Да хватит уже издеваться. А-а-а, не могу, трясёт всего, буркнул Ивон, потирая вспотевшие ладони.
Да ужнестерпимое ощущение, наверно, не поднимая век, хихикнул Этьен. Ну чего ты вспенился весь? Если организм так ломает, то, мож, и не стоит его вгонять под каблук, а? Чуйку не обманешь, ведь вон как орёт: «Беги, покуда палец дышит вольным воздухом! Спаси своё естество, юноша, нагуляйся в изгибах молодых красавиц!»
Да ну тебя, фыркнул Жиль. Тебе бы всё подкалывать, а у меня действительно нервы!
Ну и зачем тебе они? сам посуди. Тебе жена так потом и заявит: незачем! и выпьет всю твою кровь, вместе с нервами.
Не пьют по столько литров, не пьют, автоматически отвечал Ивон, пытаясь поймать хоть одну мысль. Но ум цеплялся за всё, кроме данного момента.
А Пия за года два управится. Да ещё поделится с мамашейты же сказал, что жить они к тебе переезжают после свадьбы. Вот тогда-то мне и станет страшно!
Тебе-то чего бояться?
А ты когда-нить пил с женатым упырём? Этьен наконец открыл глаза: они оказались до краёв наполненными «всепоглощающим ужасом». Бескровным, вставшим из-под земли рутины, измученным, просящим раз в полгода развеять его по полной за весь шестимесячный простой; а затем, уже в первых сумерках, по первому звонку от новой родни он будет мчаться домой: просят же скорей-скорей купить шпинату! Листьев зелёных! Конечно, киш без шпинатаэто катастрофа для богов спокойствия, что ни на есть предел терпения. Нет, скажут они, ну без шпината уж совсем никуда! и как щёлк по темечку тёщу. Тадочку. Тателефон хвать, тебя за нитку дёрг, и вот ты уже сидишь и нахваливаешь ужин, хотя ел его уже четыре раза за неделю. Ну а как? Семьядело святое. Иначе расстрел и голодный паёк в кровати. Подмигнув, Этьен протянул руку: С вас, мсье, умирающий франк!
За что это?
Как! Я тебе всю судьбу расшифровал. Новое тысячелетиестарые проблемы. Выбор-то прост: средний палец или безымянный. Покажи одини счастлив, покажи другойи мученик.
Я выбрал второйи счастлив. Летаю, как во сне. Исключения бывают, Этьен. Я себя любовными грёзами не тешу. Ясно, что однажды страсть прогорит, но не страшно: в Пие я вижу не только сексуальный объектона всецело мне близка. Она интересна и мыслью и
Всё-всё! Не могу! «Всецело» сердце вянет от твоей лирики. Через три года будешь помирать с тоски, а мне продолжишь втирать: женись, это круто. Сейчас у тебя весь мир, а потомжена-тёща-работа, тёща-работа-жена и работа-жена-тёщане помню сколько там вариантов. Ты утверждаешькуча, по мневсё одно.
Донарываешься, Этьен. У меня помолвка, а ты
Ну где радость, как говорится, там и горе; где горе, там и радость. Немного подумав: Где горя нет, там и радости нет; а где радости
Длинный язык, перебил приятеля Жиль, с умом не дружит.
Но тот только высунул его на дюйм изо рта и прошепелявил с акцентом неясного происхождения:
Я так рада за вас, миленькие! Вот у всех в душе хрень, а у васлюбовь! изображая фею со сложёнными на груди ручками, он будто заглянул в суть жизни. Повезло двум ангелам моим, живите друг у дружки за пазухой и возноситесь выше и выше. Лезьте на тёщу, хватайтесь за облакои в рай семейной жизни. В браке счастливы друзья, неженатым счастлив я! в конце пропел он.
Так выходит, вы с Лулу́ не собираетесь
«Мы»? «Мы» бы собирались, скорее всего, а «я» ещё в здравом уме. Никого не убивал, чтоб в тюрьму лезть, да и не святойчтоб под венец. Детей чужих воспитывать не жажду, а встреч случайных жажду по созвону да страсть я вожделею, но без клятв! Занавес!
Ну как знаешь, отмахнулся приятель.
Жиль обычно проигрывал споры с другом, о чём бы ни шёл разговор. Так уж сложилось с колледжской скамьи: Этьен, по его же выражению, во всех затеях был вроде хоккеиста с клюшкой, а Ивон, опять-таки по меткому замечанию приятеля, каменным снарядом из кёрлинга. Туго вместе, но только судьбе известно, зачем иной раз сводит она непохожести. Хотя, если горе на двоихполгоря, а радость на двоихдвойная радость, то и рассуждать нечего: такиедрузья по крови. «Камень» понимал, что не будь он камнем, то давно бы уж не стерпел бы хлёсткого языка Этьена. А так чего? всё равно, как не красноречить, Фисьюре не сдвинуть со своего мнения; да и «клюшке» есть, где приложиться острым языком, не перерезая собеседнику душевных струн.
Я не пойму только: ты помогать мне явился или отговаривать, вздохнул Ивон.
Толку тебя отговариватьпросто отвлекаю от мандража. Ох, и уморительное это занятиепозвать бы на помощь арманьяк, или хотя бы пиво. Такой компанией мы точно бы тебя успокоили.
Уверен?
Главное, что они уверены, а я просто присоединяюсь к их самонадеянности. Да вон же они! Из того бара нам машут, видишь? Помаши в ответ, а то уж слишком знакомы, неприлично не здороваться.
Уговорил, улыбнулся Жиль, но неудобно через всю улицу. Давай подойдём тогда.
Давай! вскочил Этьен и крикнул уже на бегу. Кто последний заорёт «тревога, вали!» тому второй берёт лишний бокал пива! Тревога, вали-и-и!!!
Довольно тусклое освещение создавало иллюзию прохлады в этот летний денёк. Уворачиваясь от низко свисавших ламп, друзья проследовали в самый центр галдежапохоже, подсознательно Жиля тянуло к людям, и так он лучше отвлекался от волнения. Задумка на сегодняшний вечер была проста: пригласить Пию в парк, дождаться темнотыточнее месяца на небеи дать ей самой отыскать нужное место. Она на раз должна была б его найти, ведь предварительно, в виде дорожки, Этьен в траве насыпал бы блёстки, светящиеся в лунном свете. А дальше дело оставалось за малым.
В принципе, всё уже было готово; они ожидали только безоблачную погоду, которая, по прогнозам, сегодня и настала. От этого-то Ивон и разволновался не на шутку (хотя, по впечатлению Этьена, приятель смотрелся очень даже комично: не хуже пчелы, севшей на бутафорский цветок).
Теперь оставалось только смс. Но при малейшей мысли об этом у Жиля кружилась голова и он куда-то проваливался.
Сейчас мы быстренько проветрим твоё наплечное ведро, полное надежды, хлопотал Этьен, листая меню, надежды на ответ «да! молю, услышь, возлюбленный навеки: бесспорно и безропотно согласна!» декламировал Этьен, пока не наткнулся на нужное блюдо: Так, вот оно! Бармен! Копчёное виски-бир просим, три бокала.
Не сла́бо ли для меня, дружище?
Куда! А то завтра глядь: а ты с её мамашей обручился! Лучше иметь сегодня ясный глаз, то бишь солодовый. Усёк?
Усёк, отвлечённо вздохнул Ивон.
Да ладноэто только для разгона! раскрыл карты приятель. Кстати о мамаше мамаш Как хоть величают тёщу? А то ты совсем меня в курс дела не вводишь, а всё только дрожишь и невидимую пыль с рук собираешь. Или видимуюне знаю, не вижу.
Жиль не отозвался, а уставился в экран телевизора над стойкой. Так как там шли рекламные ролики, и Ивон не моргал, то Этьен поторопил бармена, прося оказать первую помощь своему другу-жениху: не дать осознать, что сегодня творится и поскорей залить горе холодненьким счастьем. Бармен понимающе кивнул, показав безымянный палец с кольцом, и ускорился.
Этьен пододвинулся к приятелю и что было мочи заорал ему в ухо: «Беги, сын мой!! Кюре дурного не посоветует!!!» и Ивон тут же передёрнулся.
А! Вот и спящий принц очнулся! А мы тебя уже женили, золотце!
Как?.. так растерялся приятель, что Этьен засмеялся.
Да вот так! Только-только кюре помогли до выхода доползти: ты ему на счастье в морду дал. А вон и твоя супруженька, он указал в тёмный угол, где какой-то толстый мужик в кожаной безрукавке ухватил за зад и целовал взасос белобрысую девицу. После чего их знакомые начали наперебой присвистывать и хлопать. О как за вас все рады, слов нет! веселился Этьен.
Н-да, протянул Ивон, хороша жёнушка!
А я тебе говорил, что бракэто ненадолго! Всё, побыл женатымпора разводиться. Вишь, они какие, жёны эти, И снова указал в угол.
На этот раз толстяк под несмолкавший свист поил спутницу из своих рук. Та не успевала глотать и вся насквозь пооблилась, не жалея ни шеи, ни груди.
Да ну нахрен! скорчился Жиль и отвернулся.
Во! Вот это ответ! возрадовался Этьен. Наконец-то я тебя научил, что заявлять в церкви на вопрос «согласен ли ты, Фисьюре» Мамашу там не стесняйсяда она и сама возликует, если до свадьбы тебя только датым будет видеть.