Ветер дул через поле, где он лежал, шелестел в траве и кустах и заставлял верхушки деревьев постоянно метаться. Промокший насквозь и дрожащий, Майкл в конце концов поднялся на ноги и потянулся. Без какого-либо реального плана или направления он медленно пошел дальше от ручья к краю парка. Когда звук бегущей воды затих вдали, до него донеслись неожиданные звуки музыки с автостоянки. Слегка заинтересованный, но слишком замерзший, оцепеневший и испуганный, чтобы по-настоящему волноваться, он начал следовать за звуком.
Майкл был последним выжившим, кто добрался до зала.
5.
Майкл Коллинз прибыл в зал последним, но первым пришел в себя. Возможно, больше чем голова, его заставлял действовать желудок. Незадолго до полудня, после долгого, медленного и мучительного утра, он решил, что пришло время поесть. В главной кладовой он нашел столы, стулья и коллекцию походного снаряжения, помеченного как принадлежащее 4-й группе скаутов Уитчерча. В большом металлическом сундуке он нашел две газовые горелки, а рядом с самим сундуком - четыре наполовину заполненных газовых баллона. Через несколько минут он установил горелки на столе и был занят тем, что разогревал банку овощного супа и такую же банку печеных бобов, которые он нашел. Очевидно, оставшаяся после только что прошедших летних лагерей еда была неожиданным и долгожданным открытием. Более того, приготовление пищи отвлекало от мыслей о том, что произошло за хлипкими стенами Уитчерчского общественного зала.
Остальные выжившие молча сидели в главном зале. Некоторые лежали плашмя на холодном коричневом линолеуме, другие сидели на стульях, обхватив головы руками. Никто не произнес ни слова. Кроме Майкла, никто не пошевелился. Никто даже не осмеливался встретиться взглядом с кем-либо еще. Двадцать шесть человек, которые с таким же успехом могли находиться в двадцати шести разных комнатах. Двадцать шесть человек, которые не могли поверить в то, что случилось с окружающим миром, и которым было невыносимо думать о том, что может произойти дальше. В последний день каждый из них испытал больше боли, замешательства и потери, чем они обычно ожидали бы за всю свою жизнь. Однако то, что сделало эти эмоции сегодня еще более невыносимыми, было полным отсутствием объяснений. Отсутствие разума. В сочетании с этим был тот факт, что все произошло так внезапно и без предупреждения. И теперь, когда это случилось, не было никого, к кому они могли бы обратиться за ответами. Каждый холодный, одинокий и напуганный человек знал так же мало, как и холодный, одинокий и напуганный человек рядом с ними.
Майкл почувствовал, что за ним наблюдают. Краем глаза он заметил, что девушка, сидевшая рядом, пристально смотрела на него. Она раскачивалась на синем пластиковом стуле и пристально смотрела на него. Это заставляло его чувствовать себя неловко. Как бы ему ни хотелось, чтобы кто-нибудь нарушил тишину и поговорил с ним, в глубине души он действительно не хотел ничего говорить. У него был миллион вопросов, которые он хотел задать, но он не знал, с чего начать, и казалось, что самым разумным вариантом было промолчать.
Девушка встала со стула и неуверенно подошла к нему. Она постояла там мгновение, примерно в полутора метрах, прежде чем сделать последний шаг ближе и прочистить горло.
- Я - Эмма, - тихо сказала она. - Эмма Митчелл.
Он поднял глаза, выдавил полуулыбку, а затем снова опустил взгляд.
- Я могу что-нибудь сделать? - спросила она. - Тебе нужна какая-нибудь помощь?
Майкл покачал головой и уставился в суп, который помешивал. Он смотрел, как кружатся кусочки овощей, и желал, чтобы она ушла. Он не хотел разговаривать. Он не хотел начинать разговор, потому что разговор неизбежно привел бы к разговору о том, что случилось с остальным внешним миром, а в тот момент это было последнее, о чем он хотел думать. Проблема была в том, что это было все, о чем он мог думать.
- Может, мне попробовать найти несколько кружек? - пробормотала Эмма.
Она была чертовски уверена, что он собирается заговорить. Он был единственным человеком в комнате, который что-то делал все утро, и ее логика и здравый смысл подсказывали, что именно с ним стоило бы начать разговор. Эмма находила тишину и отсутствие общения удушающими настолько, что совсем недавно она хотела встать и выйти из зала.
Чувствуя, что она не собирается уходить, Майкл снова поднял глаза.
- Я нашел несколько кружек в магазинах, - пробормотал он. - Все равно спасибо.
- Нет проблем, - ответила она.
После еще нескольких секунд молчания Майкл заговорил снова.
- Я - Майкл, - сказал он. - Послушай, мне очень жаль, но...
Он замолчал, потому что на самом деле не знал, что пытается сказать. Эмма поняла, уныло кивнула и уже собиралась повернуться и уйти. Одной мысли о том, что этот заторможенный разговор закончится до того, как он действительно начнется, было достаточно, чтобы заставить Майкла сделать усилие. Он начал думать о том, что сказать, чтобы удержать ее за столом с ним. Сначала это было непроизвольно, но через несколько секунд он понял, что действительно не хочет, чтобы она уходила.
- Мне очень жаль, - повторил он. - Это просто со всем, что... Я имею в виду, я не знаю, почему я...
- Ненавижу суп, - проворчала Эмма, намеренно прерывая и переводя разговор в более безопасные, нейтральные воды. - Особенно овощной. Господи, я терпеть не могу этот чертов овощной суп.
- И я тоже, - признался Майкл. - Надеюсь, хоть кому-нибудь он понравится. Там четыре банки с ним.
Короткий диалог закончился так же быстро, как и начался. Ему просто нечего было сказать. Светская беседа казалась ненужной и неуместной. Ни один из них не хотел говорить о том, что произошло, но оба знали, что не смогут этого избежать. Эмма глубоко вздохнула и попыталась снова.
- Ты был далеко отсюда, когда это...
Майкл покачал головой.
- В паре миль. Я провел большую часть вчерашнего дня, бродя вокруг. Я объездил весь город, но мой дом всего в двадцати минутах ходьбы отсюда.
Он снова помешал суп, а затем почувствовал себя обязанным задать ей тот же вопрос в ответ.
- Мой дом на другой стороне парка, - ответила она. - Я провела вчерашний день в постели.
- В постели?
Она кивнула и прислонилась к ближайшей стене.
- Похоже, мне больше нечего было делать. Я просто спрятала голову под одеяло и притворилась, что ничего не случилось. Это было до тех пор, пока я не услышал музыку.
- Это был, чертовски мастерский ход с музыкой.
Майкл насыпал щедрую порцию бобов на тарелку и протянул его Эмме. Она взяла со стола пластиковую ложку и пару секунд ковырялась в горячей еде, прежде чем попробовать ее на вкус. У нее не было аппетита, но она умирала с голоду. Она даже не думала о еде с тех пор, как вчера утром отправилась за покупками.
Пара других выживших смотрели в их сторону. Майкл не знал, была ли это еда, которая привлекла их внимание, или тот факт, что он и Эмма разговаривали. До того, как она подошла, он за все утро сказал меньше двадцати слов. Казалось, что эти двое, общаясь, действовали как своего рода выпускной клапан. По мере того, как он наблюдал, все больше и больше выживших, похожих на раковины, начали подавать признаки жизни.
Полчаса спустя, и еда была съедена. Теперь в зале происходило два или три разговора. Небольшие группы выживших жались друг к другу, в то время как другие оставались в одиночестве. Некоторые люди разговаривали (и облегчение на их лицах было очевидным), в то время как другие плакали. Сквозь приглушенные разговоры отчетливо слышались рыдания.
Эмма и Майкл остались вместе. Они время от времени разговаривали, и кое-что узнали друг о друге. Майкл узнал, что Эмма была студенткой-медиком, а Эмма узнала, что Майкл работал с компьютерами. Майкл, как она обнаружила, жил один. Его родители недавно переехали в Эдинбург вместе с двумя младшими братьями. Она сказала ему, что решила учиться в Нортвиче и что ее семья жила в маленькой деревушке на восточном побережье. Ни один из них не мог заставить себя подробно рассказать о своих семьях, так как ни один из них не знал, живы ли еще люди, которых они любили.
- Что это было? - спросил Майкл.
Он уже пару раз пытался задать этот вопрос, но не сумел выдавить из себя слова. Он знал, что Эмма не сможет ответить, но ему помогло то, что он просто спросил.