Какое дно может быть у Манчака? негромко спросил белый и Самюэль примолк, задумавшись.
Никакого. Значит, это брехня?
Почему? Дна нет, но и дороги могут вставать. Одно другому не мешает. Не мешали же мы друг другу при встрече с Королевой Вуду.
Понятно, ниггер, задумчиво сказал Самюэль.
А раз понятно, то причаливай.
На кой?
Я приехал. Я же говорил тебе, что отсюда нельзя вернуться. Вот я и пришел, куда хотел. А возвращаться я не собирался, если что.
Ты ебнулся? Оторопел Самюэль.
И давно. Когда еще не понял, куда мне надо. Зато теперь я в порядке.
Да тебя тут сожрут еще до рассвета! Уверенно сказал Самюэль, но белый поднял на него свое ружье.
Делай, что тебе говорят, «снежок», сказал он.
Будешь стрелять? Спросил Самюэль, ну, верно, ты же говорил, что отсюда никто не вернется.
Буду, если не причалим.
Белый не шутил. Самюэль причалил.
Выходи, Самюэль. Покурим. На прощанье.
Они закурили.
Ладно, «снежок», сказал белый, теперь ты до хера знаешь про Манчак. И про женщин. А я и вправду остаюсь. Я для этого и шел.
А я?
А тебе надо домой. К Саре и прочим.
Почему ты хочешь умереть, ниггер?
А кто говорит о смерти?
Тут нечего есть. Вода, правда, есть.
Один наш военный говорил так: «Есть, из чего стрелять, будет, что поесть». Аллигаторы съедобны. Если ты об этом.
А оборотни? А мертвецы? А
Ну, парень, тут как карты лягут. Я хотел уйтия ушел. Я хотел выжитья выжил. Я хотел на Манчакя пришел. Манчак звал меня очень давно. Так что теперь ты снова видишьон похож на человеческую душу. Видимо, чем-то родственную. Этодождавшийся Манчак. Хреново то, что курева у меня скоро не будет, если, допустим, я поживу еще какое-то время. У тебя есть запас? Я заплачу.
У меня коробка «Верблюда», я закупался в городе утром. Всегда беру помногу, не люблю магазины.
Я тоже. Вот и оставь, белый дождался коробки, кивнул, кинул на плечо свою сумку и снова сел на землю.
Слушай, ниггер, а если ты найдешь Остров Счастья, что ты будешь просить? Вдруг спросил Самюэль. С этого белого станется как подохнуть, так и вернуться.
Странный вопрос, сказал белый обиженно, ясное дело, что конец, в два раза длиннее твоего. Я помашу тебе им при следующей встрече.
А если без дураков? Усмехнулся Самюэль.
Если без дураков, то это не твое собачье дело, передразнил белый негра.
Я вернусь сюда. Через Некоторое время, сказал Самюэль, помолчав.
Ладно. Через месяц. Только днем.
Месяц?!
Минимум. Если уж так тебе приперло. Я буду ждать тебя на острове, где мы встретили Королеву Вуду. Или не буду. Тогда приходи еще через месяц. И так, пока не надоест, или пока не увидимся, «снежок».
Манчак ждал и дождался. Белый шел и дошел. Луна, наконец, поползла по небу, а заглушенный движок позволил услышать давящую, вечную, тревожную тишину злого места.
Тебе вообще не страшно? Спросил Самюэль. Белый пожал плечами. Любимый жест. Он словно общается с этим миром, как с не очень далеким собеседником, которому постоянно надо что-то разжевывать. И что он не просто успел устать от этого до до Манчака, а и смириться.
Страшно? Страшит обычно неожиданность. Тут все было так, как я мечтал. Как хотел. Как должно быть. Я скажу тебе, когда мне стало страшно.
Когда увидели мертвецов? Лодку с ублюдками? Королеву?
Нет. Когда я однажды понял простую вещь. Вот она реально заставила меня обосрался. Большинство взрослых людей мертвы. Поэтому будь внимательны в выборе. Мертвецы не способны на созидание и добро, но они бесподобны в другомв своей имитации жизни они лучше всего умеют делать окружающих подобными себе. Вот это, дядя, в самом деле, страшно. А Манчакпросто жуток. Вот и все.
Вот и все. Просто и понятно. Как и сам белый, который выбрал Манчак.
У тебя есть дети, Самюэль? Спросил вдруг белый.
Есть, с важностью ответил Самюэль, две девчонки, два и три года, и парень. Наследник, усмехнулся он, тому уже целых девять.
Детиэти здорово, сказал белый, слушай, если ты не идиот, то валил бы ты из этой дыры к черту, хотя бы куда-нибудь, ближе к центру города. К нормальным школам и так далее.
И что я там буду делать?
А кто сказал, что ты должен что-то делать там? Можешь так же возить идиотов по Манчаку. Я не думаю, что кто-нибудь здесь украдет твою лодку?
Нет, мою лодку здесь никто не украдет, уверенно сказал Самюэль.
Вот.
А для чего уезжать?
Хотя бы для того, чтобы твой пацан, лет в десять, не сел на крэк, а твои девочки не прыгнули на панель.
Ты понимаешь, что ты говоришь? Недобро спросил Самюэль.
Правду, спокойно и рассудительно, с вызовом даже, сказал белый. Самюэль подумал и понял, что спора не получится, в конце концов, в жизни бывало всякое. Он этого насмотрелся.
Ну, знаешь, мои дети все-таки не такие, все же неуверенно начал он.
Мужик. Покажи мне родителя, который скажет что-то другое. Готов спорить на твою жопу, что мои родители и подумать не могли, что я завершу свой жизненный путь в американских болотах.
И?
Держи ебаные бабки, дядя. Или ты думал, что я дам тебе совет и ни хера больше? И чем бы я тогда отличался от любого фуфлогона из телека? С этими словами белый стал методично вытаскивать из карманов своей куртки и штанов пачки денег и складывать и кидать их в лодку. Самюэль оторопело смотрел за его ловкими движениями.
Все! С каким-то даже облегчением сказал белый, вали отсюда, «снежок», это болото понимает только ниггеров.
Оставь себе хоть
На кой? Аллигаторы не очень следят за курсом валют, усмехнулся белый и протянул руку негру. Кулаком вперед. Самюэль коснулся кулаком его костяшек, потом они пожали друг другу руки и белый беззвучно исчез в кустах острова. Но чуть позже, уже довольно далеко, Самюэль услышал, как тот громко и переливчато засвистал какую-то незнакомую, но почему-то щемящую мелодию. Он тяжело сел в лодку и пошел домой.
Вымотался он ужасно. Он гнал лодку как только можно быстрее, не забывая, однако, что ебнутого белого с его базукой и фартом, с ним нет, а потому внимательно глядя на алчную воду Манчака, способную внезапно, просто ради смеха, поднять с несуществующего дна хорошее бревно под лопасти движка.
Солнце стояло уже довольно высоко, когда Самюэль, устало отирая лившийся с лица пот, дошел до своего дома. Манчак пропустил его. Рубашка, в которую он замотал сто семьдесят тонн баксов, покоилась в его крепкой ладони. Белый был прав. Надо валить. Но продолжать заниматься своим делом. Когда-нибудь он научит этому и своего пацана.
Твою мать, ниггер, ты совсем рехнулся?! Ты ходил ночью в Манчак, в полную луну! Тебе вообще наплевать, что у тебя есть баба и дети? И родители?! Ниггер, я с тобой говорю, что ты молчишь! Вопила его любимая Сара, готовясь заорать еще громче, как только он начнет орать в ответ. Но тот внезапно поднес палец к губам и Сара опешила слегка от неожиданного и подлого приема.
Женщина, проникновенно сказал Сэм, запомни, что скажет тебе твой ниггер, чтобы не пришлось повторять. Рот у женщины существует совсем не для того, чтобы пререкаться со своим мужчиной. Уяснила?
Что ты несешь, ниггер?! Завопила Сара, но как-то растерянно. Самюэль шагнул к ней, швыряя рубашку с деньгами в ящик с грязным бельем и подхватил ее на руки.
А я вот сейчас тебе объясню, хищно пояснил он и унес жену в комнату, на ходу захлопывая ногой дверь. И вправду, около часа он объяснял Саре, для чего у женщины существует рот, а так же остальные части тела. В финале Сара признала, что ниггер, ее ниггер, ее муж Самюэль бесповоротно прав.
После шока при виде денег, а заодно и от новости, что дом они ставят на торг, а себе оставляют только лодочный сарай, так как переезжают, Сара узнала так же, что ни в какой криминал ее муж не влип, а просто как-то странно «случился с ним Манчак». Больше он ничего не объяснил, взял с собой пятьсот баксов и ушел, велев жене собирать вещи и готовить стариков к переезду. Дом вполне продастся и без них, а их тут сегодня же не будет. После отвальной, конечно. Но она будет завтра. Вот так вот. Так как деньги оставлять тут не стоит. Сара просто кивала головой, лишившись дара речи впервые с того момента, как обнаружила под майкой пробивающиеся сиськи и поняла, что обнаружила она это не одна. А весь мужской родтоже.
Очень странно, сказал Папа Лякур, выслушав поутру доклад лодочника, и этот белый мужик отпустил тебя?
Да, Папа Лякур. Сначала он сказал, что убьет меня, а может, я его криво понял и он имел в виду, что Манчак убьет нас обоих, но он выпрыгнул на одном из островов и, как я понял, пошел искать Остров Счастья. Больше я его не видел. Ждать он себя не просил. А я совершенно спокойно вернулся домой. С баблом.
Все правильно, когда белый мужик тебя оставил, ты вернулся на тот Манчак, который был у тебя всю жизнь. Ненастоящий Манчак. Манчак не любит чужих. Он показывает себя не всем, ему проще убиватьи все. Белый показал тебе Манчак таким, каким он является на самом деле, с оборотнями, с утопленниками, с Королевой Вуду и прочим. А для идиотов-туристов, которых ты катаешь по болоту, хватает просто жмурья, которое тут всплывает, завывания не пойми, кого, по кустам, и аллигаторов, которые их жрут.
Лодочник задумался.
Как ты думаешь, он погиб? Спросил Папа Лякур.
Папа Лякур! Ты должен знать это лучше меня! Удивленно отвечал Самюэль.
Я могу, но мне интересно твое мнение.
Знаешь, Папа Лякур, сказал негр, предварительно долго и напряженно подумав перед ответом, а черт его знает! Если бы мне предложили ставить, я бы поставил поровну на «черное» и на «красное» в данном случае.
А ты совершенно прав, черты сморщенного лица старика-негра потеплели, я бы тоже поставил и на «черное», и на «красное». Если он умер здесь, это совершенно не значит, что он не живет сейчас где-то еще. И, скорее всего, это далеко на Манчак. Или тот Манчак, который он искал.
Они помолчали, глядя на небо.
И много денег он тебе оставил? Спросил Папа Лякур.
Папа Лякур! Я помню правила! Искренне обиделся Самюэль. Да, он действительно прекрасно помнил правила. Все сделки на берегу облагались неким небольшим, ничуть не унизительным налогом в пользу Папы Лякура. Дело того стоило. Папа Лякур, как уже было сказано, приносил куда больше пользы и он денег никогда не требовал. Видимо, еще и поэтому задержек по выплатам он никогда и не видел. Несмотря на то, что Самюэль сваливал с берега, он не собирался нарушить этот закон. Манчак есть Манчак, а Папа ЛякурПапа Лякур.
Э, нет, ниггер, рассмеялся старик, ни цента не возьму из этих денег. Белый дал их тебе. Понимаешь? Нет? Только тебе. Этот белый способен менять судьбу. Свою, ты сам видел. Тот, кто способен это сделать, способен порой слегка поменять и чужую. Иногда дажев лучшую сторону. Ты думаешь, что я рискну встать на пути судьбы? Нет, нет, ниггер, это слишком уж нагло.
Но я все равно что-нибудь тебе подарю, Папа Лякур! Решительно сказал Самюэль.
Только не шотландский! Рассмеялся Папа Лякур.
Манчак, Манчак, Манчак. Пришел белый, ушел белый. Ниггер едет в город, дети пойдут в школу, он продолжит заниматься своим делом, но уже с небольшим запасом жирка на черный день. А что же хотел сам этот ебнутый белый, которого не смог убить ни город, ни Манчак?
Папа Лякур, спросил Самюэль, немного помолчав, как ты, все-таки считаешьвернется белый с Манчака или нет?
Понятия не имею, ответил Папа Лякур, мы с тобой только что об этом говорили. Пятьдесят на пятьдесят. Даже если не вернется, рассмеялся он сухим старческим смехом, то к твоим россказням просто прибавится еще один. О странном белом человеке, которого однажды позвал к себе настоящий Манчак.