Разумеется, Тернов бывал в Думе и прежде, и вполне ориентировался в просторных коридорах, знал, куда ведут те или иные высоченные двери и узкие переходы, но никогда еще в глаза ему не бросалось такое количество кошек. В фойе пара беременных мурок безбоязненно путалась под ногами депутатов и служащих, разжиревший рыжий кот растянулся на подоконнике, черная кошечка играла с кистью от шторы, серый Васька угрюмо пытался открыть лапой запертую дверь служебного кабинета, чей-то пушистый хвост мелькнул и за углом. А сколько мяукающих тварей всех мастей скрывается в подсобных помещениях, в кулуарах? Впервые в своей жизни Тернов задумался над тема чем же питаются эти кошачьи полчища? Неужели в Думе так много мышей? Или хвостатые хищники дворца законодательной мысли пожирают драгоценные папки с речами и дебатами политических светил?
Стараясь выглядеть неприметным, Тернов поднялся по лестнице и проскользнул в зал заседаний, на хоры, в ложу для публики.
Оттуда хорошо было видно все происходящее внизу. В зале царил полнейший кавардак. Часть депутатов, демонстративно развалясь на скамьях, читала вечерние газеты. Частьсвистела, топала ногами и что-то выкрикивала. Частьстояла и аплодировала. Немало было и тех, кто шнырял между рядами и по проходам.
Над хлипкой трибуной возвышался оратор. Лысая его голова блестела в ярком свете люстры, коротко стриженная черная борода воинственно торчала вперед, глаза скрывались за круглыми стеклышками пенсне. Павел Миронович сразу узнал Пуришкевича, паладина неограниченной монархии.
Я уже говорил, и повторю еще раз, депутат на трибуне дождался, когда аплодисменты и свистки немного утихли, враг рода человеческого, американский прихвостень Милюков задался целью погубить Россию и русский народ. Милюков ведет за нашей спиной тайные переговоры о продаже американцам Дальнего Востока. Так можно ли допускать предателя на обсуждение оборонных вопросов? За тридцать сребреников продал он секреты наших вооружений своим заокеанским хозяевам! Вчера я потребовал убрать из зала этого негодяя. Я вызывал его на дуэль! Где он сам и где его секунданты? Я был прав, нечем ему крыть правду-матку! Где этот предатель? Его нет! Сбежал!
Речь его прервал шквал аплодисментов, свист, возмущенные крики, шиканье.
Председательствующий за спиной Пуришкевича остервенело зазвонил в колокольчик.
Господин Пуришкевич, делаю вам замечание. Выбирайте выражения. Еще раз нарушите порядок, будете выдворены из зала заседаний.
Милюкови государственная тайна несовместимы! Завтра закрытое обсуждение вопросов просвещения! У нас есть неопровержимые сведения, Пуришкевич повел рукой на занятые кадетами ряды, что шайка негодяев во главе с Милюковым готовится нанести смертельный удар всему русскому и в этой сфере! Ни для кого не секрет, что в высшей школе засилье революционеров и инородцев! Ни для кого не секрет, что в совете старост Петербургского университета есть женщина. Эта женщина что-то вроде юридической матки и находится в близких отношениях со всеми членами совета.
Председательствующий вскочил и снова затряс колокольчиком. Шум в зале усилился.
Довольно опасных экспериментов! Голос оратора перекрыл и звук колокольчика, и гул в зале. Довольно лгать и удушать народ, по земле которого ты ходишь! Довольно идти на поводу у полячишки Коцюбинского! Я сделаю все, чтобы спасти Россию от Милюковых и коцюбинских! Убью в честном поединке крысеныша! Не удастся трусу и проститутке Милюкову поставить Россию на колени! Россия кукиш покажет ему: Накося! Выкуси!
Депутат Пуришкевич, я лишаю вас слова! председательствующему наконец снова удалось вклиниться в пламенную речь депутата.
Милюков на заокеанские деньги растлевает российскую прессу! Оратор проигнорировал слова председательствующего. Наши журналисты не умеют отстаивать своих убеждений, потому что их у них просто нет! Они, как дрессированные попугаи, повторяют чужие мненияи чем мнение хуже, тем больше за него платят! Если либеральная пресса здесь, в самом центре Российской империи, так поносит свое Отечество, своего Царя, свой народ, то как же развязывается язык Милюкова за океаном?! Мерзопакостная натура антихриста Милюкова откроется, как только придут к нам стенограммы его лекций в Америке, в стране дьявола! Наш общественный элемент, так называемая интеллигенция русская, в переводе на русский языкизвините за выражениесволочь
Зал в единодушном порыве вскочил на ноги, депутаты захлопали, заорали, затопали.
Пошел вон! Долой! Правильно! Это кабак, а не Государственная Дума! Молодец! Мерзавец!
Павел Миронович не мог понять, кто беснуется от восторга и воодушевления, а кто от ярости и возмущения. Он привстал, чтобы лучше видеть происходящее внизу, с его колен скатилось что-то лохматое.
Я требую экспертизы антинародных проектов законов по народному просвещению, которые Милюков готовит со своими сообщниками в глубоком подполье! выкрикнул Пуришкевич.
Господин Пуришкевич! Я лишаю вас слова! Я лишаю вас права присутствовать на заседании Думы!
А я не вам подчиняюсь, милюковская вы проститутка, а воле избравшего меня народа! побагровел Пуришкевич.
К трибуне подскочил толстый депутат с сжатыми кулаками и ринулся к оратору с воплем «Я его задушу своими руками, пустите меня!». Кто-то вцепился руками в пузо избранника и пытался развернуть. Пуришкевич схватил с кафедры стакан с водой и швырнул в голову толстяка, но промахнулся, попал в спинку сиденья, во все стороны полетели стеклянные осколки и брызги воды. Из зала к оппонентам на подмогу бросились сторонники. На зов председательствующего к дерущимся подбежали приставы из охраны Таврического.
Господин Пуришкевич, вы лишены права участвовать в работе Думы на пятнадцать заседаний. Председательствующий отер платком пот со лба. Покиньте зал!
Не покину, пока не выскажу всю правду! Пуришкевич стукнул кулаком по трибуне.
Удалите хулигана из зала.
Приставы, оттеснив помятых участников побоища, двинулись с двух сторон к монументальному Пуришкевичу. Тот принял позу Наполеона и нагло заявил:
Я обладаю неприкосновенностью личности!
Охрана, коротко посовещавшись, двинулась к оратору. Пуришкевич вышел из-за трибуны, шагнул к краю сцены, уселся на плечи охранников и скрестил руки. Кортеж тронулся с места. Сапоги Пуришкевича мерно покачивались в такт движениям его носильщиков. Шествие достигло центрального прохода, присоединившиеся к нему сподвижники скандалиста составляли почетный эскорт, в сопровождении которого живописная композиция медленно плыла к выходу.
Уверен, шепнул за спиной Тернова Лапочкин, сейчас они вынесут его на улицу, покажут народу триумф истинного героя! Надо же дать возможность репортерам снять это шествие и на фоне зевак, облепивших Таврический.
Газеты завтра сообщат все подробнейшим образом, Павел Миронович поморщился, однако из обличительной речи оратора я не вполне понял, какие антинародные проекты готовит Милюков.
Я тоже ничего не понял.
Что может быть такого страшного в законодательных актах по реформированию просвещения? Ну сократят часы на изучение закона Божьего. Ну пересмотрят министерский бюджет в пользу светских заведений. Ну увеличат процент приема в гимназии инородцев, количество инспекторов. Ну выпустят новые учебники с цитатами из Вольтера.
И при чем здесь Ардалион Хрянов? потер пальцем подбородок Лапочкин.
Надо идти в канцелярию, предложил Тернов. Пока идет заседание, в канцелярии народу немного.
Они оставили зал заседаний и направились туда, где служащие Государственной Думы обеспечивали бесперебойное производство бумаг с помощью бумаг.
Заведующий канцелярией ознакомился с документами, предъявленными следователем и его помощником, и, внимательно выслушав дело, с которым они пришли, повел посетителей в смежную комнату.
В Думу ежедневно поступают тысячи писем и посылок для депутатов, объяснил он, все они проходят через нашу канцелярию, разбираются, регистрируются, сортируются и только после этого депутаты получают их в свое распоряжение.
Он подвел посетителей к столу, за которым сидел приятной наружности молодой человек лет двадцати двух. Он был бледен, светловолос, худощав. Глаза его, поднятые от бумаг, не выражали ничего, кроме бесконечной усталости. На костюме белели клочья кошачьей шерсти. Молодой человек встал.