Это было хорошее предложение, учитывая, что я уже сказал Джейку, где находится золото. Заманчивая сделка для хорошего человека и немыслимая для благородного, но для такого человека, как я, это был единственный разумный выбор. Я видел, как Джейк задумчиво смотрит на него, его рука опустилась с пистолета.
- Я не знаю...
Я обхватил его одной рукой за шею и прижал пистолет к виску.
- Не думаю, что вам нужно заканчивать эту мысль, мистер Хоу.
Все мужчины в здании нацелились на меня, и я услышал, как бармен взвел курок своего дробовика позади меня. Август Лэмб поднял обе руки.
- Не стреляйте, ребята, не стреляйте. Пусть мистер Ковингтон поймет, что у него нет выхода. Мы уже его убили.
Я не мог отказать ему в этом. Если бы эти люди сейчас бросились на меня, я бы смог убить нескольких из них, но недостаточно. Я буду привязан на полу и готов встретить петлю, прежде чем смогу убить тех, за кем пришел.
- Ты... ты сказал, что отпускаешь меня, - Джейк закашлялся, когда я крепко сжал его горло.
Он обильно потел, а мой пистолет лакал соленую жидкость и нетерпеливо шептал, чтобы я убил его. Но я бы не стал этого делать, пока нет. Он не предал меня ни словом, ни делом, и я был человеком, который уважал его соглашения.
- Ты уйдешь, просто нужно было убедиться, что ты не собираешься сдаться и принять лучшее предложение.
Мне показалось, что Джейк пытается рассмеяться между отчаянными вздохами.
- Единственный человек, который делает все, что хочет... это ты.
Tочная оценка, но я уже давно не чувствовал себя виноватым.
- Не думайте, шериф, что я еще не облизнулся. Поверьте, я буду весело танцевать на ваших могилах, прежде чем все будет сказано и сделано.
Джордж "Хитрый Глаз" Вебер направил ружьё мне в голову. Одна такая пуля могла превратить человека в груду крови, дерьма и мяса.
- Я держу его в ежовых рукавицах, босс. Я могу легко раздавить его, не повредив ни волоска на голове бедного маленького рядового.
Я не сомневался в словах стрелка, и в любой другой день мне не терпелось бы увидеть, как он попытается это сделать, но толпа была неспокойна; один выстрел, и они задавят нас толпой. Я мысленно перенесся на заснеженную гряду неподалеку отсюда, где мой учитель лежит в гробу, а динамит, который я подложил в снег, ждет меня. Я никогда раньше не заходил так далеко, но у меня не было выбора. Либо так, либо пожертвовать Джейком ради смертельного выстрела.
Эти слова вырвались у меня шепотом, и я увидел, как Джейк начал бледнеть. Я закрыл глаза и услышал голос Лэмба, доносившийся издалека:
- Оставьте молитвы, мистер Ковингтон. Вы совершили почти все преступления и грехи под солнцем.
Если бы он только знал, что у меня есть еще много грехов, которые я могу совершить.
Я мысленно представлял себе это: плунжер стоит рядом с моей повозкой, ветер гонит снег по дереву и проволоке. Он начал медленно опускаться.
Я снова открыл глаза и улыбнулся Лэмбу. Его рука немедленно потянулась к пистолету, глаза сузились, когда он попытался понять, что я планирую.
- Я знаю вашу историю, шериф. Я знаю про Андерсонвилль, про голод. Ты что, так голоден с тех пор? Держу пари, что нет. Держу пари, ты хорошо поел, насколько это возможно, не чувствуя вины. Интересно, как ты проживешь зиму, не имея возможности пополнить запасы?
Дэвид ткнул в мою сторону пистолетом.
- Что ты несёшь, ублюдок?
В горах взорвался динамит, который я заготовил и спрятал в снегу. Гулкое эхо прокатилось по долине, а затем послышался глубокий гул, который, казалось, продолжался бесконечно. Я хорошо расставил заряды; проход будет полностью заблокирован.
Лицо Лэмба побледнело, и внутри меня что-то темное съело это выражение с радостным ревом.
Я толкнул Джейка вперед и выстрелил в ближайшего мужчину. Серые кусочки мозгового вещества брызнули на лицо Лэмба, когда я перекатился за стойку и взял бармена с собой. Мой пистолет выстрелил, и предсмертный крик бармена превратился в булькающий всплеск, когда задняя часть его горла исчезла.
Столы перевернулись, и я услышал, как Лэмб выкрикивает приказы. Раздалось несколько выстрелов, но я не обратил на них внимания. Когда я поднялся, обрез приятно ощущался в моей руке.
Одному человеку не терпелось узнать, в чем дело, и когда я поднялся, дробовик нашел его лицо. Раздался рев, похожий на слабый гром, и я увидел, как лицо мужчины исчезло во внезапной вспышке огня и картечи. Послышалось влажное хлюпанье осколков костей, волос и брызг крови; когда его тело упало на пол, руки все еще дергались.
Джордж Вебер проводил Джейка до лестницы. Дэвид наконец-то справился с паникующими горожанами, и железо начало говорить, бутылки самогона разбились позади меня, когда появились новые дыры в стене.
Я стоял наготове, стреляя из пистолета и обреза в толпу, большинство из них нырнули в укрытие, за исключением Лэмба.
Шериф поднял пистолет, и я почувствовал, что мой разум замолкает. Оружие выстрелило, и пуля вонзилась мне в плечо. Я почувствовал там что-то теплое и посмотрел на свою собственную кровь, скопившуюся под пальто.
Он выстрелил еще раз. Он попал мне в живот, и я отшатнулся назад, стекло рассекло меня, когда я упал через окно в холодный зимний снег. Я жалобно захрипел, как собака, которую пнули в бок. Я оставил обрез и, крепко сжимая пистолет, потащился прочь. Он не шептал, в нем уже не было нетерпения, но я слышал, как он паникует, скулит, умоляя меня бежать.
Возьми себя в руки, ты не обычный человек. Ты многих убил, и тебе еще многое предстоит сделать. Ты не можешь умереть лицом вниз в снегу, как собака.
Вот только теперь я мог. Это казалось подходящим; моя история закончится, потому что я не подготовился или не думал, что кто-то из моих жертв может быть средством моей цели.
Но вот так оно и было. Я не мог быть убит ружьем; только пуля из пистолета брата могла убить меня.
А у Августа Лэмба был как раз он.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я не совсем понимал, как мне удалось сбежать. Деревья и снег, казалось, сливались воедино, позади были слышны крики и лай охотничьих собак. Я умирал, моя кровь оставляла за мной длинный след, который остановился только тогда, когда я достиг гребня, возвышающегося над Граверанжем.
Две пули обожгли меня, одна попала в плечо, другаяв живот, чуть ниже ребер. Именно это беспокоило меня больше всего; я был бы мертвецом, если бы мои внутренности кровоточили в моем животе.
Я чувствовал слабость; ноги едва держали меня на ногах, и я больше не чувствовал холода. Мое сердце медленно билось, когда я поднимался последние метры, которые должны были привести к поляне, выходящей на перевал.
Перевал исчез; огромная снежная лавина накрыла горный склон, и мой дилижанс был погребен на половину на этой стороне, одно коричневое колесо торчало из-под снега.
Часть меня надеялась, что он уцелел. Я провел годы с ним и всеми его вещами, украшающими его интерьер. Мой план состоял в том, чтобы запечатать проход после того, как мы убьем троих мужчин, и отрезать любую возможную погоню.
Сказать, что все пошло наперекосяк, было бы преуменьшением, по крайней мере.
Несколько деревьев были вырваны с корнями потоком снега, и я позволил своим ногам ослабеть, когда я был достаточно близко, чтобы мог откинуться назад и удобно отдохнуть, изо всех сил стараясь продолжать дышать и морщиться от боли при этом, обхватив рану в моих кишках. Я хотел закрыть глаза, даже когда пистолет кричал в моей голове, чтобы я не смел спать, чтобы я продолжал идти.
Я долго шёл по тракту, и все, чего я хотел, это убить сукиных детей, которые прикончили меня, и спокойно отдохнуть. Похоже, одна из этих вещей случится со мной раньше, чем другая.
Темнота поглотила меня, и когда я почувствовал запах горелых поленьев и быстрое потрескивание пламени, я был уверен, что попал в тот старый ад, который был приготовлен для меня. Я потянулся за пистолетом и обнаружил, что его нет. Полагаю, это имело смысл; враг не хотел, чтобы я спасся от всех кровавых наслаждений, без сомнения, запланированных для меня.
Затем я почувствовал холод, который проник через мои штаны и ласкал мою кожу. Я открыл затуманенные глаза и увидел только снег, темноту ночи и огонь, горящий рядом со мной.
Мертвый Медведь сидел на бревне напротив меня. Он держал пистолет в руках. Я застонал и протянул к нему дрожащую руку. Мертвый шаман не сделал ни малейшего движения, чтобы отдать его мне, его черные глаза смотрели на меня, как олень, пытающийся дышать после того, как стрела вошла в его шею.