Это неважно, поморщился князь. Важно, почему она не в Рыльске. Или в Новгороде Северском пожелала остаться?..
Прошу прощения, государь, вновь сделал попытку встать Януш. Однако, застонав, тут же присел на лавку, покраснев от смущения, как девица во время сватовства. Но и в Новграде ее ныне нет.
Это как понимать? повысил голос князь, не забыв, однако, сделать знак рукой, чтобы его поверенный не вскакивал, а отвечал сидя.
А так, что отказалась она возвращаться сюда. Заявила, что я, холоп, ей, княгине, не указ. Что приедет, когда пожелает, скороговоркой выпалил Януш.
Да ты хоть сказал ей, что князь Иван Дмитриевич, муж ее, из плена вернулся? горячась, схватил за плечо Кислинского Василий Иванович.
Сказал.
И что она? спохватившись, отпустил Шемячич плечо слуги.
Ответила, что рада, что сама не раз о том хлопотала перед королем
И только? стараясь скрыть нарастающее возмущение, задал очередной вопрос князь.
Еще пообещала вернуться как только уладит там с делами.
С какими делами?
Не ведаю, смутился Януш. Она не пояснила.
Делаэто непристойное путанье ее с королевичем Александром? сорвалось с языка князя.
Не, отверг вырвавшиеся у князя горькие слова Кислинский. Дружбы с Александром уже нет Александр сейчас увлечен дочерью польского магната Вышневецкого Вандой.
Тогда что?
Теперь у нее дружба с паном Ольшанским, потупился Януш, понимая, что сыплет соль князю на рану. Тот недавно овдовел и покорен красотой княгини Аграфены Андреевны. Это он покупает ей наряды в Париже и Вене.
Так он же был в опале у короля? не скрыл удивления князь.
Был, не стал спорить Кислинский. Но ныне в фаворе, уточнил он и, подобно философу, продолжил:Все течет, все изменяется
И что я скажу отцу? схватился за голову Шемячич. Срам-то, срам какой
Тут уж руками развел Кислинский: мол, не знаю. Впрочем, он тут же поправил себя:
Скажи, что княгиня гостит и скоро будет.
Скороэто когда?..
Да как поиссякнут золотые монеты у пана Ольшанского, так и вернется, отводя долу глаза, в которых ненароком могли скользнуть «веселые бесенята», отозвался Януш Кислинский.
Ладно, вздохнул князь, батюшке поздно или рано, но что-то придется говорить А ты, плут, обратился он к поверенному, дойди до какой-нибудь травницы. Пусть займется раной, чтобы антонов огонь не приключился. Ты мне еще нужен
Так на мне, как на собаке, заикнулся было Кислинский.
Вот-вот, так и околеешь псом, если к травнице не обратишься, оборвал его князь.
И удалился, сутулясь.
4
Объяснение с родителем, как ни старался оттянуть сей скорбный момент рыльский князь Василий Иванович, состоялось. И произошло оно в конце все того же июля месяца.
Был ясный день. На небе ни тучки. Ветер, пошалив немного утром, наполнив хоромы терема медовым запахом сенокоса, убрался в луга и степи за Сейм, волновать ковыли. Те, словно девы на выданье, в полную силу распустили свои серебристые волосы. Солнце золотым котенком недвижимо улеглось на лазоревом полотнище небесного свода. Зато его лучи сонливостью не страдали. Дробясь в цветных слюдяных чешуйках стрельчатого окошка, они веселыми бабочками порхали по полу и стенам княжеских хором.
Разговор завел сам старый князь. Призвав к себе в одрину Василия Ивановича, он без обиняков заявил:
Поговорим, сын.
О чем, отче? смутился Василий.
Обо всем.
Молодой князь на это лишь молча пожал плечами, а старый продолжил:
Знаю, что томит твою душу. Это, хмыкнул он, скажем так: отсутствие моей супруги и твоей матери
Василий, потупившись, лишь кивнул главой.
А ты, сын, не томись. Я еще во вражьем плену знал, что Аграфена Андреевна пустилась во все тяжкие Хан Менгли-Гирей и его присные о том позаботились, издеваясь над пленным рабом. Им мало было моих физических да душевных мучений, решили добавить и нравственных.
Василий, слыша слова отца, наполненные болью и горечью, вздохнул. Но тот, словно не замечая переживаний сына, все тем же тихим и сухим до колесного скрипа голосом продолжил:
Находясь в плену, теряя силы, готовясь к встрече со Всевышним, я простил супруге ее согрешения, ибо сам грешен куда более. И тебе говорю: прости ее и ты. Онатебе мать. Захочет вернуться из Кракова, пусть возвращается. Захочет оставаться тамее воля
А как же ты? вырвалось у Василия.
Все что угодно ожидал он от родителя: угроз, проклятийтолько не того, что услышал.
Я, сын, уйду в монастырь. Буду молиться Господу нашему, замаливая грехи. Попрошу заступничества и за тебя, князя рыльского и северского, и за твое семейство.
Батюшка, рванулся всем телом навстречу отцу Василий, зачем сие? Зачем живьем хоронить себя за стенами монастыря, в узкой и темной, как кладбищенский склеп, келейке? Ты жекнязь!
Нет, сын, прервал Иван Дмитриевич горячую речь сына. Князьэто ты! А я, находясь во вражеской темнице, дал обет Господу нашему, что ежели освобожусь, то запрусь в монастыре простым иноком. Теперь ясвободный. И исполню данное Богу слово.
Батюшка, батюшка заплакал Василий.
Как ни был Василий Иванович молод, но и он знал, что и ранее случалось и родовитым боярам, и князьям, в том числе потомкам Рюрика, оставлять мир и семью ради монашеской рясы и праведной жизни. Еще на заре строительства Печерской обители, во времена преподобных Антония, Феодосия и Никона Печерских, сын знаменитого киевского боярина и воеводы Яна Вышатича Варлаам сменил меч воина на посох послушника. Вскоре его примеру последовал боярин и евнух великого киевского князя Изяслава Ярославича Ефрем. И тот, и другой оставили семью и детей. Это вызвало гнев не только близких родственников, но и самого великого князя, приказавшего слугам взять «в железа» Антония и Никона. Последним пришлось бежать из обители: Антонийв Чернигов, под покровительство князя Святослава Ярославича, а Никонв Тмутаракань.
Первым же из Рюриковичей, сменивших светлые княжеские одежды на рясу и власяницу, стал внук Святослава Ярославича, сын черниговского князя Давида Святослав, в крещенииПанкратий, в иночествеНиколай, прозванный современниками Святошей. В тот далекий год1, когда князья Владимир Всеволодович Мономах и Олег Святославич Черниговский женили своих сынов Юрия и Святослава на дочерях половецких ханов, когда русская православная церковь причислила к лику святых Феодосия Печерского, он, оставив жену Феодосию и дочь Анастасию на попечении братьев, принял постриг. Потом были и другие князья из ветви Ольговичей, потомков Михаила Святого, казненного в Орде в лето 6754 от сотворения мира или в 1246 год по Рождеству Христову. Но чтобы потомки Владимира Мономаха, Мономашичи, добровольно возлагали на себя иноческий клобук, такого не случалось
Успокойся и выслушай до конца, взял сына за руку Иван Дмитриевич. Мою бывшую полюбовницу, Настасью, которая ныне, как слышал, улыбнулся он, по-видимому, над второй тайной сына, в Рыльске, я освобождаю от каких-либо обязательств к моей особе. А чтобы она не мозолила тебе или твоей матушке, если та все же вернется из Польши, очи, отправь ее в мое сельцо, что на реке Большая Курица. Это на восход от Рыльска, на правом притоке Сейма, верстах в двадцати пяти от едва живого ныне града Курска.
В той стороне, где обитает обретенная на корнях древа икона Знамение Божией Матери? тихонько всхлипнув, уточнил для себя Василий.
В той, подтверждающе кивнул лысой главой Иван Дмитриевич, только часовня с иконой находится на Тускуре-реке, а сельцона Большой Курице. Это несколько ближе к Рыльску, уточнил на всякий случай. Так вот, вернулся он к сути при внимательном молчании сына-князя, пусть живет она там с детками и тамошними крестьянами. Да накажи старейшине, чтобы не забижали. Ни ее, ни детишек
Исполню, батюшка, поднял Василий влажные глаза на родителя. И избу поставлю крепкую, и златом да серебром не обижу, чтобы нужды-туги не ведали Забавушку же, как войдет в невестину пору, за кого-нибудь из боярских детей сосватаем, заверил он.