Странная реальность каким-то образом откликалась на его крики и шум. На недолгое время всё вокруг останавливалось, рывки прекращались, а голова всё кружилась, сильнее размывая чёрную гуашь непонятных видений. Кто-то брал и приподнимал его голову вверх холодной рукой, и он уже понимал, что не спит, что случилось что-то непонятное и от этого ещё только сильнее пугающее, но пока не отдавал себе в этом полного отчёта. Что-то деревянное и полое ударилось о его зубы, и он инстинктивно, как новорождённый ребёнок открывал рот, принимая в себя какую-то приторную, густую кисельную массу, пахнущую грибами, ягелем и сыростью леса.
Пей ещёуслышал он чьё-то хриплое бормотание, доносящееся как-бы из самой гущи белого шума дождя.
Через время этот дождь стал ощущаться чем-то живым и осязаемым, словно звук был реальным демоном, который овладевает всем телом. Он взаимодействовал с ним и обволакивалрезонировал, сливался воедино, растекался по жилам. Олег понял, что и само его тело стало источником звука, самим звуком. Вся его физическая оболочка распадалась, сливалась со всеобъемлющим призраком леса и летела, летела всё выше, переплетаясь с сырыми ветками, мхом, губчатой поверхностью скользкого ягеля и расщеплялась на тысячи осколков, подобно большой дождевой капле, падающей на серый бездушный камень, заряжая его своей вибрацией, своим протяжным пением, звуки которого были ясны только духам мира иного порядка, частью которого он стал.
Хорошо, хорошошептал ему лес. Скоро будем домаслышал он распадающиеся на вибрации звуки дождя. Тихо тихо. успокаивающе шумел далёкий гром, воздушной подушкой окружая его естество.
Олег уже не думал ни о чём. Всякие попытки нарративного сознания нащупать хотя бы какую-то ниточку, связывающую его с монолитной и непоколебимой физической оболочкой реального мира, пресеклись. Была только вечная пустота, бескрайнее пространство и яркий космос, играющий тысячами красок, мириадами галактик и созвездий, крутящих причудливые узоры, ослепительные вихри невиданных глубин и непостижимых пространств. Каждая волна растекающихся вихрей вытягивалась в длинные лучи, закрученные узоры и была живой. Она имела свой запах и звук, свою яркость и цвет, свои чувства, своё сознание. Что-то, что раньше сжимало тело Олега, ослабило хватку, и он действительно подумал, что сейчас улетит. Каждое движение, каждый вздох и звук приносил совершенно новые чувства, иную картину сказочного мира, который окончательно вырвался за пределы чувств тяжёлой физической оболочки и являлся теперь непостижимым бесконечным, потоком сознания и силы, вечного разума, чистой энергии, непобедимого духа.
Олег смотрел на всё, казалось, самой душой, своим нетленным сознанием. Он видел живой и горящий сгусток энергии вокруг себя, видел бегающие искры, которые некогда скрывала оболочка его тела. Искры стреляли с неуловимой скоростью, метались, оставляя после себя длинный след, закручивались и пытались вырваться наружу. Он видел такую же округлую, такую же яркую и сияющую оболочку, склонившуюся над ним. Она то краснела, наливаясь нестерпимо ярким светом, то желтела ослепительно жарко, постепенно превращаясь в белое сияние снежного зимнего полудня, которое заполняло всё пространство вокруг.
В какой-то момент Олег почувствовал, как этот яркий свет отнимает у него часть энергии, словно хищный охотник за душами, высасывающий силу чужого сознания, отнимая и поглощая его. Он испытал боль. Эта боль была одновременно и болью, и сладким покалыванием всей души, и почти физическим осознанием какой-то утраты, которая с тоскою отзывалась всему миру, и весь мир скорбел над ним, меняя вибрацию и свет своих лучей, меняя настроение ярких цветов на холодные тревожные тона. Олег видел, как от сгустка его яркой энергии отделяется какая-то часть. Как отрезанные острым ножом, живые лучи его души распадаются, растекаются, и, словно пепел с большого костра, подхваченный ветром, улетают, сливаются с волнами этого мира и исчезают бесследно в вечном потоке ярких воронок. Он ощущал, как его сущность умирает, теряет свою энергию, часть за частью, боль за болью, но ничего не мог поделать. То ему казалось, что он наблюдает это всё со стороны, как незримое божество с высоких небес, то снова спускается на землю, чтобы почувствовать себя обездвиженной жертвой злого духа. Паника и боль со временем усиливалась. Поневоле безучастно, с глубокой тоской он видел и чувствовал, как распадаются и умирают в пространстве обломки его энергетического тела. Они словно теряли свою волшебную силузатухали, темнели и гасли, растворяясь в бесконечном пульсирующем хороводе неведомого света.
11
Олег не помнил, когда это всё закончилось. Внезапно он потерял всякое восприятие к миру реальному и потустороннему и надолго впал в забытье. В какой-то момент боль стала настолько нестерпимой, что тьма сомкнулась над ним, и всё перестало существовать. Он не помнил, как очнулся. Словно из ниоткуда, из пустоты, из туманной неясной дымки перед ним появилась высокая, покатая, бревенчатая крыша над головой, пучки трав над постелью, полки с банками, дряхлые мешки на перекладинах, едкий запах грязи и гниения. Помимо запаха, в уши проник чей-то стон, треск костра в печи, шум ветра в трубе. Олег ещё несколько минут лежал неподвижно, прежде чем смог в полной мере осознать себя и дать анализ своим мыслям и чувствам. Все конечности его болели, горели и были нечувствительными. Он хотел пошевелиться, но у него ничего не получалось. В голове возникли смазанные и тревожные мысли и чувства, которые он всё никак не мог унять. Из губ его вырвалось бредовое, невнятное бормотание больного человека, который лежит в долгой лихорадке и не понимает, что происходит вокруг. Как бы в унисон, в такт его бормотаниям откуда-то из угла стал доноситься вой, ещё более громкий и настойчивый, который пугал больше всего.
Заткнись ты Заткнись! услышал он чей-то уже до этого знакомый ему хрип, в котором он узнал успокаивающий его голос той дождливой ночью. Хозяин этого голоса хлопнул дверью, скинул что-то тяжёлое на пол. Через секунду перед взглядом Олега возникла мохнатая голова с безумным взглядом, кривой улыбкой, полной гнилых, смердящих зубов.
Ыыыыы! Ты поди, ыыыыыы! заголосила голова, неприятное лицо которой было наполнено множеством каких-то невнятных чувств: то ли радости, то ли злобы, то ли безумия, или всего сразу.
Гаааааиспуганно заорал Олег, всё ещё не в состоянии внятно выговаривать слова. Что Кто Нет, пытался выговорить он и отгородиться руками, но вместо рук на периферии своего зрения он заметил только странные обрубки, которые замелькали по сторонам. Олег повернул голову. Короткая культя его правой руки, отсеченной на ладонь выше локтя, была туго перебинтована бурыми и высохшими лоскутами рваного тряпья.
Ыыыыыыснова заревела голова и бородатый человек захлопал в ладоши. Щас. Щас, щаспробормотал лесной человек и исчез из поля зрения. Где-то сбоку загремела железная и деревянная посуда. Запахло горячей едой и душистыми травами.
Олегу казалось, что всё это сон. Он всё ещё не понимал, как так получилось, и что с ним произошло. Ему страшно было подумать, что у него действительно нет рук, и что он всё ещё пребывает в безумном наркотическом трипе, из которого хотелось выбраться как можно скорее.
Бородатый старик вернулся с деревянной дымящейся миской в руках. Он поставил миску на стул, накидал какое-то вонючее тряпьё вокруг головы Олега, затем рванул его руками за подмышки и облокотил об эту мягкую, засаленную гору. Взгляд Олега переместился в вертикальное положение. Он увидел своё раздетое, исхудавшее тело с грязной повязкой на бёдрах. Шкура, которой было укрыто его тело, соскочила вниз, обнажив через четверть расстояния от паха такие же стянутые культи на ногах, отрезанные выше колена. Олег, всё ещё не веря своим собственным глазам, окончательно лишился дара речи. Он понял, что произошло что-то ужасное и непоправимое, и от страха, досады и горечи стал ронять на щёки горячие слёзы и тихо стонать.
В унисон его стону из угла снова что-то жалостно заскулило высоким голосом. Олег повернул голову и увидел в тёмном углу гору измятого и истёртого в труху ягеля, листвы и травы, сверху на котором лежала грязная женщина. Шею её обвивал самодельный кожаный ремешок на тонкой стальной цепочке, которая была прибита к толстому бревну стены. Сама женщина была одета в какое-то подобие платья, которое уже давно стёрлось и прохудилось. Левая обвисшая грудь её выбилась из грязной ткани наружу, но женщину это нисколько не заботило. Она сидела смирно, оперевшись спиною о стену, вытянув вперёд грязные, босые ноги и безучастно смотрела в противоположную стену своими белесыми, пустыми глазами, на которые упали слипшиеся локоны редких волос. Руки её, шишковатые и неестественно вывернутые, плетьми висели по бокам, упирались в пол и смотрели тыльными сторонами ладоней вверх. Женщина стонала и скулила как умирающее животное, пуская на подбородок слюни, не моргая, и только изредка вздрагивала, боясь завалиться набок. Бородатый заметил интерес Олега, гыгыкнул, встал с лежака и подошёл к сидящей на полу женщине. Он занёс руку над её головой, положил ладонь на макушку и начал гладить. Женщина завыла громче, вжала в плечи голову и зажмурила глаза, содрогаясь всем телом. Старик продолжил её гладить и повернул голову в сторону Олега.