Я знаю. Боишься. Думаешь, я не боюсь? Но мы не можем показать этого, иначе начнется паника, и если она начнетсявсе, Громмин пропал.
Но что я могу поделать?
Иди к ведьме, любимый. Если ты пойдешь к ней, они хоть немного успокоятся. А как вернешьсясможешь передать ее слова так, как тебе будет удобно.
Если только Медведь не убьет меня раньше.
Если только она еще жива.
* * *
Глубоко в лесу, в бездонной тишине, где шум в ушах казался ему ревом водопада, Хорли разыскивал ведьму. Он знал, что ее сослали в южную часть леса, так что он начал оттуда и пробирался в середину. Что он искал, ему было неведомо. Хижину? Шалаш? Что делать, когда ведьма найдется, Хорли тоже не знал. Его копье и жалкие доспехи не смогут защитить его, если она и вправду окажется ведьмой.
Он пытался держать в голове жуткие картины приближающейся зимы, потому что страх далекий помогал бороться с нынешним страхом.
Если бы не я, Третьего Медведя могло и не быть, сказал Хорли Ребекке перед уходом. Это Хорли не позволил сжечь ведьму, настояв на ссылке.
Глупости, ответила Ребекка. Не забывай, что онавсего лишь старуха, живущая в лесу. Не забывай, что она ничего тебе не сделает.
Она словно прочитала его мысли. Но теперь, вдыхая тяжелый лесной воздух, Хорли начал сомневаться насчет ведьмы. И в самом деле, болезнь не уходила из деревни, пока ее не выгнали.
Хорли старался не думать ни о чем, кроме глины под подошвой, кроме чистого, темного аромата коры, земли и воздуха. Вскоре он пересек задушенный грязью ручеек. Тот словно бы служил границей, за которой лес стал еще темнее. Стихли крики зябликов и крапивников. Высоко над собой он видел ястребов, кружащих над вершинами деревьев. Свет пробивался сюда мутный, словно болотная вода.
Здесь, глубоко в лесу, он набрел на дверь.
Хорли остановился перевести духпосле того как взобрался по небольшому подъему. Держа руки на бедрах, он осмотрелся и увидел еедверь. Посреди леса. Дубовая, она заросла грибами и мхом, и все равно, казалось, мерцала, словно была сделана из стекла. Сквозь землю, сквозь опавшую листву, червей и жуков, на дверь сочился некий свет. Он был едва уловимый, незаметный, и поначалу Хорли решил, что ему почудилось.
Выпрямившись, он крепче сжал копье.
Дверь стояла сама по себе. Рядом не было ничего, сделанного руками человека, ни развалин, ничего.
Хорли подошел поближе. Ручка оказалась изготовлена из меди или какого-то другого желтого металла. Он обошел дверь кругом: та крепко стояла в земле и сзади выглядела точно так же, как и спереди.
Хорли понимал, что если это и был вход в дом старухи, значит, она несомненно была ведьмой. Рука его оставалась твердой, но сердце замерло, и он с неистовой силой задумался о зиме, о сосульках, горьких холодах и бесконечных снегопадах.
Несколько минут он ходил вокруг двери, размышляя, что делать. Еще минуту стоял, взвешивая все за и против.
«Для того и существуют двери, чтобы их открывали», подумал он наконец.
Затем ухватился за ручку, толкнули дверь открылась.
* * *
Некоторые события обладают собственным ощущением времени и собственной логикой. Хорли знал это по смене времен года. По выращиванию урожая и рождению детей. Знал это по самому лесу, и, хотя бесконечный кругооборот, через который тот проходил, часто казался непонятным и неразличимым, он в то же время имел свои правила, свой собственный календарь. Начиная первыми ручейками талой воды и заканчивая последней скачущей лягушкой осенью, мир хранил тысячи загадок. Никто из людей не в состоянии постичь их все.
Когда дверь распахнулась, он оказался в комнате, какую и следовало ожидать в лесной хижинес очагом, ковром, полками, горшками и котелками на деревянных стенах да креслом-качалкойи увидев это, Хорли вмиг решил, что не стоит даже задумываться, почему это здесь оказалось и даже как это здесь оказалось. И именно поэтому, понял он, ему удалось сохранить рассудок.
Ведьма сидела в кресле-качалке. Она выглядела старше, чем помнил Хорли, словно со времен их встречи прошло многим больше годаровно столько они не виделись на самом деле. Черное платье, словно сшитое из золы и сажи, облегало ее обвисшее тело. Она была слепой и посмотрела на Хорли пустыми глазницами.
Слышалось какое-то жужжание.
Я тебя помню, сказала она. Голос был одновременно шепотом и карканьем.
Жужжание не прекращалось. Оно исходило, понял наконец Хорли, от роя черных шершней, кружившего над головой старухи. Они махали крыльями так быстро, что их едва можно было заметить.
ТыХашкат, жившая в Громмине? спросил Хорли.
Я тебя помню, повторила ведьма.
Ястарейшина Громмина.
Старуха сплюнула в сторону.
Того самого Громмина, откуда вышвырнули бедняжку Хашкат.
Они сделали бы и худшее, если бы я им позволил.
Они сожгли бы меня, была бы их воля. А все, что я зналаэто парочка заклинаний и кое-какие травы. Просто за то, что я не была одной из них. Просто за то, что я хоть чуть-чуть повидала мир.
Хашкат смотрела прямо на него, и Хорли зналесть ли у нее глаза или нет, но она его видит.
Это было ошибкой, сказал Хорли.
Это было ошибкой, сказала она. Я к болезни не имела никакого отношения. Болезнь приходит от животных, от одежды. Вцепляется в них и расходится через них же.
И все же, ты ведьма?
Хашкат рассмеялась, хотя и смех ее под конец перешел в кашель.
Потому что у меня есть потайная комната? Потому что моя дверь стоит сама по себе?
Хорли начал терять терпение.
Поможешь нам, если можешь? Поможешь нам, если мы разрешим тебе вернуться в деревню?
Хашкат выпрямилась в кресле, и рой шершней разлетелся, а потом собрался вновь. Дрова потрескивали в очаге. Хорли ощутил, как повеяло холодом.
Помочь вам? Вернуться в деревню?
Она говорила словно с набитым ртом. Язык болтался, как жирный серый червь.
На нас нападает какое-то существо. Нападает и убивает.
Хашкат рассмеялась. Когда она смеялась, ее образ странным образом раздваивалсяпод маской старухи Хорли видел молодую женщину.
Да что ты говоришь? И что это за существо?
Мы называем его Третьим Медведем. Но я не верю, что он в самом деле медведь.
От радости Хашкат вновь раздвоилась:
Не веришь, что он в самом деле медведь? Медведь, но не медведь?
Кажется, его невозможно убить. Мы подумали, ты можешь знать, как его победить.
Он живет в лесу, сказала ведьма. Он, то есть оно, живет в лесу, и оноэто медведь, но в то же времяне медведь. Оно убивает ваших людей, когда они пользуются лесными тропами. Оно убивает ваших людей на фермах. Оно даже забирается на кладбища и крадет головы у ваших мертвецов. Вас переполняют страх и паника. Вы не можете его убить, но оно продолжает убивать вас самыми жуткими способами.
От ее сухих, покрытых пятнами губ исходил зимний мороз.
Так ты о нем знаешь? спросил Хорли, и сердце его забилось быстрее, но в этот раз не от страха, а от надежды.
Ах да, я его знаю, кивнула Хашкат. Я знаю Третьего Медведя, Ведмедя, знаю. Я же сама его сюда привела.
Копье дернулось в руках Хорли и вошло бы ей в грудь, если бы он позволил.
Чтобы отомстить? спросил Хорли. За то, что мы выгнали тебя из деревни?
Хашкат кивнула.
Несправедливо. Это было несправедливо. Нельзя было со мной так поступать.
«Правильно, подумал Хорли. Нужно было позволить сжечь тебя».
Правильно, сказал Хорли. Нельзя было с тобой так поступать. Но мы усвоили твой урок.
Когда-то у меня были знания, сказала Хашкат. Когда-то у меня был настоящий дом в деревне. Но сейчас я в лесу, а лесхолодный и суровый. Все этонаваждение, она махнула на очаг, на стены хижины. Нет никакого дома. Кресла тоже нет. Сейчас мы с тобой лежим под опавшими листьями, в грязи, среди жуков и червей. Моя спина покрыта язвами, и каждый листок оставил на ней свой след. Я уже слишком стара для такого места.
Прости, сказал Хорли. Ты можешь вернуться в Громмин и жить среди нас. Мы будем платить за твою пищу. Мы дадим тебе дом.
Хашкат нахмурилась.
И еще бревен, много бревен, и веревку, и огня, да?
Хорли снял шлем и посмотрел в ее пустые глазницы.