Недовольство миссис Пибоди кололо меня, как электрические разряды, и на секунду я, подобно ее дочери, пожелала переместиться в Австралиюподальше от этой кухни, миссис Пибоди и незабвенной Лусии, которая во всем была меня лучше, больше ела, больше говорила, чаще улыбалась и никогда не демонстрировала недоверия.
Я ретировалась при первой же возможности. Миссис Пибоди попрощалась со мной холодно. Я понимала, что разочаровала ее, и это вызывало у меня чувство вины, но, в конце концов, я приехала в этот дом не для того, чтобы стать ее задушевной собеседницей, способной просиживать часы на кухне, поглощая десятки чашек чая.
У себя в комнате я легла на ледяные простыни и свернулась клубочком, чтобы согреться. Я была усталой, но и слишком взбудораженной, чтобы сразу уснуть. Натали, Колин, Леонардмежду именами протянулись линии, объединяя их в треугольник, и поочередно углы его попадали под свет моего внимания, однако, как ни старайся, всю фигуру одновременно я рассмотреть не могла. Что происходит с Натали? Есть в ней какая-то изломанность. Колин порой был так зол на весь мир. Но в его характере уже проступали хорошие черты. В будущем он мог засверкать, как бриллиант, много лет пролежавший на дне реки и наконец очищенный от ила. Леонард Слова Натали не находили подтверждения («жестокий, лицемерный, безнравственный»), но я начала относиться к нему с настороженностью. Как бы то ни было, из всей троицы он производил самое благоприятное впечатление. Вежливый и отчужденный; человек, одновременно приглядывающий за всеми и витающий где-то далеко. Не старый, не уродливый, не робкий. Ничего не мешает ему общаться с людьми, вести светскую жизнь. Жениться, если ему будет угодно. Так зачем ему этот темный дом, отрезанный от всего мира? Вопросы, вопросы, вопросы
Под эти мысли я все-таки заснула.
Глубокой ночью я пробудилась от холода. Ледяной сквозняк просачивался под дверь, пробирался ко мне под одеяло, вызывая дрожь. Недоумевающая, я накинула шаль, извлекла из ящика ключ и вышла в коридор, где потоки холодного воздуха раздули подол моей белой ночной рубашки. Сверху, с третьего этажа, доносились тревожащие звукибормотание и неспешный глухой ритм, к которому вскоре добавился учащенный стук моего сердца. Обстановка настолько походила на сон, что я не могла быть уверена, что не сплю. Сплюиначе как объяснить, что против моей воли ноги сами повели меня к лестнице, где леденящие дуновения ощущались сильнее, стекая по ступенькам.
Пол коридора третьего этажа покрывал ковер, мягкий, как мох. Впереди я увидела свет за приоткрытой дверью кабинета Леонарда. Звуки раздавались оттуда. Теперь я различала даже отдельные словатягучие и витиеватые, произносимые на незнакомом мне языке. В моей душе нарастало сомнение, но точно рок заставлял меня заглянуть за дверь. Ветер неожиданно стих и сменился душным смрадомэто был очень странный запах, одновременно сладкий и гнилостный.
Приблизившись, я осторожно заглянула в узкую щель и зажала рот ладонью, опасаясь вскрикнуть. В просторной комнате, заставленной красными и черными свечами, я увидела Леонарда, Уотерстоунов и Марию. Все были совершенно голыми. Тело Леонарда, везде, где прежде его закрывала одежда, синей вязью покрывали татуировки, так что я даже не сразу поняла, что он обнажен. Старый Уотерстоун что-то жег в круглой чашеот нее и исходила эта вонь, которая в комнате была так сильна, что я не знаю, как им удавалось дышать. Младший Уотерстоун (глаза его были плотно закрыты) бил маленьким молоточком с круглым набалдашником в нечто вроде гонга, но издающее глухой, низкий звук. Я видела лишь босую ногу лежащей на столе Марии, ее руку, сжимающую край стола. Затем Леонард, заслоняющий ее, отступил, открыв мне полную картину, и в следующую секунду я бросилась бежать.
Я скатилась по лестнице, слишком испуганная, чтобы опасаться сломать себе шею. Достигнув второго этажа, я поняла, что за мной гонятсяне услышала, но почувствовала всей кожей, как приближается ко мне нечто неотвратимое, как смерть. С грохотом захлопнула я дверь моей комнаты, горячечными руками попыталась повернуть ключ, но дверь распахнулась, едва не сбив меня с ног, и нечеловечески сильные пальцы стиснули мои плечи. Я закричала, но схвативший меня прорычал: «Не орать», и, хотя мой рот остался открытым, крик внезапно оборвался.
Я не мнезаблеяла я, с ужасом глядя в яростные, как будто бы даже светящиеся в темноте глаза Леонарда. Да, это был Леонард, но его внешность преобразилась, ничего не осталось от флегматичного аристократа. Его тело как будто бы стало шире, волосытемнее, даже черты лица погрубели.
Ты! взревел он, отрывая меня от земли и встряхивая, как будто я весила не больше котенка. Шпионка, дрянь.
Он швырнул меня через всю комнату. На миг я обрадовалась, что упала на кровать, а не расшиблась об пол, затем на меня снова нахлынул ужас, и я поползла на спине к стенке, всматриваясь в Леонарда. Лампу я обронила где-то в коридоре, но вся темнота из комнаты как будто стянулась к Леонарду, окружая его, и там, где он стоял, я видела черное пятно с парой блестящих точек глаз. Взгляд его жег меня, а снизусквозь металлические пружины, вату и ткань, обжигал дневник, лежащий под матрасом. «Если Леонард узнает о нем, он он меня убьет», подумала я, и сердце мое заледенело. Леонард приблизился. Я лежала ни жива, ни мертва, только дернулась, когда он наклонился ко мне.
Ты не поверишь во все это утром, произнес Леонард спокойно и положил холодные пальцы мне на лицо. Рука его была тяжела, как камень. Это был сон. Сон.
Я почувствовала, как боль вливается в мою голову, растворяя все мысли
Я снова слышала ритмичные удары, и в такт им боль колыхалась в моей голове.
Анна! позвал меня знакомый голос. Да ответьте же, а то я пугаюсь!
До меня наконец дошло, что колотят в дверь. С трудом поднявшись (все тело болело), я доковыляла до двери и повернула ключ, торчащий из замочной скважины.
Миссис Пибоди вкатилась в комнату, похожая на большой клубок шерсти.
Полдень! А вы все спите! она умудрялась говорить одновременно удивленно, осуждающе и сочувственно. Что это с вами? Колин ужасно раскричался. Требует вас немедленно. Прямо вот вынь и положь! миссис Пибоди уперлась руками в бока.
Ох не знаю, что со мной, пошатнувшись, я села на край кровати и обхватила ладонями тяжелую голову. Что за кошмар мне приснился
Вы заболели? встревоженное лицо миссис Пибоди, круглое, как луна, нависло надо мной.
Я не знаю. Кажется. Мне плохо.
Как скверно. Но Колин
Хорошо, хорошо, с внезапным раздражением я отмахнулась от нее. Я схожу к нему.
Миссис Пибоди поджала губы, давая мне понять, что мой тон ей не нравится (вот Лусия наверняка никогда не разговаривала с ней грубо). Хмурым облачком экономка выплыла в коридор.
Ну и ладно. Я оделась, застегнув платье дрожащими непослушными пальцами. Быстро умылась. Холодная вода меня взбодрила, внушив уверенность, что сегодня я смогу найти силы выползти наружу.
Впрочем, Колин встретил меня так, что сразу захотелось вернуться в постель и спрятаться под одеяло.
Где ты пропадаешь? он яростно забарабанил прозрачными пальцами по прикроватному столику.
Я заболела.
Меня это не волнует. Ты обязана бытьи ты будешь, иначе я вышвырну тебя прочь, как паршивую собаку.
Я молча посмотрела ему в глаза. Видимо, у Колина все же где-то имелась совесть, поэтому он не выдержал и отвернулся.
Ты что, соскучился? спросила я, обращаясь к тому взъерошенному ребенку, которого он спрятал за оскорбленным деспотом. Для того чтобы рассердиться или обидеться, я слишком плохо себя чувствовала.
Вот еще, ответил Колин неживым голосом. Вчера я весь день лежал здесь один. Ты думаешь, это весело? Когда я ругаюсь с Леонардом, он говорит тебе не приходить. Так он меня наказывает.
Ты мог почитать, если тебе было скучно, заметила я, устало опускаясь на стул. У тебя много интересных книг.
Да что мне эти книги! злобно взвизгнул Колин. Я уже ненавижу книги. Но больше всего я ненавижу Леонарда!
«Все ненавидят Леонарда, подумала я. И все любят Натали. Забавно».
За что? Он о тебе заботится, пусть и согласно своим представлениям о заботе, в искренности своих слов я не была уверена, зато была убеждена, что нагнетать обстановку не следует.