Сохраняя серьезность на лице, Калягин усмехнулся про себя и вновь сосредоточился на происходящем за столом заседаний.
Итак, мы вас слушаем, товарищ генерал. Председатель повернулся к заместителю министра обороны.
То, о чем спрашивают меня товарищи, в настоящее время еще не представляется возможным. Генерал поерзал в кресле и потянулся за стаканом с минеральной водой.
Сколько вам нужно времени, чтобы все завершить?
Трудно сказать точно. Месяца три, может, больше.
Председатель снял очки и в упор взглянул на замминистра.
Должен вам напомнить, генерал, что ваше министерство заверяло меня, будто завершит проект к концу декабря. Или меня подводит память?
Ирония в голосе генсека прозвучала зловеще.
Лично я никогда не разделял необоснованного оптимизма товарища маршала.
Несколько голов повернулось в сторону замминистра. Было ясно, что происходит: генерал Виктор Афанасьев, заместитель министра обороны, решил подставить под удар министра, чтобы спасти себя. Он неприкрыто намекал на некомпетентность маршала, его неспособность трезво оценить ситуацию.
В комнате стало тихо и даже как-то душно. Каждый думал о себелюбой из них в следующую минуту мог оказаться на месте Афанасьева. Здесь, больше чем где-либо, человек ощущал одиночество. Друзья оставались по ту сторону дверей, и никогда нельзя было знать наверняка, ждут ли они тебя там.
Хорошо, мы вернемся к этому вопросу на следующей неделе. Представите отчет в письменном виде.
Рот советского лидера искривился в уже знакомой Калягину брезгливой гримасе.
Замминистра беззвучно поставил стакан на стол.
Есть в письменном виде, товарищ генеральный секретарь.
Вот так-то лучше. Председатель обвел глазами сидящих. Мы надеемся, что товарищ Афанасьев сделает правильные выводы из нашего сегодняшнего разговора.
Калягин перевел дух. Все. Расправы не будет, дело ограничилось предупреждением. Видать, не зря в аппарате прозвали их заседания «распятием».
Ну, а чего он ожидал? Задушевной беседы о внуках или о погоде в Крыму? Сюда приходят решать вопросы об использовании властипрямом или тайномвнутри страны и за рубежом.
На сегодняшнем заседании доминировала Америкаречь шла о том, как после стольких лет гонки одним мощным рывком опередить ее в борьбе за обладание миром.
Краем уха Калягин уже слышал о новом проекте Министерства обороны, а бумаги, розданные перед заседанием, хоть и касались отдельных деталей плана, окончательно прояснили суть дела. Перелистав папку, Калягин понял, что советские специалисты постоянно охотятся за американскими спутниками-шпионами: выводят из строя разведывательную аппаратуру на их борту, засвечивают пленки, создают помехи. Американцы, в свою очередь, предпринимают ответные меры, причем обе стороны делают вид, будто ничего не происходит. Но сейчас поступило новое распоряжение, и если министерство обороны сумеет его выполнить, то американские военные спутники столкнутся с самой непосредственной угрозой уничтожения.
Через час генеральный секретарь закрыл заседание. Он стоял у окна своей кремлевской квартиры, которая располагалась этажом выше, и наблюдал разъезд соратников. Квадратные черные фигуры по очереди исчезали в чреве приземистых черных лимузинов.
Отвернувшись от окна, он поймал вопросительный взгляд жены и взял ее за руку.
Знаешь, что говорил о них Андропов? «С виду чистые барашки, только глаза горят по-волчьи». Ему-то было легче. А мне скоро придется задрать кого-нибудь из этих «барашков». Не из кровожадности, заметь, а просто чтобы доказать, что и я умею это делать не хуже других.
Он снова взглянул за окно. Последним в машину садился Дмитрий Калягин. Разворот его широких плеч и неторопливые уверенные движения говорили о твердом характере новичка.
Лапкин с первого взгляда понял, кто перед ним. Разумеется, он не знал ни имени Перминева, ни его звания, но видел, откуда этот человек, видел ею насквозь.
«Все они словно близнецы-братья», подумал Лапкин. Он уже сообразил, что Николаева относится к той категории граждан, которые после своей смерти становятся особенно дороги советской власти.
Пожалуйста, проходите, садитесь, товарищ
Приглашающим жестом Лапкин указал на стул перед своим столом.
Спасибо, я постою. Перминев явно издевался. Не хотелось бы вас задерживать. Да и вообще, вам лучше забыть о моем визите. Тело старухи мы забираем. Вы его никогда не видели, и никого сегодня ночью в вашем районе не убивали. Все бумаги будут изъяты.
Перминев оглянулся через плечо. В приемной двое в штатском рылись в столе Лапкинского помощника.
Вы не имеете права!.. Лапкин вскочил на ноги.
Перминев шагнул ему навстречу, загораживая дорогу, и вынул из кармана темно-красную книжечку с золотым тиснениемгерб в виде щита и буквы: «Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР».
Мы-то имеем право. На все, дружок, улыбнулся Перминев. А ну-ка дайте мне эту папочку с вашего стола.
Просто кошмар какой-то. Я должен доложить начальнику отделения.
Не беспокойтесь, он в курсе. Папку, пожалуйста.
Лапкин в сердцах пустил ее через стол, и она упала прямо в подставленную руку Перминева.
Надеюсь, вы все поняли правильно. Если хотите о чем-нибудь спросить, задавайте вопросы сейчас. Другого случая у вас не будет.
Лапкин, не отвечая, съехал вниз по спинке кресла. Он знал, что дело об убийстве гражданки Николаевой закончено. Второй раз за время его работы длинная рука Лубянки дотягивалась до их отделения и, плотно зажав всем рты, брала, что хотела. Протестовать бесполезно.
На улице взвыл отъезжающий грузовик. Лапкин невольно выглянул в окно. Когда он повернулся обратно, Перминева в кабинете уже не было.
Привет, Джеймс.
A-а, это вы Стюарт. Долинг кивнул и настороженно проскользнул в комнату. Конвоир остался в коридоре, прикрыв за ним дверь.
Долинг огляделся вокруг. Обои в цветочек, яркие занавески на окнах, пушистый серый ковер на полу.
Что все это значит?
Не удивляйтесь, просто мне захотелось поговорить с вами в человеческих условиях. Стюарт пригласил его сесть на диван. Начальник тюрьмы уехал на денек и любезно уступил нам свою квартиру, вот и весь секрет. Чаю?
Стюарт наклонился к столику и стал разливать чай.
Вам с молоком или с сахаром? Простите, я забыл.
И с тем, и с другим, жадно ответил Долинг.
Стюарт подал ему чашку.
Ну, как провели время, Джеймс? Все в порядке? Как настроение? Ни с кем, случаем, не подрались?
Хватит трепаться. Вы ведь не для этого позвали меня сюда?
Стюарт вынул из кармана коробку и положил на стол перед Долингом.
Сейчас он придерживался одной из рекомендованных Лондоном линий поведения, которая могла помочь раскрыть Долинга, а точнее, подыскать ключ к Долингу-ребенкуодной из ипостасей предателя, которая ясно проявилась в ходе допросов на следствии. В результате душевного надлома (пришлось даже отложить суд) у Долинга произошло раздвоение личности: перед ними оказался Долинг-предатель и Долинг-ребенок, единый в двух лицах. Работать приходилось и с тем, и с другим.
Ой, конфеты! Какая прелесть. Долинг тут же распечатал коробку и расцвел в улыбке. Хотите одну?
Нет, спасибо, это все вам.
Стюарт помолчал, потом задумчиво проговорил:
Вы меня немного испугали в прошлый раз. Мне показалось, что мысленно вы по-прежнему в Москве. Чем мы можем помочь вам?
Стюарт говорил мягко, проникновенно. Он помнил инструкцию: «Смотри, не пережми, не сломай его».
Долинг сжал виски ладонями.
Странно, пробормотал он. Я все время думаю об этом, но концы с концами не сходятся. Я вот о чем: столько связных, такая прорва информации, но от кого? Меня так и не подпустили к самому центру паутины. До сих пор гадаю, кто же стоял за всем этим.
Да зачем вам ломать голову над пустяками? Лучше думайте о тех, кого вы успели погубить. Наверное, всех и не упомните, так много их было. Могу помочь, если хотите. Андрей, Михаил, Алексей
Не надо, тихим голосом остановил его Долинг. Не в том дело, рассеянно произнес он, глядя через окно на тюремный двор. Я говорю, что концы с концами не сходятся. Он отвернулся от окна. Взгляд его стал осмысленным, а голос звучал твердо:Но они должны сойтись. Я уверен в этом. Я докопаюсь до сути.