Ч-часа три, м-мистер, несколько запинаясь, ответила девушка, и, как показалось ему в тот момент, еще сильнее укуталась в свой панцирь, защищающий свою хозяйку от пагубного влияния окружающего мира и жестоких ударов неблагосклонной судьбы. Голос ее не переставал дрожать. Вы не подумайте, я не П-просто Даниилне чужой д-для меня человек
Мужчина покачал головой. Хотел было уже двинуться своей дорогой дальше, но потом, неожиданно, передумал. Словно некий невидимый импульс прошел в тот момент сквозь него и разом изменил целостное восприятие им окружающего мира как такового в его же собственных маленьких серых клеточках головного мозга.
Разумеется, я все понимаю, резонно заметил он и подступился к ней ближе. Может быть, вы сейчас и не согласитесь со мной, но, как по мне, неблагодарное это деловот таким вот образом собирать средства на лечение не чужому для вас человеку
Более подробно о том, что на самом деле произошло с бедным мальчиком, она рассказала ему в ближайшем кафе, куда он едва ли не силой втащил ее, после того, как узнал, что она вот уже почти три дня ничего не ела.
Поначалу с мальчиком все было хорошо, увлеченно рассказывала девушка, жадно накинувшись на яичницу-болтунью с ветчиной. Впрочем, полный рот, как оказалось, совершенно не мешал ей членораздельно произносить свою речь. Неприятности начались год назад, после того, как он перенес обычную простуду. Даниилмой племянник.
Осложнения? попытался угадать он.
Врачи говорят, что да, она кивнула головой и принялась еще быстрее пережевывать пищу, но если вас, мистер, интересует лично мое мнение, то я им ни капельки не верю. И у меня для этого имеются все основания.
Мужчина отхлебнул кофе и полез в карман за бумажником. Вытащил из него три сотенные купюры и аккуратно опустил их на стол.
Доедай и пошли со мной.
Куда, мистер?
Здесь недалеко. К ближайшему отделению банка.
Глаза девушки стремительно поползли вверх. Она даже жевать перестала.
Мистер, я вас сейчас правильно поняла? девушка быстро отломила небольшой кусочек белого хлеба и, словно на прощание, положила его в свой приоткрытый рот. Вы
Теперь он все чаще вспоминал подобные приятные мелочи из своей прошлой жизни. Надо сказать, они всегда приносили ему умиротворение, и даже некое подобие душевного равновесия. Предаваясь подобным воспоминаниям, он, что называется, отдыхал душой. Это отнюдь не были какие-то грандиозные добрые дела планетарного масштаба, типа борьбы с голодом в Африке или решение проблем водоснабжения в городах Саудовской Аравии. Ничего подобного! Это были самые что ни на есть мелкие, бытовые добрые делишки, которые ежедневно может (и должен!) выполнять каждый из ныне здравствующих представителей вида homo sapiens. Конечно же, вы сейчас подумаете о стариках и беременных девушках, которым в общественном автотранспорте обязательно следует уступать место, или же о том, например, как было бы неплохо, если бы люди научились после тяжелого рабочего дня не срываться на своих родных и близких и вечером за ужином не выплескивать на них весь тот негатив, который несколько ранее был кем-то вылит на них самих. И знаете, что? Размышляя дальше в подобном направлении, вы будете не слишком далеки от того, что на самом деле может скрываться за этими строчками.
Он смачно потянулся в своем излюбленном кресле и закрыл глаза. Провел в уме нехитрые математические расчеты.
«В этом месяце я, наконец, прикупил себе три последних, совершенно новеньких романа в переплете, из которых прочитал, к слову сказать, еще только один. На все это я потратил около двух сотен баксов. Если отнять эту более чем скромную по нынешним меркам сумму от общей кучи, то в остатке получится всего лишь каких-то тринадцать жалких долларов. Что ж, раз уж так, значит, так тому и быть»
Он поднялся на ноги и подошел к окну. Окрестности Эшворта прочно окутали вечерние сумерки, и лишь одинокая луна, висевшая в самом центре огромного темного неба, была сейчас его единственной спутницей.
Господи, помоги мне, тихо прошептал он, аккуратно прислонившись разгоряченным лбом к просто-таки ледяной створке окна. Впился своим измученным от напряженного и длительного чтения взглядом в пол. Света, падавшего от небольшой настольной лампы, стоявшей на своем привычном местежурнальном столике у его излюбленного креслабыло как раз достаточно для того, чтобы начать различать в полумраке забавные человеческие фигурки, которыми, как показалось на минуту ему, был просто-таки устлан весь паркет в его гостиной. Я не знаю, чем все это для меня закончится, но мне точно известно однопути назад у меня давно уже нет.
Мужчина с трудом отлепил вдруг покрывшийся испариной лоб от створки окна и вернулся на свое прежнее место. С минуту внимательно посмотрел на раскрытую почти ровно посредине очередную книгу, точно размышляя на предмет того, что ему делать с ней дальше, а затем осторожно опустился в кресло и продолжил чтение. В этой жизни ему еще предстояло перевернуть шестьсот четыре страницы.
Следующее утро, как, впрочем, и все его предыдущие утра за последние четверть века, началось с кофе. Он поудобнее умостился в своем излюбленном кресле с книгой в одной руке и с чашкойв другой, и принялся не спеша, с восхищением, хлебать столь обожаемый им напиток.
Когда чашка его, наконец, оказалась пуста, он отложил книгу на журнальный столик, поднялся на ноги и побрел на кухню. Опустил чашку в раковину, открыл кран. Довольно длительное время с любопытством созерцал, как вода, мощным, слегка шипящим, пенистым потоком вырывается из трубы и с силой влетает в чашку, чтобы потом с характерным похлюпыванием вырваться из нее восвояси. Наконец, насмотревшись, он закрыл кран, вылил из чашки остатки воды и вернул ее на свое привычное местотретьей во втором ряду среди прочих его кухонных принадлежностей, разместившихся на широкой дубовой полке почти что над самой раковиной.
Решение позвонить Леммке, как ему поначалу показалось, взбрело в его изнывающий мозг, само собой. На обратном пути из кухни он остановился у дверного косяка, разделявшего гостиную от прихожей, взял в руки телефонную трубку и быстро застучал пальцами по клавиатуре.
Он никогда не пользовался мобильным телефоном. Собственно, он у него имелся, но был, что называется, запрятан в самый дальний ящик. Другое дело, телефонная трубка! Всего лишь за жалкий четвертак, в конце каждого месяца приходящий тебе под дверь в виде квитанции об уплате вместе с другими счетами за корреспонденцию, ты можешь хоть сутки напролет болтать с кем угодно и о чем угодно, абсолютно не беспокоясь о том, что в этот самый момент зловещие магнитные волны прокалывают твою башку и это обстоятельство потом, спустя пару-тройку лет, обязательно сыграет с тобой в очень скверную шутку и, наконец, станет главной причиной того, что ты умрешь в луже собственной теплой мочи от рака мозга.
Технофобия, тут уж ничего не попишешь. Препаршивейшая перспективка вырисовывается, однако.
Он почему-то пребывал в абсолютной уверенности на предмет того, что именно в этот самый момент на другом конце провода сработает автоответчик и механический голос Леммке, как всегда с некоей примесью отчаяния и обреченности, сообщит ему о том, что ее сейчас нет дома.
Гребанный Нострадамус, пошевелил губами мужчина, все-таки услышав в трубке голос Джилл, донесший до него информацию о том, что его хозяйка сейчас далеко и в этот самый момент совершенно никак не может подойти к телефону.
Вы можете оставить мне свое сообщение, заканчивая заранее заготовленную речь, проговорил ее хорошо поставленный голос, и, если это еще будет важно к моменту моего возвращения домой, я обязательно вам перезвоню».
Привет, это я, тихо проговорил мужчина после звукового сигнала. Будь так добра, перезвони мне, как только сможешь. Это очень важно.
Он отнял трубку от уха и почувствовал, как сильно в этот самый момент сжалась на ней его ладонь. Мужчина сообразил, что очень злится на Леммке за то, что ее сейчас не оказалось дома, испытывает волну злости на нее, которая, поднимаясь откуда-то из темных глубин его сознания, рождает эту до жути неприятную мелкую дрожь во всем теле. Откровенно говоря, он всегда испытывал нечто подобное, когда что-то в его маленьком мирке шло не по плану. Леммке всегда повторяла в таких случаях, что, поступая подобным образом (можно подумать, ему по силам самому контролировать все эти его приступы внезапно возникающей агрессии), он очень рискует уже всего лишь через какой-то годик-другой (а то и гораздо раньше!) слечь в больницу с обширным инфарктом. А если еще брать во внимание и тот факт, что живет он совершенно один, то вся эта ситуация может и вовсе иметь крайне печальный исход. Просто-напросто некому будет включить в его огромном доме свет и подать ему стакан воды, если вдруг однажды глубокой ночью его мотор вдруг забарахлит. Да и, к тому же, не стоит сбрасывать со счетов и эту его просто-таки маниакальную страсть к кофеину.