Ваше полное имя Игнасио? с суховатой учтивостью уточнил Баярд.
Ради бога, без церемоний! улыбнулся Фалько. Для вас просто Начо: так зовут меня друзья.
Да, подтвердил Кюссен, в меру излучая радость. Мы все зовем его так.
Им еще не принесли основное блюдо, и Фалько поспешил сделать свой заказ антрекот с соусом беарнез и не отказался от предложенного ему бокала вина: на столе стояла откупоренная бутылка «Шато-Латур» 1924 года.
Вы из Испании?
Боже упаси, Фалько, уже поднесший бокал к губам, раздвинул их в холодной улыбке. Это не моя война. Я из Лиссабона через Биарриц.
Баярд рассматривал его задумчиво и внимательно. Глаза его, беспокойные, как у птицы, не знающей, на что решиться, то перебегали туда-сюда, то вдруг замирали, уставившись на что-то или кого-то.
Не ваша война? переспросил он наконец.
Совсем не моя. Фалько, довольный, что так скоро вошел в нужную тему, оперся накрахмаленными манжетами о ребро стола и, чуть подавшись вперед, сказал, словно по секрету: Я уже восемь лет живу в Гаване.
У вас там бизнес?
Да, семейная фирма в Вуэльта-Абахо. Мы производим сигары.
Лучшие на Кубе, вовремя вступил Кюссен. А еще Начо и его родня увлекаются искусством. При моем посредстве кое-что недавно приобрели.
В глазах Баярда появился интерес:
И что же именно?
Несколько превосходных эротических гравюр Фудзиты. Еще мы говорили о покупке работ Мана Рэя. Кюссен, поглаживая усики, повернулся к Эдди Майо, словно его внезапно осенила новая идея: Кстати! Начо будет очень интересно посетить твою выставку.
Эдди в первый раз взглянула на Фалько прямо. Тот оценил безмятежную красоту этой женщины. И теперь, разглядев ее получше, вспомнил, откуда ему знакомо ее лицо. Несколько лет назад оно не сходило с обложек модных журналов Эдди представляла коллекции высокой моды. Тогда она выглядела совсем юной. Более хрупкой, что ли, более невинной. Сейчас ей уже за тридцать, и красота ее стала зрелей, завершенней, ярче.
Вы экспонируете свои работы? спросил он любезно.
Да В галерее «Энафф».
Это в двух шагах отсюда, подоспел Кюссен.
Вы художница?
В ответ прозвучало безразличное:
Фотограф.
Кюссен гнул свое и продолжал изображать уместное удивление. От хлопотливой мимики натягивалась и опадала под челюстью обезображенная рубцом кожа:
Да неужто ты не видел фотографии Эдди?
Не повезло, улыбнулся Фалько. Очень сожалею.
Ты будешь в восторге.
Не сомневаюсь.
Мы могли бы, если хочешь, сегодня и отправиться, вдохновенно предложил Кюссен. Это поразительно смело и дерзко. По сравнению с работами Эдди гравюрам Фудзиты место в монастырском пансионе.
А еще мне хотелось приобрести что-нибудь Пикассо, сделал смелый ход Фалько.
Кюссен с похвальной быстротой реакции устремился в брешь:
Конечно. Ты ведь мне говорил в прошлый раз.
Вот это уже мужской разговор, засмеялся Баярд. Пикассо стоит подороже, чем Эдди Майо.
Подали основные блюда. Орудуя ножом и вилкой, Баярд не переставал наблюдать за Фалько. Наконец подался вперед и спросил любезно и доверительно:
Можно задать вам вопрос личного свойства, сеньор Гасан?
Пожалуйста, называйте меня Начо, просто Начо
Хорошо, благодарю вас Итак, Начо, вы позволите?
Разумеется.
Баярд на миг замялся. Аристократическое лицо с падающими на лоб непокорными прядями словно вдруг отуманилось.
Как может испанец заявлять: «Это не моя война»? Как можно чувствовать себя посторонним тому, что там происходит?
Кюссен был настороже и вмешался немедля:
Лео был в Испании, объяснил он. Одно время он там даже
Я отлично знаю, что кабальеро делал в Испании, не дал ему договорить Фалько. Я, как и все, читаю газеты. Знаю и восхищаюсь. А правда ли, обратился он к Баярду, что вы принимали участие в воздушных боях?
Тот типично французским, но чересчур размашистым движением кисти дал понять, что это сущие пустяки.
Иногда приходилось.
Но это же огромный риск, поднял брови Фалько. Очень опасное дело.
Со своих олимпийских высот Баярд одарил его снисходительным взглядом:
Жизнь вообще опасное дело.
Ну да, конечно И я восхищаюсь, что вы отыскали в ней самую опасную сферу. Признаюсь вам, что всегда завидовал людям действия.
Баярд принял очередной комплимент невозмутимо, однако высокомерия в его потеплевшем взгляде стало чуть меньше.
Бывают такие моменты в истории, когда бездействие преступно.
Согласен с вами и симпатизирую вашим усилиям Однако у каждого из нас свои резоны видеть происходящее так, как видит.
И каковы же они у вас?
Фалько положил нож и вилку на край тарелки и слегка откинулся на спинку стула. Он делал вид, что с большим трудом подбирает слова.
Сердце мое с Республикой. Однако насчет моих земляков иллюзий не питаю. Монархию они уже свергли, первую республику разрушили, загубят и нынешнюю Скажу вам честно дикие мавры Франко и наемники из Легиона страшат меня не больше, чем малограмотные уголовники, которые называют себя кто анархистами, кто коммунистами. По обе стороны фронта у меня остались могилы расстрелянных родственников и друзей.
Вы были в Испании после переворота? спросил Баярд.
Нет.
С тех пор многие ошибки удалось исправить.
Ну, вот когда исправят все, я и переменю свое мнение А до тех пор предпочитаю наблюдать издалека.
Начо кое о чем умолчал, не растерявшись, пошел импровизировать Кюссен. Он вовлечен в испанские дела куда сильней, чем говорит.
И движением бровей укорил Фалько за ложную скромность.
Это к делу не относится, Гупси.
Еще как относится. Не в его привычках бахвалиться, но несколько недель назад он внес очень щедрый вклад в дело Республики.
Ну, довольно, довольно
Санитарные машины, торжествующе произнес Кюссен, словно это все разъясняло. Выделил значительную сумму на покупку санитарных машин!
Баярд взглянул на Фалько с внезапным одобрением. Слова австрийца удивили его и обрадовали.
Вот как Это делает вам честь, сказал он и обернулся к Эдди: А? Как ты считаешь, дорогая?
Разумеется.
Фалько взял свой бокал и приподнял его, глядя на Баярда:
Как я уже говорил, мне известно, чтó вы делали в Испании. Известно и про знаменитую эскадрилью, и про ваше героическое участие в борьбе испанского народа. И я вас благодарю от всего сердца. Надеюсь, у нас еще будет случай об этом поговорить.
С удовольствием.
Если смогу быть вам чем-нибудь полезен, я с радостью
Фалько выпил под одобрительным взглядом Кюссена, и следом выпили все.
Превосходно, сказал австриец, слегка похлопывая себя по животу. Мы можем сегодня ближе к вечеру посмотреть работы Эдди Они прекрасны, они скандальны, они невероятны.
Теперь Фалько глядел на женщину. Та по-прежнему молчала, не сводя с него изучающих синих глаз, которые ничего не выражали, но все же что-то как будто таили в самой глубине.
Ни минуты не сомневаюсь.
Фалько нравилась залитая весенним сиянием Сена, где по набережным прогуливались фланёры и покачивали бедрами женщины, впервые в этом сезоне надевшие светлые платья, нравились бульвары под сенью платанов. Простившись с новыми знакомыми договорились встретиться в шесть вечера в галерее «Энафф», пройдясь немного в оживленной толчее по левому берегу вдоль ларьков букинистов, торговавших старыми журналами, книгами и гравюрами, он поглядел на часы и вошел в «бар-табак», купил у кассирши жетон и набрал телефонный номер.
Это месье Жибер?
Вы ошиблись номером.
Я договорился о встрече с ним в половине пятого, настаивал Фалько.
Повторяю вы не туда попали.
Простите.
Дал отбой, снова взглянул на часы, вышел на улицу и неторопливо зашагал на угол улицы Юшетт, где возле книжного магазина Жибера Жёна находилось кафе. По дороге несколько раз переходил с одной стороны улицы на другую, спустился на станцию метро «Сен-Мишель» и снова вышел наружу, пока не убедился, что слежки за ним нет. И наконец, добравшись до кафе, где в этот час было не слишком людно, занял столик в глубине террасы под полотняным навесом, сев спиной к стене. Так ему были видны улица и прохожие.