Дамы застыли. Ощущалось неслучайное расположение каждой безделушки: попробуешь, вот так, утонув в диванных подушках-думках, мысленно переставить смуглую статуэтку, например, поближе к окнув книжный шкаф, но она сразу теряется в разноцветных матовых корешках. Может, полка над телевизором? Нет, и тут марокканская танцовщица с корзиной на голове не чувствовала себя как дома. Вот так ищешь-ищешь идеальное место, а потом бросаешь эту затею и оставляешь африканскую красавицу на том же столике у прохода, вьющиеся ножки которого будто продолжали её извивы и вместе с ней составляли неразрывный дуэт.
Одна ваза-часы чего стоила. Или часы в вазе. На противоположной стене они занимали центральное место, поместившись на полке над телевизором. Главный экспонат музея, так сказать. Белые часы были искусно врезаны в деревянную терракотовую вазу, оплетавшую их тонкими веточками и листьями, и визуально составляли с ней одно целое. Более того, стрелки часов тоже вились деревянной лозой, а в самой вазе, наверное, ещё матерью Жиля, была подобрана идеальная композиция искусственных растений: из зелёного густого облака выглядывали крупные белые бутоны ирисов, а над всем этим великолепием тянулись тоненькие изящные прутики цветущего персика. Да-а-а-а женщины были в восторге!
Жиль и довольный чаевыми таксист уже успели на лифте перевезти все вещи на пятый этаж, и вспотевший хозяин наконец щёлкнул замком входной двери. Дамы одновременно дёрнулись и «вышли из комы».
«Это» Вопросительно указала на удивительную вазу Пия и не успела докончить, как Жиль уже ответил.
«Я подарил её родителям на день свадьбы. Первое моё профессиональное творение, оно удостоилось титула «экспонат». Публика оценила высоко, вот я и решил, что и семье понравится. А цветами мама украсила», добавил он с улыбкой, а потом опустил взгляд, от воспоминаний прикусив большой палец.
Дамы решили приступить к разбору вещей, а уже поздним вечером, после обширного ужина и десерта, упросили Ивона на подробную экскурсию по всему жилью. Кресельные и диванные подушки, точнее их чехлы, подметили сразу обе. Получив разрешение сшить новые, каждая в голове уже прикидывала подходящие узоры. Шили-вязали и дочь, и мать, чем и собирались зарабатывать в чужой стране, надеясь на любовь французов к испанским самобытным мотивам. Да где не ценят аутентичных вещиц!
Около получаса спорили о кроватке для малыша. Мадам Илар стремилась отгородить молодых от постоянных просыпаний и, рекламируя суровость ночных бдений, голосовала за свою комнату, поближе к дверям, чтобы всем рядом было; Пия же, как мать, не могла просто так смириться, что между ней и ребёночком будет Великая Китайская стена! А французские двери, как уже упоминалось, открытыми было оставлять не принято. Будущая мамочка присмотрела местечко у окна и уже взяла рулетку, чтобы озаботиться замерами, как здесь подкрался сбоку скандал в ярком испанском платке.
Выясня́ли бы, делили бы долгоили нескончаемо долго, кабы папаша не сказал своего мужского слова. Он просто сшиб их мощью разума. Такого женщины никогда не встречали даже в сериалах про мудрость.
«Ко-лё-си-ки! как стрелой поразил он дочематеринские пререкания. Кроватка будет только на колёсиках! Она будет ездить и к маме, и к бабушке». Сказал так сказал! Ни слова не послышалось вопреки! и гробовая тишина вынудила всех разбрестись по кроватям до следующего утра.
Потихоньку приживались, притирались. Родственели крепче и крепче. Время на то и дано.
Как метко заметил Жиль, Пия, по обычному женскому недогляду, на девять месяцев проглотила «будильник», который полюбился ему ещё до того, как стал округлять её животик, а потом и топтаться по нему изнутри. То в туалет будущую мамку поднимет, то разволнует по мелочам. Как скоро выяснилось, «будильник» этот оказался общим, для всех: проснётся Пиявстанет и Жиль (не встанеттак после нежного пинка встанет), растревожится онаперепадёт нервов и ему, захочется чего ейконечно, и он не без желания. Словом, семьякак таких разомкнуть? Да никак. То-то же.
Поводов для чуткого урывистого сна копилось с каждой ночью всё больше. Лёгкая прохлада из открытых окон каким-то чудесным образом пахла Пие солёной рыбой, с которой Жилю потом приходилось играть в прятки по всему городу. Прилагались к ней, естественно, и ягодно-беконный микс, молоко да плюс «чего-нибудь вкусненького». Хотя на счёт понимания вкусненького у жены Жиль уже глубоко сомневался, но списывал это на временное помутнение внутриутробным счастьем, что плохо ещё разбиралось в съедобных сочетаниях. А если Жиль осмеливался пробурчать что-то вопреки вечно голодному Будильничку, то жена тут же, не поднимая век, ловко отгоняла от мужа остатки сладких снов метким щипком в рёбра. Парень взвизгивал, и тут же из соседней комнаты по-французски слышалось: «Безмолвие, зять! не открывать, будьте добрым, глаза моей дочери», а затем снова наступало всестороннее мирное сопение.
На утро улыбавшаяся довольная Пия, ясное дело, такого не помнила, ведь «сон беременной девушки подобен зимне-медвежьему, а с медведями спорить немножко опасно».
Так Жиль стал не покорным, а «внимательным» мужем. Не каблуком, а «опорой». Но он не жаловался. Ему, как похоронившему погибших от несчастного случая родителей и исскучавшемуся по домашнему теплу, не составило труда оправдать новое и почётное звание супруга, лишь бы всем было спокойно. «Родит, думал он, там всё и сравняется. Она и сама раньше не была такой придирчивойгормоны, что ж ещё?»
Да и тяжко приходилось только по ночам, днём всем заведовала хлопотливая тёща. Едва утро глядь в окноуже завтрак зашкворчал. Не успели из ванной выйтиНильда уже к столу звала на родном зятю языке: «Гулять к завтраку!», а потом непринуждённо добавляла: «У меня всегда восхитительные блинчики, только это не так»
Вообще, как и предупреждал Этьен, плохо знающая французский тёщарадость в семье. Ну и залог спокойного сосуществования. Как видите, вместо «не так ли» слышалось «только это не так», к ужину часто подавалось картофельное или гороховое «кюре», а к чаювоздушный «гранит», подразумевавший, конечно, бисквит.
Беременность Пия перенесла легко и блаженно, больше лёжа и за еду подпуская погладить живот.
Даже клинику подбирать не пришлось. Этьен уже начал стажировку акушером, на кого и отучился, и по знакомству успел закрепил на будущее палату за Пией. Поближе к нему и к его Лулу, которая работала там же. Потому, по их словам, до и после родов «мамочке никто покоя сроду не даст, пока ребёнок не обретёт дар речи и сам не разгонит всех на фиг». Это полностью устраивало нервничавшую, как крольчиха, мадам Илар и Жиля, безусловно верившего в пробивного и дотошного друга.
Дни летели, и Нильда уже всех заклевала: давайте да давайте разузнаем пол Будильничка, а «я в отместку сегодня вечером вас всех вкусно отравлю». «Спасибо, конечно, мам, отвечала ей дочка, но ты же меня как облупленную знаешь: нет сюрпризовнет Пии. Хочу с нетерпением родов ждать, а то на кой тогда финал сериала смотреть?» «А я что, не человек, что ли! бежали в ответ испанские возмущения, сидите в своём невежестве хоть до моих лет, пока мы с внуком не расскажем, какой у нас с ним пол. А мне надо понимать точно, каких вещиц нашить да навязать. Я ваших магазинов знать не желаю! И по-французски зятю: «Только деньги в ураган класть!» В моих натуральных, тёплых и красивишных обновах малыш всегда будет покоен, словно лань при вегетарианце. Никаких лишних капризов не предвидитсятолько тишь да гладь».
Дали Пие подумать ночку другую, да и получили согласие на вызнавание пола.
Но Жиль не долго радовался, потому как Пия поразмыслила ещё сутки и решила, что не хочет ожидать сюрприза в одиночку, и мужа попросила не смотреть результатов: «Мама всё равно не отстанет, пусть знает, если ей вомстилось, а мы с тобой дождёмся Будильничка, кем бы он не обернулся, всему обрадуемсяда, милый?» «Д-да, милая», был его небыстрый выдавленный ответ.
Ну сынок, ликовала в своём предвкушении будущая бабушка, значит, оно так и лучше. Муж и женаодна как там у вас говорится? что-то чёрное вспомнила! князь тьмы!
Ладно, хохотнул Жиль, дождёмся как-нибудь и так. Главное, чтоб все были здоровы.
Золотые слова, поддержала Нильда. У меня так дед любил не к месту говорить.