Он пустил воду, с жадностью сделал большой глоток и после этого достал из конверта проспект «Норддейчер Ллойд, Бремен». Восьми часов не прошло, как два человека уже поплатились жизнью за этот документна первый взгляд такой малозначимый. Довольно долго и очень тщательно Фалько изучал названия судов и расписание маршрутов, но так и не заметил какой-то особой отметки или значка. Потом поднес к носу и понюхал бумагу. Результат исследования вызвал у него улыбку.
Взяв подсвечник со свечой и коробок спичек, аккуратно положил листок на стеклянную полочку и принялся плавно водить под нею зажженной свечой. Пламя медленно нагревало бумагу через стекло и не сжигало. Наконец, примерно через полминуты, сначала розовато-охристыми черточками, а потом отчетливыми крупными буквами, выведенными лимонным соком, или мочой, или другой бесцветной жидкостью, на полях печатного текста проступили слова:
«Маунт-Касл», капитан Кирос.
Судовая компания «Норенья и Кo»,
КартахенаОдесса, четверг 9-е.
В 9:15 утра щуплый низкорослый черноусый человечек в коричневом полосатом костюме (пиджак был немного великоват) вошел, не сняв шляпу, в стеклянную дверь, ведущую в ресторан отеля «Авенида Палас». Переговорил с метрдотелем, обвел зал пытливым взглядом и направился туда, где неподалеку от окна с видом на площадь Рестаурадорес за столиком под большой хрустальной люстрой, разложив на скатерти газеты «Секуло» и «Жорнал де Нотисиас», сидел Фалько.
Какой сюрприз, отодвигая их, сказал он при виде вошедшего.
Тот, не отвечая, взглянул на заголовок«Интенсивные бомбардировки Мадрида», потом перевел взгляд на Фалько и лишь после этого снял шляпу и положил на стол. Голое загорелое темя. Отросшая щетина на щеках и подбородке. Усталый вид.
Умеешь ты устроиться со вкусом, сказал он, усевшись наконец за стол и оглядевшись. Номера по сто двадцать эскудо в сутки?
По сто сорок.
Собеседник кивнул, принимая это как должное.
Кофе бы мне, а проговорил он вяло. Всю ночь не спал.
Фалько подозвал официанта. Сам он в отличие от новоприбывшего, приняв в номере душ и побрившись в гостиничной парикмахерской, а предварительно сделав, как каждое утро, тридцать отжиманий от пола, выглядел свежо. Зачесанные назад волосы, безупречный пробор, свинцового цвета костюм-тройка от «Андерсон & Шеппард», как гласила этикетка на подкладке пиджака, шелковый галстук. Серые глаза спокойно всматривались в собеседникакапитана Васко Алмейду из грозной ПИДЕпортугальской тайной полиции. Они были давно знакомы. А дружили или, вернее, приятельствовали с тех времен, когда Фалько, работая на Василия Захарова, занимался контрабандой оружия, в том числе и через лиссабонский порт: деревянные ящики без маркировки, значившиеся в накладных как промышленное оборудование, грузились и сгружались в этом угрюмом мире портальных кранов, пакгаузов, закоулков с выщербленными изразцами по стенам, моряцких кабаков, пароходов, пришвартованных у причалов, которые тянулись от Алкантары к самой Каиш-ду-Содре. «Живи и жить давай другим» так формулировался здешний принцип. Алмейда и Фалько несколько раз вместе обтяпывали темные делишки, полюбовно делясь секретными сведениями, взятками и прибылями. Португалия, как любил повторять капитан, страна маленькая и бедная. Платят там мало.
Два трупа. В Алфаме.
Он смотрел не на Фалько, а на дымящийся серебряный кофейник, который официант только что поставил на стол.
Один испанец, другой наш, добавил Алмейда после первого глотка.
Фалько промолчал. Он сидел, чинно, одними запястьями опираясь о ребро стола, на котором стояли тарелка со скромными остатками поджаренного тоста с маслом и стакан из-под молокакофе давно уже исчез из его рациона. Сидел и ждал. Наконец Алмейда, еще раза два раздумчиво отхлебнув из чашки, вытер усы и поднял глаза на собеседника:
Скажи-ка, друг мой, где ты был вчера вечером?
Фалько выдержал его взгляд. И слегка вздернул брови, демонстрируя искреннее удивление:
Ужинал.
А потом?
В кабаре сидел.
Один?
Нет.
Алмейда очень медленно кивнул с таким видом, словно услышал именно то, что ожидал. Провел ладонью по небритому лицу.
Испанец и португалец, повторил он резко. Первого зарезали, как кабанчика.
И?..
Документы все забрали, но вскоре его опознал человек из посольства. Погибший был республиканским агентом. А второй, португалец, сверзился с большой высоты. То ли сам упал, то ли помогли. Некий Алвес. Служил в транспортной компании на улице Комерсио.
А мне-то зачем об этом рассказываешь?
Алвес работал на твоих.
Фалько захлопал глазами:
Каких «моих»?
Дурака не валяй.
Последовала пауза. Долгая. Алмейда мелкими глоточками допивал свой кофе. Потом взял сигарету из пачки, протянутой Фалько. Тот обладал довольно редким даромвозобновлять дружеские отношения с того самого места, где они были прерваны сколько-то месяцев или лет назад Мимолетно улыбнуться, похлопать по руке или плечу, припомнить былое С Алмейдой достаточно было просто покурить вместе.
И ты можешь доказать, что вчера вечером был не один? спросил капитан, выпуская дым.
Конечно.
И кто с тобой был? Мужчина или женщина?
Женщина.
Известная?
Довольно-таки, Фалько улыбнулся. А потому буду тебе очень признателен, если обойдешься без огласки.
Тогда скажи, где вы были.
Сначала в «Мартиньо да Аркада», потом в «Бандите».
А потом?
Потом у нее дома. Почти четыре часа.
И где же это?
Да почти там же. Проезд Салитре, рядом с отелем «Тиволи».
Алмейда минуту осмыслял услышанное.
А ты знал этого испанца? Ортис его звали.
В глаза не видал.
А португальца?
Еще того меньше.
Ты хоть признался ей в любви? глумливо улыбнулся капитан. Не рекомендуется проводить ночь с женщиной, которая может подтвердить твое алиби, не сказав ей несколько раз: «Я люблю тебя».
Ничего, с этой можно.
Тебе неизменно везет
Это бесспорно.
Они поглядели друг другу в глаза, как смотрели, бывало, за партией бильярда в кафе «Шаве дОуро» в более спокойные времена. Потом Фалько показал на газеты:
«Бенфика» выиграла у «Спортинга».
И что с того?
Разве ты не болеешь за «Бенфику»?
Они опять помолчали, разглядывая друг друга.
Сколько мы с тобой знакомы? сказал наконец Алмейда. Шесть лет?
Восемь.
Бывало, что я тебя вытаскивал из неприятных историй.
А ятебя.
Всему свой предел положен.
Не знаю, где намерен остановиться ты.
Убитые сильно осложняют жизнь.
Пусть полиция ими занимается. Это не твоя печаль, Васко.
Да нет, как раз моя, если речь идет об иностранных агентах, о португальских гражданах, разбившихся всмятку, и об испанских шпионах с перерезанной от уха до уха глоткой. Понимаешь? Начальство требует результатов. И тут уж ни друзья, ни приятели не в счет.
Но ведь ваш Салазар симпатизирует националистам.
Алмейда устремил на него свирепый взгляд. Наверно, подумал Фалько, так смотрел неистовый антикоммунист Васко Алмейда на тех, кого допрашивал, а из них, по слухам, каждый десятый либо погибал от пыток, либо вдруг выбрасывался в окно. Потом португалец мрачно огляделся по сторонам.
После ночных событий видал я нашего Салазара сказатьгде? проговорил он, понизив голос.
Он сделал паузу и так глубоко затянулся сигаретой, что сжег ее едва ли не наполовину.
Кроме того, прибавил он, мое правительство не признает твое.
Фалько бровью не повел и не шевельнулся, глядя на него с дружелюбным вниманием.
От меня-то что хочешь?
Гражданская война за то, чтоб изменить цвет знамени, жуткая война. Вы, испанцы, уже всех допекли своей сварой. Мед с бритвы лижете.
Я тут вроде один, улыбнулся Фалько. О чем, собственно, речь?
О красных и о фашистах. Капитан со вздохом взглянул на сигарету, досадуя, словно кто-то оспаривал очевидное. Португальцев дрючить больше не можете, так взялись друг за друга. А не дрючить, видно, нельзя.
Ты так и не сказал, чему я обязан честью видеть тебя за завтраком. В твоем прекрасном Лиссабоне.