Это было так неожиданно для всех, что строй замер. Стало тихо.
Что скажите, отцы командиры? Все шушукаетесь между собой? Может, все же расскажите нам, что за груз в машинах? Стоит ли ради этого погибать здесь в лесу?
Гатцук! Откуда ты?
Оттуда, ответил он и махнул рукой в сторону, где совсем недавно шел бой. Вы меня, наверное, уже похоронили, а я вот онживой. А догнал я вас на немецком мотоцикле.
Товарищ младший сержант! резко остановил его Никитин. Встаньте в строй и выполняйте свои обязанности, готовьте людей к маршу.
Почему вы не хотите сказать нам, что в этих ящиках? Почему мы все время кружимся на одном месте? В этом бою погиб мой родной брат, понимаетебрат! Что я скажу матери, за что он погиб!
Вот что, Гатцук! Прекратите подобные разговоры. Ты мой подчиненный, а ятвой командир. Ты это понял?
Лицо Никитина стало красным от охватившего его гнева. Правая рука лейтенанта машинально потянулась к кобуре.
Есть прекратить разговоры! со злостью произнес Гатцук и направился в сторону красноармейцев, которые с нескрываемым интересом наблюдали данную сцену.
Что-то мне не нравится этот Гатцук, тихо произнес Маркелов. Темный какой -то Нужно посмотреть за ним.
Нравится, не нравится, это не ромашка, Маркелов. Я не знаю, как бы я поступил, если бы на моих глазах погиб родной брат, ответил Никитин. Ты поговори с ним и еще приставь к нему своего человека, пусть посмотрит за ним. Сейчас время такое, доверяй, но проверяй.
Понял, товарищ лейтенант, все также тихо ответил офицер. Может, запалим машины сейчас, что тянуть время?
Машины сожжем перед началом движения. Так, надо, снова повторил лейтенант.
Все понял, товарищ лейтенант.
Раз понял, выполняй.
Никитин достал карту и разложил ее на пеньке. Лесная дорога, по которой должна была двигаться колонна, давала небольшой крюк в десять километров, а затем опять выходила к реке. По последним данным, полученным Никитиным еще в Минске, у моста должны были находиться части 189 стрелковой дивизии. Кто сейчас там, никто из них не знал. В общем, ситуация складывалась пока не совсем критическая и это немного успокаивало офицера.
«Интересно, прорвала ли кольцо окружения армия или нет? Наверное, прорвала, ведь канонады почти не слышно», размышлял Никитин, складывая карту.
Перегрузка ящиков заняла не так много времени. Лихачев таскал ящик за ящиком, стараясь отгадать, что в них, однако пристальный взгляд Клима, не позволил ему сорвать пломбу и заглянуть внутрь ящика.
Прошло около трех часов, прежде чем вернулась машина Клима с саперами. Никитин стоял в стороне, наблюдая, как водители сливают остатки бензина из полуторок.
Маркелов! Готовь людей к движению, приказал лейтенант.
***
На поляну вышли два бойца, которые вели мужчину, одетого в старый пиджак и непонятного цвета рубашку.
Товарищ лейтенант! обратился к Никитину один из бойцов, вот поймали здесь Я ему кричу, а он прет сквозь кусты, словно не понимает ничего по-русски.
Перед лейтенантом стоял молодой мужчина в штатском. Он мял в руках старую кепку и то и дело бросал недобрый взгляд на конвоира, чей штык, словно шило, упирался ему в спину. От наметанного взгляда чекиста не ускользнуло, что мужчина явно пытается выдать себя за простого деревенского мужика, случайно оказавшегося в этом лесу.
Да убери ты свое ружье, а то стрельнешь случайно, произнес мужик, стараясь вести себя непринужденно.
Кто такой будешь? спросил его Никитин, надевая фуражку на голову. Что ты делаешь в лесу? Ты местный?
Мужчина посмотрел исподлобья на бойца, который по-прежнему стоял рядом с ним, держа винтовку наизготовку. Только сейчас, Никитин увидел под его глазом большой фиолетового цвета синяк.
Я бы хотел поговорить с вами, товарищ лейтенант государственной безопасности, с глазу на глаз, обратился к нему задержанный, словно не слыша заданных ему вопросов. Пусть этот отойдет в сторону, при нем я ничего говорить не буду.
Никитин усмехнулся. Он еще раз взглянул на мужчину и попросил красноармейца отойти в сторону.
Может, у тебя еще есть какие-то просьбы? спросил лейтенант. Можно подумать, что ты здеськомандир, а мы всеподчиненные.
Вы не усмехайтесь. Какие у меня могут быть просьбы. Проблемы, наверное, у вас, а не у меня. Кругом немцы, а вы здесь в лесу, словно и нет войны. Хотите выйти к своим? Думаюглупая затея До линии фронта километров сто, если не больше
Лейтенант усмехнулся.
А ты, выходит, уже сдался? Воевать уже не хочешь? Кто ты? снова спросил его Никитин.
Моя фамилия Мусин. Я заместитель командира 657 саперного батальона, мое воинское звание капитан, произнес мужчина, стараясь вызвать какое-то определенное сочувствие у Никитина. Наш батальон две недели назад был разбит немцами под Минском. Практически весь личный состав батальона погиб, остался в живых только я один.
Вон оно, что? Значит весь личный состав погиб, а ты, капитан, остался жив? Почему ты не попытался собрать оставшихся людей для продолжения сопротивления? спросил его Никитин. Почему, капитан, на тебе гражданский костюм? Какие-то документы, удостоверяющие личность есть? Чего молчишь? Выходит, все сжег? Скажи, капитан, как ты оказался за десятки километров от Минска?
Лицо Мусина искривила улыбка. В какой-то момент он понял, что этот молодой офицер не верит его словам. Чувство все нарастающей опасности буквально парализовало волю мужчины. Слова стоящего перед ним офицера, словно гвозди, с болью впивались в его тело. В какой-то момент он почувствовал, как между его лопаток заструился предательский ручеек пота. Мусин облокотился рукой о дерево, чувствуя, как его ноги стали какими-то ватными, не способными держать его тело.
Вам плохо, Мусин? спросил его лейтенант. Что, нечего сказать? Вы же знаете, что уничтожение документов и формы приравнивается к предательству. Кстати, вы наверняка были членом ВКП (б)?
Тот, пересилив себя, усмехнулся.
Почему я в гражданке, спрашиваете вы? Да, так простобезопасней, лейтенант. Вы же знаете, что немцы на месте расстреливают командиров Красной Армии, евреев, цыган. Умереть с криком за Сталина и Родину может каждый. Я еще молод и могу принести пользу Родине. Вы спрашиваетечлен ли я партии, да был до 22 июня 1941 года. Сейчас, уже нет. Нет у меня веры в партию.
Выходит, капитан, таким образом, ты решил спасти свою шкуру? вмешался в разговор, подошедший к ним Маркелов. Скажи, почему ты не примкнул к другим нашим частям, которые, в отличие от вас, продолжали и продолжают вести ожесточенные бои с гитлеровцами?
Мусин снова ухмыльнулся и со злостью посмотрел в сторону бойца, который неотрывно наблюдал за ним.
Извини, лейтенант, но и тебя там нет, я имею в виду, на передовой. Ты почему-то тоже не воюешь, а прячешься в этом лесу. Бежишь почему-то не на запад, чтобы пролить кровь, а катишь на восток под охраной бойцов.
Лицо Никитина вспыхнуло и покрылось красными пятнами. Рука его потянулась к кобуре, но Маркелов сильно сжал его руку в локте. Лейтенант посмотрел на товарища и, стараясь четко произносить слова, ответил Мусину:
Я, капитан, выполняю приказ командования, а не драпаю, в отличие от тебя. Боец! Подойдите ко мне! приказал он солдату.
Красноармеец козырнул и через секунду оказался рядом с офицером.
Расстрелять!
Как расстрелять, товарищ лейтенант? удивленно переспросил его боец. На его лице появилась растерянностьОн же наш, русский, тем более офицер?
К сожалению, он не наш. Офицеры и бойцы Красной Армии сейчас сражаются с немцами, а этотрус, то естьвраг. Он сбежал с поля боя, бросив своих солдат. Он дезертир, паникер и изменник. Исполняйте приказ.
На лице бойца читалась нерешительность. Он мялся с ноги на ногу, не зная, что делать с мужчиной дальше.
Боец! Вы поняли мой приказ? жестко произнес лейтенант. Может, тоже хотите встать с ним рядом, за невыполнение приказа?
Давай, вперед! наконец-то выдавил красноармеец из себя и толкнул штыком в спину задержанного. Пошел, кому говорю.
Капитан резко развернулся и посмотрел на Никитина.