Многие из солдат уже отдыхали, занимаясь кто чем. Шатаясь между ними с камерой, я ловил в объектив героев: их глаза были полны скорбной пустоты, отражали царящий повсюду ужас. Вот они, последствия встречи со смертью лицом к лицу. Сладкий вкус победы. Снимки получились отменными.
Моё ликование прервал могильный холодок, пробежавший по спине мельком я заметил солдата, проходившего мимо. И то был не человек. Фантом многочисленных сражений. Он шёл среди нас, но будто и не с нами вовсе.
Эндрю! внезапно окликнул Дэвид, хлопнув меня по плечу, тем самым заставив меня дёрнуться от неожиданности.
Чёрт возьми, ну ты меня и напугал!
Извини. Идём со мной, тебе нужно это увидеть.
Дэвид привел меня к госпиталю, битком набитому солдатами. Раненными здесь никого не удивишь. Но три дюжины помешавшихся до острого психоза солдат, в ужасе бормотавших себе под нос одно и тоже Это было странно.
Массовое безумие, озвучил Дэвид. Война калечит не только физически. Страшное зрелище.
Что он там бубнит? спросил я и присел рядом с одним из солдат. Парень, что с тобой случилось?
Жнецы, прошептал тот, резко и испуганно обернувшись, они здесь.
Жнецы?
Да. Он утвердительно покачал головой. Они пришли, чтобы покарать нас. Они здесь! Солдат повысил голос. Они пришли по наши души!
Парень начал истошно кричать и в истерическом припадке бить себя по голове. Не ожидая такой бурной реакции, я отскочил от бедолаги и взглядом замельтешил по госпиталю в поисках медработников.
Что вы делаете? грубо спросил меня подбежавший полевой врач. Вам здесь не место, уходите!
Что с ними? спросил я, не сдвинувшись с места.
Война с ними, мрачно съязвил доктор и принялся за больного.
Пошли. Дэвид одёрнул меня и потащил к выходу.
На улице уже стемнело. Солдаты веселились у костра, празднуя победу, и мы с Муром тоже не остались в стороне приняли от солдат бутылку крепкого в обмен на символичную сумму. Сидя в стороне от остальных и выпивая, мы наслаждались ночной тишиной. Как вдруг Дэвид спросил меня:
Слушай, Эндрю, ты веришь в Бога?
С чего это ты вдруг? удивился я и засмеялся.
Ну ответь мне!
Думаю, нет. С нашей работой трудно сохранить веру. Люди способны на ужасные вещи, и поневоле понимаешь, что спасения ждать не стоит.
Это верно Дэвид вздохнул. Но эти солдаты, в госпитале, были уверенны в том, что видели.
Дэвид, у них просто съехала крыша. Выбрось из головы подобную чушь. Мы на войне, здесь смерть дышит в затылок, и можно запросто рехнуться.
Ты прав. Но тебе не кажется странным, что одновременно помешался целый взвод, и каждый твердит одно и тоже?
Здесь всё, что угодно может произойти. Посмотри. Я кивнул в сторону солдат, пьющих и танцующих у костра. Думаешь они, вернувшись домой из этого Ада, заживут нормальной жизнью? Ночные кошмары будут каждую ночь поднимать их в постели, не давая покоя до конца жизни. Эти люди похоронили здесь свои души. И ты будешь говорить о странностях?
Знаешь, Эндрю, я здесь дольше, чем ты. И могу поклясться, что здесь происходит много странного.
О чем ты?
Дэвид сделал глоток, сморщился и продолжил:
Неделю назад меня внештатно попросили задокументировать спецоперацию. Я согласился и в течение трёх дней сопровождал взвод солдат, который зачищал местность в провинции Кханьхоа. И когда мы зашли в джунгли, то нашли не просто трупы, а изувеченные тела вьетнамцев. На их телах были странные раны, кожа отслаивалась, а кости ломались от малейшего прикосновения. У одних был вырван позвоночник, у других дыра вместо лица! Никогда такого не видел. Ни одно оружие на такое не способно! Даже солдаты были удивлены и напуганы не меньше моего. Напарник сделал большой глоток из бутылки и снова поморщился, не то от пойла, не то от воспоминаний. Плёнку у меня изъяли по прибытию в штаб. Но уверяю, здесь творится что-то странное. И все боятся говорить об этом. Теперь ещё и умалишённый взвод, уверяющий всех в неких Жнецах
Ерунда какая-то, задумчиво подытожил я и махнув рукой на прощание отправился спать.
На следующий день Дэвид улетел домой, а я продолжил своё путешествие по выжженной земле, увековечивая ужасы прошлого и настоящего. Но вскоре и сам покинул Вьетнам.
Война ещё долго не отпускала меня. Вцепившись крепкой хваткой, она сводила меня с ума. С полгода я был на грани срыва. Затем три или четыре года отчаяния, снов с огромными ямами, набитыми мертвыми телами и зовущими меня к себе. Со временем разум начал возвращаться, а воспоминания тускнеть, исчезая в чертогах памяти. Я переехал из шумного центра на окраину, чтобы остаток жизни наслаждаться спокойствием и безмятежностью. Внутри возрождалось счастье.
Но, как известно, счастье не вечно. И однажды на крыльце своего дома я нашёл бандероль от старины Мура металлическую коробку с грифом «совершенно секретно».
Эмили
Вторник
Осеннее утро. Пасмурное и холодное. Но я знала, что ранняя сырость и зябкость к обеду сменится тёплыми лучами солнца.
Если использовать одну и ту же дорогу каждый день, начинаешь привыкать к ней. К деревьям, которые растут у дороги, витринам магазинов, встречающих твоим отражением. Ты точно знаешь, какие оттенки приобретут листья осенью, и в какую сторону нагнется ель под тяжестью снега зимой. А бывает и что-то новое. Тяжело не привязываться. Но как бы там ни было, в своей памяти я оставлю всё так, как было, а может и приукрашу. В этом и есть особенность воспоминаний. Жёлуди под ногами, которые я пинаю каждое утро по дороге на учебу, не были моей мечтой, но сделали Грей Хиллс моим домом.
Аудитория была заполнена на две трети. Ряды парт возвышались друг над другом в форме амфитеатра, а в центре этой воронкообразной композиции стоял преподавательский стол и висела доска. Профессор Рид заканчивал развешивать фотографии и уже объявил тему лекции, когда последний опоздавший занял своё место.
Мне нравилось учиться, и нравилось наблюдать за преподавателями. У каждого из них была своя манера говорить, двигаться, привлекать внимание студентов. Вот и сейчас я следила за тем, как профессор, словно древнегреческий оратор, завладевал каждым в стенах кабинета. Его голос то переходил на громкий шёпот, то разрывал тишину и хлыстом бил по отвлёкшимся мальчишкам с задних рядов. Из всех преподавателей только мистер Рид мог так искусно держать аудиторию.
«А ведь то, что мы говорим и делаем другим людям, создаёт нас в этом мире, задумалась я. Например, люди читают сообщения нашим голосом, зная манеру, интонацию и смех. Или, когда человек слышит слово или фразу, которую мы часто употребляем, сразу думает о нас. Это и есть жизнь».
Смерть рождает жизнь. Голос профессора выдернул меня из размышлений. И вы не ослышались! Как и любое живое существо на этой планете, человек склонен к выживанию. Но эволюция наделила нас мышлением, которое, как-никак, подавило в нас животные инстинкты. Кто-то из вас может даже убедить меня, что мы стали цивилизованными: у нас есть законы, социальные нормы и правила Но если проследить за ходом истории, то можно заметить она вся пропитана кровью и разрушениями. Каждый день человек изо всех сил пытается уничтожить себе подобных изобилием изощренных способов от примитивной палки до бомб массового поражения. По статистике, за всё время до сегодняшнего дня произошло пятнадцать тысяч войн, в которых ушли из жизни около четырёх миллиардов человек. Возникает вопрос: если человек воюет за мир, жил ли он когда-нибудь в мире? Мужчина сделал многозначительную паузу, дав студентам время на размышления. Ответ прост: человечество воевало всегда. Насилие, как ни печально это признавать, занимает важную роль в человеческом бытие. И сегодня, насколько прогрессивными люди бы ни были, мы по-прежнему чтим славные традиции разжигаем очередную войну, даже не рассматривая мирные способы решения конфликта. Перед вами Профессор указал рукой на доску. фотографии различных сражений, запечатлённых венными корреспондентами, картины и фрески. Кто может сказать, какие войны здесь изображены?