Мурин посерьезнел. Казалось, он не решался назвать имя. Затем, вздохнув, произнес:
Мадмуазель Буранова, Нина Павловна.
Тернов, Павел Миронович, судебный следователь, лаконично отозвался Тернов и прямо взглянул в матово-белое лицо красавицы. Ее надменность и равнодушие странно контрастировали с миниатюрностью и милой округлостью молодых форм и как-то необычно взволновали следователя. Он склонился в смущении и поцеловал руку даме.
Мурин демонстративно вынул из внутреннего кармана часы, взглянул на циферблат:
Если у Фемиды к нашим скромным персонам вопросов нет, мы сочли бы за честь избавить ваше общество от своего присутствия.
Мадмуазель Буранова с недоумением взглянула на спутника. Тернов рассмеялся:
Вопрос у меня лишь один: относительно вашего коллеги мсье Сыромясова
Дон Мигель у нас более не служит, не дослушав следователя, ответил Мурин и, сделав знак метрдотелю, добавил:госпожа Май Сыромясова уволила, он нам не коллега.
С явным облегчением репортер «Флирта» повлек спутницу в другой конец зала. Рядом с ними, помогая выбрать столик, семенил метрдотель.
Павел Миронович не сразу осознал услышанное. А осознав, взглянул на Лапочкина.
Что скажете, Лев Милеевич?
Что тут сказать? Мадмуазель Буранова кого-то мне напоминает Лицо знакомое Есть еще одно подозрение.
Какое, не томите!
Однако томиться следователю все же пришлось: официант принес заказанные котлетки из рябчиков, декорированные свежей зеленью и моченой брусникой, деликатно расположил тарелки перед клиентами и почтительно склонил голову с прилизанным пробором набок: не будет ли еще каких приказаний? Только дождавшись, когда официант удалится, Лапочкин снова заговорил:
Случайно ли здесь они появились? Все-таки в этом факте есть большая странность.
Да какая там странность! воскликнул с досадой Тернов. Конечно, журналисты без конца нам попадаются на пути, но такова их судьба, носятся, как очумелые, по городу, вынюхивают что-то, разведывают
Вот именно что вынюхивают, Лапочкин понизил голос, демонстративно отвернувшись от стола, за который уселись Мурин и его спутница. Вы, Павел Мироныч, посматривайте за ними, так, искоса, изредка, натурально, чтоб в глаза не бросалось А я пока буду вам свои соображения излагать.
У вас появились какие-то соображения? Прямо здесь? неприятно поразился молодой начальник.
Есть, Павел Мироныч, возникли. Помощник выдержал нарочитую паузу, сосредоточенно прожевал кусочек котлетки. Может ли быть так, что этот Мурин за нами следит?
Глупости, с ходу отверг первое соображение Тернов, он из всех флиртовцев самый вменяемый. Скажу больше: сегодня впервые вижу его с дамой. Раньше даже не задумывался, женат ли он? Слишком он какой-то не легкий Ну, не знаю, как точнее выразиться
Понимаю, понимаю, подхватил Лапочкин, смысл ясен. А что они сейчас делают?
Ничего, едят, беседуют Кажется, Мурин достал из кармана какую-то фотографию, протянул даме
Так вот, вы наблюдайте, а я продолжу. Второе соображение. Господин Мурин сведущ в науках. В том числе и в химии. Вполне мог и отравить этого Трусова, мог и морду медвежью изготовить.
Зачем? Павел Миронович, на миг забыв о мадмуазель Бурановой, о котлетках из рябчиков, о поданном к ним «Шато-Икеме», с неприкрытым интересом уставился на своего помощника.
Глаза Льва Лапочкина горели, на щеках выступил румянец.
Не знаю, честно признался он. Однако вспомните последний номер их проклятого журнала.
И чего там? нелюбезно поторопил помощника следователь.
Так там же этот Мурин писал о венерологе Самоварове, помните?
Не помню.
А я помню! торжествующе зашипел Лапочкин. И даже не про самого венеролога, а деталиони-то и есть самое существенное. Там на полу в приемной лежала шкура медведя! Помните?
Э-э-э, да, было, в растерянности согласился Тернов, а не белого ли?
Неважно. Из белого всегда можно сделать бурого, если с химией знаком. А если шкуру во время погрома подпортили, венеролог мог подарить ее Мурину как сувенир. Кстати, что делают наши голубки?
Ничего не делают, фотографию мадмуазель положила в ридикюль, теперь пьют и разговаривают.
А на нас смотрят?
Вроде нет. Мадмуазель-то точно не смотрит.
Возможно, маскируют свой интерес показным безразличием. Так часто бывает.
Оба сыщика сосредоточенно предались трапезе, они пережевывали воздушные котлеты с тщательностью, способной убедить любого соглядатая в том, что кроме еды в настоящее время их ничто не волнует. Однако Тернов не выдержал:
Правильно ли я вас понял, Лев Милеевич? Вы полагаете, Мурин подарил Сыромясову самоваровскую морду белого медведя, перекрашенную в бурый цвет?
Версия, только версия, пробормотал искушенный дознаватель, на собственном опыте ведая, как тернист путь к истине.
По-вашему, Мурин знал о содомитских наклонностях нашего арестанта?
Не исключено.
А госпожа Май?
И госпожа Май знала. Она-то все и придумала.
Чтовсе?
Увидев, что миловидные черты начальника исказила недовольная гримаса, Лапочкин поспешил с ответом:
Всю эту инсценировку, всю эту операцию возмутительную.
Зачем?
Дорогой Павел Мироныч, Лапочкин придал голосу ласковую интонацию, лицу скорбное выражение, вы не берете в расчет извращенное сознание современных литераторов. Одна писательница из модернистов снялась в мужском костюме: выразила так протест условностям. Если костюм условный, то в следующий раз она за милую душу снимется и без костюма. Так и для флиртовцев: стыдпродукт буржуазного миропонимания. Они все помешаны на двух вещах: на любви и на сногсшибательных материалах, так называемых «бомбах». Ради них готовы на все.
Это-то я понимаю, но зачем инсценировать, когда в столице и так преступлений хватает!
А вот и нет, Павел Мироныч! Вот и нет! А тонкости эротических переживаний? А новые пути в искусстве? Наши-то преступления все обычные, неинтересные. А флиртовцам подавай что-нибудь экзотическое, необычное.
Сегодняшнее безобразиедействительно необычно, вынужден был согласиться Павел Миронович, бросив беглый взгляд на подтянутого репортера эротического журнала и его обворожительную даму.
Вот это-то и подозрительно! внушал ему тем временем старый сыщик. Такие преступления просто так, от души не совершают. Такое преступление можно только придумать!
Тем временем метрдотель со своего поста заметил, что гости котлетки уже выкушали, и по его знаку к столику подскочил бесшумный официантубрать ставшие ненужными тарелки, за ним другой с подносом. Проворно составив с подноса серебряные кофейник, сахарницу, фарфоровые чашечки, этот второй деликатно положил на край стола счет. Наконец мельтешение прекратилась, и Павел Миронович смог задать выстраданный в тяжелых размышлениях вопрос:
А при чем тогда несчастный покойникмещанин Трусов?
Виртуоз дознания задумался ненадолго.
Есть две версии. Или онслучайная жертва. Илис ними в сговоре.
Как это в сговоре?
Не знал, что такие забавы до смерти доводят. Хотел заработать.
Ваши соображения чрезвычайно интересны. Версия любопытная. Но слишком сложная, охладил пыл сотрудника Павел Миронович.
Мою версию подкрепляет один занятный фактик, интригующе добавил Лапочкин. Нашелся в гостинице человечек знакомый, шепнул: возле места преступления с утра прошел некто в клетчатом с фотографической треногой. Не подослан ли госпожой Май?
Я этого не знал, Тернов откинулся на спинку стула и в открытую вперил суровый взор в журналиста и его подругу, это дело меняет. Недаром я боялся газетчиков.
Эту версию можно проверить, воодушевился напарник.
Что ж, уже горячее. Вызовем госпожу Май вместе с ее фотографом. Предъявим фотографа свидетелям из гостиницы. Если опознают, спросим: откуда знал о преступлении?
Павел Мироныч, Павел Мироныч! Смотрите, как все хорошо сходится! Тогда ясно и помрачение рассудка Сыромясова. Потеряешь здесь рассудок Когда станешь убийцей поневоле