Еще поймаешь, усмехнулся Соколов. Я его добрэ знаю щэ по старым дилам. Он с Корнем дружил. Теперь он согласен свести меня с атаманом.
Да что вы, ей богу, придумали! не выдержал Глоба. Кому верите?!
Молчи и слушай, перебил Соколов. Корень приходил к Сидоренко. Звал его к себе. Указал место, где они могут повстречаться снова. Пароль дал к своим людям в селе.
Я протестую против вашей поездки, решительно сказал Глоба.
То ты по молодости, тихо засмеялся Соколов. Если мы Корня склоним к добровольной сдаче Скольким людям життя сохраним!
Тогда я еду с вами!
Не надо, он побоится ловушки. А нам надо спешить, пока он грехов не натворил, тогда будет поздно.
О чем можно с ним говорить?! с отчаянием вырвалось у Глобы.
Предложу ему два варианта. В первом у него все-таки какой-то шанс на жизнь.
Он вас живым назад не отпустит.
Сидоренко оставляет в городе жену с двумя детьми.
За что ж он так вас любит, этот Сидоренко? ядовито спросил Глоба.
Тоже ищет прощения, проговорил Соколов. Старый уже, осознал.
И куда вы сейчас?
К Волчьей Яме Через село Водяное.
Когда ожидать обратно?
Завтра к вечеру. Дорога не близкая. До свидания, Тихон. Не нервничай. Все будет хорошо.
Соколов вывел оседланную лошадь со двора, прикрыл за собой ворота. Долго в гулкой тишине не затухали шлепающие звуки сильных лошадиных ног о лужи. Глоба неподвижно стоял на крыльце, лицом прислонившись к холодному столбу. Усадьба дышала сырой глиной и гнилой соломой. Босые ноги совсем закоченели на ледяных досках крыльца. Тихон не уходил, век слушал, как затихают звуки конских копыт.
Наконец отшатнулся от столба и осторожно вошел в комнату. Стараясь не шуметь, опустился на кровать. Сонный голос жены спросил:
Кто? Так поздно
Глоба только и мог ответить, ладонью прикрыв глаза;
Дела, Маняша, дела. Ты спи
Она положила руку ему на грудь, и он постарался успокоить дыхание, чтобы ей даже во сне не передалось его волнение, возникшее при расставании с Соколовым. Многое она не знала о своем муже и знать ей не надо было, особенно теперь, когда в ней таинственно зреет новая жизнь.
Он осторожно поднялся и снова вышел на крыльцо. Долго курил, глядя на небо, которое никак не хотело менять свои антрацитовую черноту, лишь где-то, на страшной высоте, туманно роилась мельчайшая звездная пыль.
Тогда, несколько лет назад, под Глобой пала загнанная лошадь. Он шел, утопая в сугробах, мокрый от пота, с заледенелымы волосамиветер унес в темноту ушанку из собачьего меха. Силы оставляли его, падая, долго лежал, ничего не видя, дышал как та загнанная кобыла, которую покинул в лесу с вытянутой мордой на снегу, ее засыпало быстро, когда уходил, над белой дымящейся дюной только полоса хребта чернела.
Позади остался бандитский лагерьзатерявшиеся в лесу вгрузшие в землю шалаши и землянки. В эту ночь ветер рвал из труб снопы искр, а когда распахивались дощатые дверив мелькании мутного света можно было увидеть движение теней, услышать песни, хохот, крики
Тихона встретили конники отряда по борьбе с бандитизмом, они привели его к своему командируСоколову Николаю Прокопьевичу. Сидя на лавке перед керосиновой лампой, Глоба пытался найти нужные слова, чтобы объясниться с этим человеком в кавалерийской шинели, но мысли путались.
Да он зовсим хворый, сказал командир, глядя на горящее лицо паренька. А ну ложись спать Утром все расскажешь
И все же Тихон нашел в себе силы снять с правой ноги заледенелый сапог, из-под стельки достал удостоверение Чекаклочок шелковой тряпки с фиолетовым оттиском печати и полустертыми буквамипропотевшая, грязная тряпица легла на ладонь командира. Соколов все понял, встал из-за стола, шагнул к телефону, долго крутил с ожесточением гнутую ручку, потом сунул трубку Глобе, приказал:
Говори!
Возле уха, в холодном кругляше телефона забился далекий, но такой знакомый голос Рагозы:
Молодец! Век не забудем Теперь все расскажи командиру. И отдыхай. Ты болен? Завтра мы тебя положим в больницу. Спасибо, Тихон.
Утром Глобу на санях в сопровождении двух кавалеристов отправили в город. Только потом, после выздоровления, он узнал о полном разгроме банды Корня. Несколько верст гнал красном Соколов атамана по снежной целине среди деревьев. Они стреляли друг в друга, несколько раз казалось, что кони отряда настигнут бандитов, но те слишком хорошо знали свои тайные тропыушли в бурелом Волчьей Ямы, затаились в непроходимой чаще, а как только потеплело, разбрелись по селам. Шайка перестала существовать. Однако где-то в чужедальней стороне жил эти годы спасшийся батько, а в селе Смирновка затаился тот, кто кормил и укрывал бандитов, Павлюк А сколько их еще прячется по хуторам, ожидая появления нового Корня? У скольких еще закопаны под яблонями хорошо смазанные и обернутые в мешковины «куцаки», а под соломенной стрехой хаты на всякий случай висит котомка с добрым шматом сала в ладонь толщиной, парой луковиц и сухой лепешкой?
Думал ли тогда Тихон, что судьба опять сведет его с тем командиром, который станет его начальником, и он, Глоба, будет глубокой ночью сидеть на холодном крыльце в одном белье, дымить самокруткой и тревожно вслушиваться в мертвую тишину спящего городишка?
Как медленно встает рассвет Вот на востоке кто-то, словно нехотя, принялся смывать с купола неба закопченный слойпомутнели края, тускло забрезжили, потом все небо стало наливаться силой, окрепло и пролилось за горизонт алой полосой.
Уже одетый, подпоясанный, в туго надвинутой на лоб милицейской фуражке, Глоба вскочил в седло и, разбирая поводья, скомандовал двум подчиненным:
По коням, ребята
Они некрупным шагом миновали ворота и легкой рысья поскакали по пустынной дороге. У водоразборных колонок и колодцев уже гремели ведрами рано поднимающиеся хозяйки, по обочинам там и тут гнали на прибрежный луг скотину заспанные мальчишки. Устоявшиеся за ночь лужи были прозрачны, на них лежали намокшие листья.
На окраине города всадники свернули к оврагу и остановились около небольшой хаты. Перегнувшись через забор, Глоба негромко позвал хозяйку. На крыльцо вышла старая женщина. В подслеповатом окошке показались лица детей.
Где Сидоренко? спросил Глоба, поздоровавшись.
Поехал в ночь, с беспокойством проговорила женщина, пристально вглядываясь в милиционера. Может, с ним случилось что? Вы скажите, ради бога Поехал с вашим начальником
Нет, все в порядке, ответил Глоба, разворачивая лошадь. Я просто хотел узнать До свидания.
Итак, бывший бандит, помилованный по амнистии, сегодня ночью отбыл вместе с начальником уездной милиции в сторону Волчьей Ямы. Со стороны Сидоренко ловушки быть не можетсемья осталась в городе. Дорога к лесу однаГлобе ли не знать ее? По ней он шел в банду, возвращался назад
Долго качались они в седлах, устало опустив головы на грудь, пряча глаза от слепящего солнца. Узкая дорога петляла между косогорами, выводила на голые бугры. Под копытами лошадей мягко чавкала раскисшая глина, комьями отваливался подсохший чернозем, шуршал слежавшийся песок
К полудню всадники увидели село Пятихатки, было оно убогое, с криво поставленными дворами. На лай собак начали выходить люди, вездесущие мальчишки заскакали перед лошадиными мордами, цеплялись за отполированные подошвами стремена.
Здоров, дядько Иван, весело проговорил Глоба, узнавая среди кучкой стоящих мужиков своего знакомого.
Здоров, ответил пожилой крестьянин, помогая милиционеру слезть с лошади.
А что такой грустный, дядько Иван? засмеялся Глоба. Дети здоровы? Жена не хворает?
Да все в порядке, вздохнул крестьянин.
Чего ж ты такой хмурый?
А вести такие, отмахнулся он горестно.
Что-то я тебя не возьму в толк
А сегодня поутру на соседние Дворики банда напала, ответил крестьянин. Председателя сельрады и еще двух постреляли прямо в хатах. Все дочиста забрали и с лошадьмигайда в лес.
И что же то были за люди? тихо спросил Глоба.
Та, мабуть, банда Корня, с неохотой проговорил кто-то из крестьян. Видели его. Их пятеро, все с куцаками.