерал. Теперь приходится считаться с условностями. Даже если человек давно созрел для предательства, его нельзя брать, пока не попадется с поличным. А до тех пор изволь выяснять, что у него на уме, как он относится к советской власти, хороший ли он работник, представляет ли реальную угрозу для госбезопасности. Скажите, кому это нужно?
Помощник презрительно поднял бровь. Он уже знал, что генерал Мэлор Иноземцев, один из самых безжалостных чекистов в их управлении, впадает в исповедальное настроение, когда хочет сделать вид, что его тревожит совесть, которой, впрочем, у него отродясь не было.
Ну, разве я могу знать, что у вас на уме, мой друг, даже у вас? продолжал генерал. Может, вам уже обещана кем-нибудь меховая шуба с ленинградского аукциона или ковер из Казахстана? А если это даже так и мы расстреляем вас сегодня, кто поручится, что завтра вы не станете героем сопротивления тоталитарному режиму? Нынче ты дурак, через неделю гений. Да, времена
Генерал сделал паузу и продолжил уже другим тоном:
Вернемся к делу. Пожалуй, стоит тряхнуть дерево посильнеетак надо, если мы хотим спокойно уйти на пенсию. Председателю нужен результат, и мы обязаны его получить. Генерал снова помолчал, играя карандашом. Конечно, можно сделать англичанам взаимовыгодное предложение