Эмма взяла со стола ручку и клочок бумаги. Она начала набрасывать очень простой план дома.
- Знаешь, - пробормотала она, рисуя на бумаге. - Там будет не так много работы, как ты думаешь. Послушайте, мы могли бы соорудить что-нибудь от стены дома по всей длине двора, а затем продлить это прямо к ручью.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем она говорит. Из ее грубого наброска ничего не было сразу видно, пока она не перевернула его. Как только я сориентировался и смог связать рисунок с домом, лесом, генератором, ручьем и мостом, все начало обретать смысл. Используя заборы, которые у нас уже были, мы могли бы сократить объем работы, которую нам приходилось выполнять, практически вдвое. В данный момент у тел все еще были проблемы с ходьбой и передвижением, с какой-либо координациейони никак не могли пересечь ручей. Он не был особенно глубоким или широким, но им было достаточно трудно сохранять равновесие на сухой, твердой земле.
- Так что же мы используем, чтобы построить этот забор? - снова спросил Карл.
Я задумался на несколько секунд.
- Это не обязательно должен быть забор, не так ли?
- Что ты имеешь в виду? - спросил он в замешательстве.
- Это просто должна быть баррикада, - объяснил я, и в голову мне внезапно пришла сотня и одна идея. - Все, что мы хотим сделать, это не допустить, чтобы эти твари приблизились к дому, не так ли? Не имеет значения, как мы это сделаем. Мы могли бы построить забор, выкопать траншею или просто припарковать машины и тракторы вокруг этого места. Этого было бы достаточно, чтобы не пустить их.
- Ты прав, - согласилась Эмма.
- Хорошо, значит, они сильны числом, - продолжил я. - Но, по-отдельности их легко остановить. Эмма, я видел, как ты сегодня взвалила на плечи тело мужчины вдвое больше тебя, и ты практически швырнула его через всю комнату.
Мой разум лихорадочно работал. Все это казалось таким простым и таким очевидным. Построить забор от боковой стороны дома до нижней части двора, а затем поперек, пока он не встретится с ручьем. Использовать мост в качестве точки входа и каким-то образом заблокировать его. Сделать то же самое в задней части дома и отодвинуть барьер достаточно далеко, чтобы закрыть сарай для генератора и газовый баллон. Просто и безопасно.
Я взял у Эммы бумагу и ручку и начал рисовать поверх ее основных пометок. Возможно, чувствуя, что я беру верх, она встала и ушла. Чувствуя, что разговор окончен (не то, чтобы он внес большой вклад), Карл тоже встал со стула и вышел из комнаты.
На короткое время мои планы и наброски принесли желанное отвлечение от кошмара, которым был внешний мир.
Пока я был занят своими мыслями, время пролетело относительно быстро. Не успел я опомниться, как утро закончилось, и было уже далеко за полдень. Эмма и Карл нашли другие способы занять себя, a я остался один на кухне, чтобы все обдумать и спланировать.
К половине третьего я достиг той стадии, когда я точно знал, что я хочу сделать и как я хочу это сделать, но я не был уверен, какие материалы мы должны были использовать. Возможно, по глупости, я взял ржавую винтовку с того места, где мы ее оставили, лежащую на одном из кухонных блоков, и вышел на улицу.
Тел видно не было. День был сухой и ясный, но холодный. По мере того, как лето угасало и умирало, а наступала осень, температура неуклонно падала. Легкий ветерок шелестел в деревьях и кустах, но в остальном мир был безмолвен.
В двух больших сараях на краю двора я нашел немного древесины и несколько столбов для забора. Там также было немного колючей проволоки. Пока я был там, я осмотрел сами амбары. Они казались крепкими, но не несокрушимыми. Деревянные стены и листы гофрированного металла на крыше каждого из унылых зданий также выглядели так, как будто они собирались пригодиться. Вдобавок ко всему этому, я обнаружил множество предметов сельскохозяйственного оборудования, разбросанных по всему месту. Я не знал, для чего нужна была половина этого, но я знал, что все это можно было каким-то образом использовать, чтобы построить барьер между нами и остальным больным населением.
Я направился обратно к фермерскому дому, чувствуя себя необычайно спокойным и уверенным. Ужас и мучительный утренний страх, по крайней мере на какое-то время, утихли и отошли в сторону. Передышка длилась недолго. Свет начинал меркнуть, и по мере того, как быстро приближалась ночь, одна невинная и неожиданная мысль проникла в мой усталый мозг, и медленно и систематически разрушала уверенность и чувство цели, которые я провел предыдущие часы, молча накапливаясь внутри cебя.
Я подумал о друге с работы.
Всего на долю секунды я представил его лицо, и память обо всем, что я потерял и оставил позади, внезапно вернулась. Вместе с этим потоком неожиданных воспоминаний пришел столь же неожиданный поток боли и необузданных эмоций.
Мне показалось, что я просидел несколько часов в одиночестве на ступеньках крыльца фермерского дома и плакал. Я представил себе лица моей семьи и друзей, моих коллег по работе, моих клиентов, людей в гараже, которые починили мою машину пару недель назад, женщину, которая продала мне газету в то утро, когда все это началось... когда я увидел каждого из них, горькое осознание того, что они ушли навсегда, показалось мне гвоздями, вбитыми в мою плоть. И за каждой тупой болью следовала вторая боль. В то время как все, кого я знал, гнили на улицахлибо неподвижно лежали на земле, либо тащились в бесконечной агонии,я выжил. Почему я? Почему я должен был жить среди всех этих других? Я подумал о двух своих братьяхСтивене и Ричарде. Я не видел их уже пару месяцев. Я надеялся, что они такие же, как я, и что они выжили. Мысль о том, что они похожи на тех гребаных монстров, которых я видел этим утром, была слишком невыносима...
Но что я мог сделать?
Почему я должен так себя чувствовать?
Я ничего не мог сделать, чтобы что-то изменить в этом.
Я взял себя в руки и вошел в дом. Меня переполняла глубокая боль, которая, как я знал, никогда полностью не исчезнет. Но я был обязан самому себе попытаться построить что-то из того, что осталось.
27.
На возведение ограждения вокруг дома у троих выживших ушел весь следующий день. Они работали почти постоянноначиная сразу после восхода солнца и останавливаясь только тогда, когда работа была наконец выполнена. По мере того, как свет угасал, сосредоточиться и закончить работу становилось все труднее. Карл, Майкл и Эмма, каждый по отдельности, изо всех сил старались сосредоточиться на поставленной задаче и игнорировать растущий страх, который принесло приближение темноты. Страх привлечь к себе внимание был постоянным и безжалостным. В течение всего дня генератор оставался выключенным. Насколько это было возможно, они работали в безопасности под покровом тишины.
Несмотря на свою прежнюю очевидную апатию, Карл работал так же усердно, как и двое других, чтобы завершить жизненно важный барьер. Большую часть времени Эмма стояла на страже с винтовкой, и в некотором смысле эта работа оказалась самой трудной из всех. Она никогда раньше не держала в руках заряженное огнестрельное оружие и, хотя Карл показал ей, как заряжать и стрелять из него, она сомневалась, что сможет им воспользоваться в случае необходимости. Неприятные, часто противоречивые мысли наводняли ее разум с приводящей в бешенство регулярностью. Она стала презирать бродячие трупы, которые вяло тащились по остаткам ее мира. Теперь они были настолько больны и дисфункциональны, что ей стало почти невозможно понять тот факт, что совсем недавно каждый из них был человеческим существом с именами, жизнями и личностями. И все же, если один из них попадется ей на глаза, она задастся вопросом, сможет ли она нажать на спусковой крючок и убить его. Она даже не была уверена, произведет ли пуля какой-нибудь эффект. Она была свидетелем того, как эти существа были избиты и разбиты почти до неузнаваемости, только для того, чтобы продолжать постоянно двигаться, казалось бы, не обращая внимания на боль, которую, несомненно, причинили их травмы и болезни. Независимо от того, какой физический ущерб был нанесен, они продолжали идти, несмотря ни на что.
К счастью, дом был изолирован. За долгие часы, проведенные снаружи, появилось лишь несколько тел. Всякий раз, когда они замечали движение, трое выживших бросали свои инструменты и исчезали в безмолвных тенях фермы и ждали, пока иссохшие существа не проходили мимо или не отвлекались на другой звук и снова не удалялись.