Пия улыбнулась со слезами на глазах, и Жиль тут же её обнял.
Что случилось, доченька? Кинулась искать платок Нильда.
Да ничего такого, всхлипнула та, просто я так вас сильно люблю.
Ох, хорошая моя, расчувствовалась. Вот не зря мне снились барабаны! На пользу тебе беременность, ох на пользу! Люби нас сильно, всё правильно, «учила её жизни» мать и гладила по щекам. Сначала пупса люби, потом она хитро поглядела на Жиля, мамочку твою ненаглядную. Потом уже чрезвычайно хитро сверлила зятя взглядом, родину свою не забывай. Затем
Ну! не выдержал и улыбнулся Ивон.
А мужа твоегомоего сыночкуя буду! Никто крепче не потешит мужика, чем тёщакак говорится, зятю родная душа! Воздух и отрада! И привечу, и накормлю! шутила мадам Илар.
Ага, ты уже сегодня обещала его отравить
Так это всё из-за его французского, весело отмахнулась она.
Да что не так с моим французским! Вот мне ваш очень даже нравится, Нильда. Есть в нём что-то симпатичное и искреннее.
Конечно. Старые не врут. Как там? Enfants et fous disent la vе́ritе́!
Пия с мужем засмеялись, а Нильда ничуть не смутилась:
Ну, видать, опять чего напутала. Главное, чтоб все были здоровы.
Ага, кивнула Пия, особенно головой!
В общем, дни текли-бежали.
Нильда с радостью и разгадкою в глазах смотрела на растущий живот дочки, всё больше перенимая обязанностей по уходу, чтобы зять совсем не обессилел раньше времени. Сроки приближались.
Когда Пию повезли в клинику на сохранение, она отговорила Жиля прерывать подготовку к новой выставке: «Мама везде похлопочет, а ты занимайся своими делами, любимый. Мне, если честно, с ней даже поспокойнееты слишком уж переживаешь, чуть ли не хуже меня. Врач обещал: и недели не пройдёт, как мы уже станем родителями».
Сказано-сделано. Смс будущим папкой строчились тёплые, обширные. Каждый вечер да сто раз на дню. А не выдержитпозвонит, то разволнует опять жену; тогда перезванивал ему уже Этьен или тёща, чтоб доставить втык от врача. Потому смс лучше: в буквах волнений не видать было, а значит, всем мирно. Мадам Илар успокоит, уложит дочь, потом наберёт Жилюуспокоит, уложит зятя, да пораньше с его-то тугим засыпанием. Когда спала она саманеизвестно.
Раньше Пия недолюбливала друга Жиля, а его девушку, Лулу, и вовсе знала понаслышке, но теперь сердце её оттаивало. Каждый по очереди, через смену да вдвоём вместе окружили они её заботой. Лулу, приятная каштановая медсестра, быстро и крепко сдружилась с Пией рассказами о своей недавней беременности Клодом и раз за разом спокойно объясняла ей все тонкости процедур, лекарствда любой вопрос таял при ней быстрее, чем при враче, которого роженица понимала с трудом (говорил он быстро и не скупясь на термины). А заглянет к ней гормональная грусть, подоспеет Этьен со своими присказками. Шутки Сванье принимали совершенно иной вид с Пией: если Жиля они проверяли на прочность и оттачивали его «мужскую» стойкость, то для Пии они проходили нарко- и алкоконтроль, теряли градус в цинизме и завязывали на себе огромный розовый бант прежде, чем пролезть к ней в ухо. Лулу не узнавала своего пошляка, но догадывалась, что это он ради друга (точнее, чтобы прийтись к новому двору приятеля) прежде, чем сказать какую-нибудь нелепицу мысленно клеймит позором «скользкие» выражения и безжалостно швыряет их в цензурную корзину. Из которой, по-видимому, потом и достаёт их для всех остальных. Как заметила Лулу, два человека делали из него человека: начальник и Пия.
«Да уж, отвечал он, язык теперь у меня правильно сломан. Ну не постелешь соломки сейчас, потом с Клодом придётся по барам ползатькогда безжалостная мама-Пия отберёт у меня друга».
Однажды Жиль всё же решил заглянуть в клинику тайком, с букетом, но Этьен почему-то трубку не взял. Пришлось звонить Лулу. Та взволновано ответила, что Этьен в больнице, что Пия в порядке и приезжать не требуется.
Положив трубку, растерянный Жиль не понимал: в своей или какой другой больнице друг, но сердце было не на месте. Походил он из угла в угол до вечера, а там позвонил сам Этьен.
Радостно он сообщил, что взял на работе отгул, чтобы обмывать рождение крестника или крестницы; предложил вскоре встретиться в любом баре, на выбор папаши, и проставиться по полной. Взбодрённый Жиль, конечно, согласился, но повесив трубку, снова испытал смешанные чувства: про здоровье приятеля ведь и не спросил. Хотя если тот так живо трепался, значит, всё действительно было не плохо.
На работе Жиль решил отметить попозже, когда уж точно нечто кричащее будет содрогать стены его тихой квартирки, а вот сам процесс рождения заочно сопровождать он собирался только с Этьеном.
Пия заметила, что сегодня вокруг неё не переставал роиться медперсонал. Через окно она увидела, что её лечащий врач раздавал многочисленные распоряжения, а сам делал вид, будто ничего и не происходило или это он о погоде разглагольствовал с помощниками (остального роженица не разобрала).
Пия не раз подсылала мать разузнать что да как, но та возвращалась ни с чем, точнее не поняв ни слова. Самое страшное было, когда к окну её палаты подошёл главврач и, глядя в какие-то анализы, долго что-то выяснял с её лечащим. Вечером к ней наконец зашла Лулу, и взволнованная девушка не выдержала:
Слава богу! Почему тебя не было весь день? Я уже не знала, чего и думать!
А что такое? Будущая мама забыла, что малышу не нравятся тревоги и что врач их строго запретил? Особенно перед родами.
А что? Уже?!
Всё решается. Главное успокойся, дорогая. Если чтозвони в любое время. Да хоть ночью. Когда-то я тоже нервничала, и меня успокаивали, а я всё тряслась и трясласьну и зря. Клодкрепышом вылез. Кабоврач от бога, зуб даю. Ну я пошла?
А-а! Ты что? Всё?!.. по-совиному разинула глаза Пия.
Всё. Смена моя закончилась.
А а рожать?!
Медсестра улыбнулась:
Я уже отрожала четыре года назад. Вот домой и спешу к Клоду. И у тебя получится. А докторам я не ассистируюэтим занимаются другие.
Это конец покачала головой Пия.
Это начало, начало твоей полноценной семьи, дурочка, счастья твоего. И вообще я зря тебя волновать зашла, но не могла ж не попрощаться. К тебе попозже зайдёт Феликс Кабо.
Это конец, обречённо повторила несговорчивая девушка. Кто знал, что мой конец окажется французским и будет носить имя Феликс Кабо Ка-бо Лулу, а кто это?
Главный врач больницы.
Ого! Какие связи у вас с Этьеном!
Да нет, ты что! Связями как раз-то мы пока с Этьеном не обзавелись. Стажу бы посерьёзнее. Но у твоего мужа уж больно красивые вещицы получаются, подмигнула рыжая. Просто там анализы не простые Ой мамочки! совсем заговорилась я, ну всё, a trе́s bientot!Бегло взглянула она на наручные часы, поцеловала Пию и поспешила за дверь.
Ага bientot, bientot, задумчивым эхом отозвалась Пия.
Затем она обеспокоенно поёжилась, ведь никаких наручных часов у Лулу не было.
Жиль не находил себе места: то ли пятница неожиданно настала, то ли что ещё. Да к тому же Нильда проговорилась, что уже к следующей неделе любимый зятёк небось станет папой, и потому он нервно нажимал «вызов» на мобильнике, ждал десять гудков и с силой душил красную кнопкуЭтьен снова не брал. «Чтоб тебя!» оскорблял он телефон, и тот в ответ нечаянно включал дозвон до какого-нибудь вредного клиента.
«Съев» половину своих губ, Ивон стоял на своём маленьком балкончике с коваными перилами и смотрел в одну точку, куда именно и сам не зная. Ох уж эти маленькие французские балкончикии одному места мало, а как же вдвоём насладиться вечерней панорамой? Всё та же тяга к личному пространству или, наоборот, это рассчитано на крепкую обнимку? Хм тайна, покрытая мраком. Проститефлёром.
Жиль так глубоко погрузился в себя, что, поди, уже вышел из тела, и в астральной пижаме в горошек почти добрался автостопом до Албании, чтобы спросить, где это как тут в руках взорвался телефон!
Ну, по крайней мере ему так показалось, ведь он как ошпаренный дёрнулся в сторону и чуть не повалил плошку с любимым, мать его, цветком Нильды.
Ан нет. Присмотрелсяэто просто зажужжал абонент «Жульен Сванье́». Жаль, но местоположение Албании осталось не раскрытым.