В утренние часы редко видать над степными просторами коршунов и ястребов, которым для парения нужно тепло исходящее от земли. В знойном мареве они чувствуют себя как рыба в воде, едва ли не часами неподвижно зависая в поднебесье. Лишь изредка, с ленцой, взмахнут раз-другой крыламии вновь, распластав их, темным крестом парят в недоступной вышине, зорко вглядываясь в травостой в поисках добычи. Вместе с тем, как с восходом солнца вылиняли и угасли последние перья зари, затихли и притаились в травах перепела. Лишь изредка обозначат свое присутствие скрипучим «крекс-крекс» коростели да дергачи. Зато жаворонки, взметнувшись в голубую высь, едва различимые, звонко и радостно приветствуют начало дня. Почти беззвучно порхают с места на место чеканы, а вот славки и камышевки без торопливого говорка-щебетания обходиться не могут. Словно бабы на рыльском торгухлебом не корми, но дай поговорить.
Как ни осторожно пробирается отряд рыльского князя к родным местам, но утренняя жизнь весенней степи без внимания не остается. Впрочем, возможно именно из-за этого обстоятельства так четко фиксируются картинки и с перемещением птиц, и со стрекотанием кузнечиков, и неожиданным мельканием прочей живности: дроф, сусликов, зайцев-русаков. Порой даже неслышное, едва заметное скольжение ужика, гадюки или ящерки и то не ускользает от настороженного взора ратников.
5
Во второй половине дня дальние дозоры, выставляемые воеводой на несколько верст вперед, обнаружили след неизвестной конницы.
Какова численность? едва ли не в один голос спросили Клевец и князь прискакавшего разведчика-следопыта.
Сотни две две с половиной, ответил тот. И с заводными конями.
Как определили? вцепился в воя острым взглядом Василий Иванович. Или видели что ли?..
Не, не видели, поспешил с пояснениями вестник, по следам дознались. Одниболее четкие и глубокие, значит, конь под всадником другиеедва заметные, значит, заводные.
Если это татары, да еще загонный чамбул, то они с одним заводным конем в набег не ходят, рассудил воевода. У них всегда два-три заводных-то Следовательно, точно определить число конников дозор не может. Всена прикидку на глазок А это, как всегда: бабка гадаланадвое сказала!..
Вестимо, согласился с ним князь. А вас чужие не могли видеть? насторожился он.
Нет, нет! стал заверять дозорный. Мы держались скрытно. На холмы и курганы взъезжали с оглядкой
Смотри мне! показал воевода жилистый волосатый кулак. Коли что не такне сносить вам всем головы
Что будем делать? воззрился князь в бородатое лицо воеводы.
Если сей черт не врет, ткнул в сторону разведчика рукоятью плети Клевец, то крымчаки из свирепых охотников превратились в беззаботную дичь. И у нас, княже, есть возможность этим моментом воспользоваться.
Эх, неплохо бы!.. загорелся Василий Иванович. Как правило, загонными отрядами управляют знатные татары, возможно, даже близкие родственники хана.
Так уж устроен человек: когда ему больноплачется, но стоит боли хоть на мгновение отпустить, как уже мыслит о своем насущном. У князя самым насущным же было освобождение из плена родителя. Вот он, едва избавившись сам от беды, а, может, и не избавившись, лишь только убедив себя в этом, уже думал, как помочь отцу.
Случается оправил взъерошившуюся бороду воевода.
Потому будем преследовать.
Быть посему, согласился воевода и призвал сотников:
Братцы, надо ускорить движение. Будем догонять чамбул. Да смотрите, чтобы татарове нас не обхитрили да по кругу не пустили, забежав к нам в хвост. Тогда дичью станут не они, а мы.
Мы уж побережемся! заверили сотники.
А мне как быть? подал голос вестник разведчиков-следопытов.
А ты скачи к своим и от имени князя вели нагнать чамбул по следу. А нагнав, не выпускать его из виду, вовремя передавая нам новые вести. Да чтобы самих не обнаружили, еще раз предостерег Клевец об осторожности.
Разведчик больше не стал ждать понуканий. Пришпорив чалого жеребчика, вихрем умчался в степной простор, держа путь туда, где цепочка светло-лиловых степных холмов сливалась с лазурью небес.
Как ни долог майский день, но и он стал тихонько клониться к вечеру. Еще немного, и, проклевав закатный окоем, по небесной лазури распушит свой огненный хвост вечерняя зорька. Чувствуя сей скорый час, заспрашивали друг друга невидимые в траве перепела: «Фить-пию? Фить-пию? Спать пора? Спать пора?» Некоторые уже и утверждали, что действительно «спать пора». И как раз в это время пришло очередное известие от разведчиков, «севших на хвост татарам», что чамбул стал станом в одной из дальних балочек.
Шатер ставят и костры развели. Ночевать будут
Это хорошо, тихонько, едва ли не шепотом обмолвился воевода, боясь излишней радостью спугнуть удачу. Пусть повечерят да дрыхнуть улягутся. На сытную утробу и сон будет крепче. Мы же потерпим Нам не привыкать и на пустое чрево воевать. Злее будем. И приказал сотням, следуя за разведчиками, скрытно окружить балочку. Перед рассветом, когда сон особо сладок, по моему сигналу ударим дружно, чтобы ни один не ушел!
Каков сигнал? задал кто-то вопрос.
Подряд три крика совы.
А ответ?
Два хохотка неясыти, когда с делом будет покончено, наливаясь злостью, съязвил воевода. А теперьс Богом!
Замысел князя и воеводы удался. На рассвете спешившиеся полусотни, тихо подкравшись к вражескому стану, по команде Клевца дружно метнули в едва различимые силуэты по три-четыре стрелы из луков и арбалетов. Затем, уже не скрываясь, подбадривая себя боевыми криками, стали сечь саблями, колоть копьями, валить топорами очумело заметавшихся, ничего не понимающих со сна вражеских воев. Дело, начатое пешцами, довершили конные полусотни, с гиком ворвавшиеся во вражий стан.
Если кому и удалось уцелеть в этой кровавой сече, то единицам. И то пешим да малооружным. Большинство же осталось лежать на окровавленной траве.
Пленных оказалось немноговсего три десятка человек. Но среди них, как выяснилось позже, был родной племянник хана Менгли-Гирея, двадцатипятилетний Ших-Ахмед. Среди живых была и черноокая да многокосая наложница Ших-Ахмеда, чудом уцелевшая от стрел, копий и сабель в складках смятого шатра. Себя она назвала валашской княжной Розалией, якобы похищенной из родительского дома крымчаками в один из их набегов два года назад.
Князь Василий знал, что в Валахии ныне правил ставленник Османской Турции Бессараб Тинар. Но были ли у него дочери, похищались ли они, то было неведомо. Нередко в русских землях Валахией называли по привычке и Молдавию, где правил Штефан, прозываемый Великим.
Значит, ты дочь господаря Бессараба Тинара? спросил он через толмача Януша перепуганную девицу в прозрачных голубых с блестками шальварах и легкой до воздушной невесомости тунике нежно-зеленого цвета. Или, может быть, все же дочь господаря Молдовы Штефана?..
В черных глазах девицы, кроме общего испуга от пережитого, после перевода Янушем вопроса, мелькнул новый страх. Это не укрылось от глаз князя. «Странно, подумал он, но почему-то ее пугают невинные вопросы». Однако Розалия уже справилась с мелькнувшим страхом и, состроив заискивающую улыбку, что-то быстро залепетала Янушу.
Что лопочет? воззрился на толмача Василий.
Что-то о том, что она не дочь этих господарей, а дочь иного небогатого князя Кажется, Стефана Герды Впрочем, может и врет уже от себя добавил Кислинский. Все Евины дочки и внучки без вранья не проживут и дня. Я бы ей не очень доверял
Ладно, сейчас недосуг истины добиваться, оглядев без стеснения стройный стан Розалии, поспешил закончить допрос Василий Иванович. Передай, чтобы не пугалась. Она под моей княжеской защитой.
Януш послушно перевел на татарский слова князя. Выслушав, Розалия одарила рыльского властителя благодарной улыбкой.
Немало вражеских коней стало добычей удачливых ратников рыльского князя. И хотя разведчики ошиблись в численности чамбула, не превышавшего и полутора сотен, но коней в чамбуле было голов триста-триста пятьдесят. Часть коней было убито стрелами, часть сбежала в суматохе. Однако около трех сотен стали военным призом. Но ни кони, ни княжна, даже если она была таковой, не тешили так душу Василия Ивановича, как плененный племянник Менгли-Гирея.