В том-то и дело! снова подскочил Олег. Это настоящая природа, настоящая, дикая тайга! Там не только белки, там олени, там лоси, там
Волки! Бешевые барсуки! И стая диких, плотоядных баранов, которые тебя за жопу схватят, и сам таким же станешь! обиженно крикнула Соня и сложила руки на груди.
Олег засмеялся, подскочил на ноги и крепко обхватил девушку руками.
Соня, Сонечка, перестань! Это только на одно лето, уже в сентябре я буду дома! Помнишь Лёху, с которым мы на горнолыжке зимой катались? Он геолог, с моего института, на два года старше. Помнишь, какие он истории рассказывал? Эти песни у костра, эти красивые горы, этот хвойный запах и шум дождя! Да, это и труд, это холод и снег, палатки и ежедневные маршруты, но зато это такая закалка для тела и души! Это такая, настоящая мужская работа для сильных духом!
Соня долго молчала и недоверчиво смотрела Олегу в глаза, как бы сомневаясь в том, стоит ли верить его словам, но наконец произнесла:
Чтобы в сентябре дома был, ясно тебе?! Если умрёшь там после своей закалки, домой не возвращайся! Дружить больше с тобой не буду.
Олег засмеялся, подхватил на руки Соню и крепко её поцеловал.
К сборам Олег приступил незамедлительно. Уже одно осознание того, что очень скоро он впервые в жизни уедет из родного города далеко, в дикую тайгу, внушала в его душу какой-то благоговейный трепет, из-за которого невозможно было сидеть на месте. Хотелось что-то делать, куда-то бежать и рассказывать всем о своей предстоящей поездке. Не было сил сдерживать всё в себе, не было сил оставаться равнодушным к скорому отъезду.
Думаешь, вывезешь? скептически спрашивал у своего воодушевленного друга Илья. Говорят, там каждый год медведь по геологу съедает. А волков сколько? Помнишь, как они прошлой зимой у нас в пригороде на девочку напали.
Брось, Илюх, отмахнулся Олег. Будешь бояться новых путешествий и открытий, так и просидишь всю жизнь безвылазно в Красноярске. Надо использовать такую возможность увидеть и испытать что-то ещё, пока ещё молод, пока ещё есть желание смотреть на мир. Да и какие волки? Летом у них много еды, они неопасны.
Я бы предпочёл смотреть на мир в каких-нибудь более южных местах, хмыкнул Илья. Но, дело твоё. Ты только это Медведю не давайся, чтобы он тебя не обглодал. И от йети чеснока возьми, чтобы отпугнуть. На палатку повесь. Говорят, они этого не любят.
Уже через две недели Олег сидел в небольшом общежитии своей новой геологической бригады и ждал скорого отъезда в поля. Со своим старшим геологом по имени Лев и его партией он познакомился в конторе. Все люди этой партии были молодыми парнями, почти такими же, как и Олег. Парни только недавно закончили учёбу, и жизнь сразу закинула их в этот отдалённый городок. Только один Лёва был из них самым старшим и опытным, в меру серьёзным, в меру весёлым, хорошим мужичком лет под сорок, который мог и поругать, и подшутить.
Сам город произвёл на Олега удручающее впечатление своей пустотой, полузаброшенностью и гнетущей тоской, после которой он быстро понял, что оставаться на постоянное место жительства в таком месте ему вовсе не хотелось бы. В голове только и были мысли, что о предстоящих полях и работе.
Новая работа казалась Олегу не такой уж и сложной. Пару сотен километров разведочных маршрутов через горы, леса и ручьи, а за спиной рюкзак с компасом, мешками для проб и молотком.
В тайгу группу из шести геологов выбросили на вертолёте. Машина долго шумела и кружила над качающимися верхушками высоких лиственниц, пока не нашла удобного для посадки места в широкой каменистой пойме почти высохшей реки, где та разрезала зелёное таёжное море, образовывая обширное пространство.
Закончив разгрузку, вертолёт улетел, оставив людей наедине с дикой тайгой до конца сентября. Лагерь строили быстро и оперативно. За два дня он был уже готов. Ночью палатку обдувала прохлада севера, днём нестерпимо палил июньский зной. Маршруты Олегу не казались сложными, даже наоборот: после закалки в долгих туристических походах по лесам Красноярска работа была в радость. Вечером, после маршрута, пару часов камеральных работ и долгие посиделки у костра с людьми, которые через неполные два месяца уже успели стать ему близкими товарищами. Лето выдалось на редкость сухим и тихим, и к началу сентября маршруты их партии подходили к концу. Старший геолог Лёва доложил по спутниковому телефону начальству о скором окончании их полевого сезона. Пока погода была хорошей, начальство велело работу продолжать и накинуло в нагрузку ещё три небольших участка, разбросанных по обширной территории. Теперь у каждой пары был свой отдельный объём работ. Ребята оперативно собирались в путькартировать свою местность, чтобы быстро всё закончить и уже через месяц вернуться обратно, к начальной точке сбора, откуда их должен будет забрать вертолёт. Всегда любознательный и прилежный Олег вызвался идти в самый дальний маршрут вместе с Лёвой. Хотя он и устал за этот сезон, всё же ему не хотелось терять такую возможностьпройти этот сложный путь до самого конца и ещё глубже окунуться в реальные условия работы полевого геолога. Ему снова вспоминались герои любимых книг, которые в одиночку, несмотря на тяжелые условия шли в маршруты за сотни километров, болели и голодали, обессилевали и спасались от диких животных, но после этого возвращались обратно уже совершенно другими людьмилюдьми, которым больше ничего не страшно в этой жизни. Людьми, которых не сломает ни одна жизненная трудность.
Олег, в тебе у меня сомнений нет, но подумай ещё раз хорошенько, говорил ему Лёва, когда тот заявился к нему вечером в палатку и вызвался идти. Для первого сезона ты и так показал себя молодцом. Я могу Артёма, он к дальним переходам привычен, всё-таки 60 километров по горам, с палаткой, печкой, едой и инструментом. Тем более, скоро начнутся холода, и очень может быть, что выполнение плана затянется
Олег был непреклонен и готов на всё. Он уговорил своего начальника взять его с собой в дорогу, и уже на следующий день они двинулись в путь.
Погода днём была моросной. Весь первый день пути капал дождик, а к вечеру ненадолго выглянуло солнце, сковав жёлтые резные листья ольхи стеклянными корками льда. Олег и Лев с огромными рюкзаками за спиной медленно петляли между невысоких холмистых хребтов, стараясь по возможности их обходить, но всё равно к вечеру совсем выбились из сил.
Начало темнеть. Геологи быстро обустроились на ночлегна скорую руку натянули палатку меж тонких стволов лиственных деревьев, поставили печь, просунули в железную распорку на боку короткую печную трубу. У палатки, на кочке мерзлотного медальона, развели костёр и приготовили ужин.
Ночью под тусклым светом налобного фонарика Лев сверял маршрут с топографическими картами и делал привязку.
Завтра должны быть на месте, говорил он. Путь неблизкий, советую хорошенько отдохнуть. Впереди длинный хребет, через который придётся перевалить, но это последняя серьёзная преграда на нашем пути.
Олег от усталости уже с трудом дослушивал Лёвины слова. Он лежал на неровном коврике, на бугристом слое пряного ягеля. От таскания тяжёлого рюкзака весь сезон простреливала спина, и бесконечно ныли колени. Недолгие часы сна, пускай и в таких неприхотливых условиях, казались ему особо приятными.
Ночью в тайге разыгралась грозаэто была, наверное, первая и последняя серьёзная грозовая буря в этом уходящем сезоне. Шёл сильный дождь, грохотало где-то над самой головой, а под полы палатки иногда задувал ветер. Крепко убаюканный стуком крупных капель о полог палатки, Олег грозы совсем не слышал. Где-то в глубине души он уже начинал немного жалеть, что согласился идти в этот трудный поход. Ему снился родной город, тёплый дом, вкусная еда, и милое лицо его любимой Сони. Но Сонино лицо быстро исчезло, превратившись в размытую реальность, затяжной дождь, тонкую палатку и невнятный шум, всё громче доносившийся со всех сторон. Шум этот, сперва похожий на белый и монотонный, потихоньку начинал вычленять из себя отголоски чьих-то стонов, громкий стук и треск рвущейся ткани. Одновременно с этим всё тело обдул холодный ветертакой колючий, что Олег уже совсем было подумал что проснулся, и его палатку сдуло ураганом, но окончательно осознать этого не успел. На его голову обрушилось что-то тяжёлое, и он на какое-то время провалился в абсолютно чёрную пустоту. Несколько раз его вырывало из этой пустоты, и он видел перед собой мрачное, бездонное небо и кривые верхушки старых лиственниц, изредка озаряемые яркими всполохами молний. Тело его совершенно не слушалось, будто было туго и накрепко стянуто со всех сторон стальными обручами, подобно пузатой деревянной бочке. Всё пространство над ним медленно двигалось и рывками уходило куда-то всё дальше, и каждый раз ему казалось, что при каждой яркой вспышке он видит совершенно новые верхушки, всё плотнее и плотнее смыкающиеся над его головой. Это неясное состояние, эта парализованность и слабость наводили панику. В какие-то моменты Олегу казалось, что если он не пошевелится или хотя бы не закричит, то точно сойдёт с ума и будет вечно заперт в этом холодном аду, где только дождь, плывущий лес и громкий шум бесконечной грозы. Кричать было тяжело. На грудь что-то давило, а голова трещала от боли, мешая краски, не давая понять чёткой границы между реальностью и сном, будто он уже мёртв, и ожидает своей бесконечной очереди на конвейере в адском чистилище для неприкаянных душ.