Мы героями спустились по выдвигающемуся трапу к поджидавшим нас преподавателям и ректору Грунею. Здесь же стоял капитан спецотряда от Совета Верховных, именно он руководил операцией нашего спасения.
Операция спасения героев спасения.
Ачешуеть какая чушь!
- Я так и не понял, как ты после того удара выжил, - толкнул меня в плечо Войт. - У тебя из пострадавшего, только одежда и волосы. На тебе даже царапины практически все затянулись! - и он выразительно ткнул меня в предплечье, где еще часа три назад была стёсана кожа.
- Сам не понял, если честно. У меня один вариант - родовая сила.
- Ну эту мощь мы видели! - широко ухмыльнулся Брисс и тут же улыбку спрятал: на нас выразительно посмотрел мастер Йекуто, который в настоящий момент отчитывался о выполненном задании ректору и капитану.
На самом деле с капитаном мы все уже разговоры переговорили настолько, что говорливая говорилка уговорилась даже у него. Но встреча была официальной и стороны соблюдали протокол договора.
- Прокачал ты себя, мужик, от души!.. - шепот за моей спиной от Войта. - Приложил чётенько их
Тихий смех парней был одновременно и облегчением - мы, все-таки, выкрутились из на редкость паршивой заварушки, и издёвкой - атакующие нас отряды я действительно приложил чётенько, вырубились все с одного удара чистой силы.
- Может, в позднем раскрытии, всё-таки, есть свои плюсы? - задумчиво проговорил Майерс. - Вон Файт ждал-ждал и выждал.
- Но это ж как должна работать сила, чтобы после смертельного удара в спину тут же восстановить резерв и залатать все раны?!
- Завидуй, молча, - усмехнулся я, и по команде мастера Йекуто двинулся с парнями вперед.
Удар в спину я помнил, падение вниз тоже, а все остальное - уже нет. Очнулся от деликатных пощечин по щекам. Врач из спешно прибывшего спецотряда от Совета Верховных осмотр моего тела уже произвел, переживающих парней и мастера Йекуто успокоил и теперь терпеливо возвращал меня в сознание.
Капитан где-то на периферии вел опрос выживших и одновременно созванивался с пунктом назначения груза.
Выяснилось, что груз успешно доставлен, наши парни из сопровождения живы-здоровы и уже находятся на пути в академию. Куда скоро отправят и нас. Осталось лишь понять, кто развернул столь мощную воронку силы, что по ней исчезнувшую с радаров группу нашли в самые короткие после выплеска энергии сроки, а также каким образом атакующие были выведены из строя да так, что их всех оставалось только сгрести в спецтраспорт и увезти неприходящих в сознание в лазарет.
Когда мы задали вопрос - а что с пострадавшими, нас уверили, что теперь они в надёжных руках, и здоровье, как и сознание, им вернут обязательно. С последними-то успехами в медицине и магии и не такое возможно!
Так и оказалось, что помимо доставки груза наш отряд успешно выполнил и разведзадание, добыв не одно языка, и даже не двух, а практически все восемь напавших на нас групп.
Последующий допрос преступников переходил уже под ответственность сотрудников Совета Верховных, в частности, стоящий перед нами капитан собирался возглавить следственные мероприятия по данному делу.
Ректор Груней выразил нам благодарность за верную службу и отпустил всех в медкорпус: полное обследование после каждого задания было обязательным условием участия в подобных вылазках.
А в медкорпусе нас развели по смотровым, провели полагающиеся манипуляции и отправили на свободу с чистой совестью Всех, кроме меня. Я, как лицо, попавшее под предположительно смертельный удар, был задержан до готовности всех анализов и сутки, как минимум, должен был находиться под присмотром квалифицированных врачей.
Повздыхав над несправедливостью положения (чувствовал-то я себя отменно), позволил славной рыженькой практикантке увести Мое Величество в отдельную палату, где после горячего душа и разместил свой организм с комфортом.
Удивительно, но даже после столь интенсивного и напряжённого дня, я чувствовал бодрость и энергетический подъем. Настроение стремилось ввысь к расслабиться и пошалить.
В больничном отделении палаты располагались друг напротив друг друга. С одной стороны - неудобство страшное, ведь пялиться приходится на постель оккупанта противоположной комнаты, с другой стороны - хоть какое-то развлечение.
Меня положили под общевосстанавливающую капельницу, потому как износ организма, всё-таки, наличиствовал, и вот уже с полчаса я обретался в комнате, сначала сидел, потом бродил в обнимку со стойкой для растворов, теперь лежал и от скукотищи изучал помещение напротив.
Его занимало на редкость беспокойное существо. То и дело срабатывал сигнал экстренной помощи, в след за ним в небольшое пространство одноместной палаты влетала четверка врачей и начинала судорожные манипуляции с находящимся там телом. Спустя минут пятнадцать они выходили взмыленные и взбудораженные и, разводя руками, расходились по своим местам.
На этот раз возле палаты осталась ходить кругами девушка в темно-лиловой форме, и это ее кольцевое паломничество начинало раздражать уже меня.
Зеленоглазая брюнетка с удлиненным каре, нежно-отрешенная на вид и совершенно небольничного склада характера. Ну кому в отделении нужны заламывающие руки, нервно кусающие губы работники? Да такую нерешительную даже администратором не поставишь, если не желаешь во вверенном тебе хозяйстве полный разлад и рассеянный сумбур.
У девушки завибрировал телефон, она что-то спешно проговорила в трубку - голос ее был такой же едва выдаваемый, как и она сама. Бывает же такое, что внешность пылает, словно факел, а внутреннее содержание - мутный кисель.
В коридоре послышались чьи-то шаги, девушка обернулась и бросилась навстречу явно шедшему к ней незнакомцу. Для меня пока незнакомцу: мне-то его видно не было, а в коридор выглядывать ради утоления любопытства было бы крайне глупо. Я же не базарная тетёха, чтобы за сплетнями гоняться.
Раздалось невнятное бормотание, после - горькие всхлипы. Дальше, понятно, разразился ливневый плач, и незнакомца стало жаль: мне лично с женскими слезами никогда удобно не было. Накрывало ощущение бессилия и растерянности, хотелось браться хоть за что-нибудь, лишь бы не чувствовать отчаяние и горечь.
Ещё какое-то время в пустынной гулкости больничного коридора раздавались лишь писк приборов из палаты напротив, уже затихающие всхлипы брюнетки в темно-лиловом и явно мужские, едва слышные мне, убаюкивающие шептания.
Я поймал себя на том, что все же настороженно и весьма заинтересовано вслушиваюсь в поведение нового, пока неопознанного, коридорного объекта и усмехнулся сам себе: вот, что с нами делают скука и однообразие. Тут же вспомнились мне старушки-разведчицы, что обитают в каждом дворе, тетушки-консьержки, свято бдящие за жителями многоквартирных домов, и те самые базарные тетёхи, соревнующиеся в распространении новостей с самим ветром.
Пока я гонял свои мысли вокруг поведения любопытных слоев населения нашего континента, брюнетка вернулась на свой пост рядом с палатой напротив, но уже не одна.
Ее компания меня изрядно удивила.
Дюк вурдалак его Тейт всей своей выбеленной персоной прижимал к себе крепко и вместе с тем очень бережно ту самую зеленоглазую брюнетку. Глаза у девчонки, после пролитых слез, были такими яркими, да ещё и на фоне ее темно-лилового костюма, что сверкали ярче изумрудов. Красотища неимоверная! В таком ракурсе ее нерешительность и тревожность уже смотрелись нежной ранимостью и глубокой чувственностью. И отношение друга я сейчас понимал. Впервые видел его столь собранным и бережно внимательным, без привычных мне развязности, легкомысленной праздности и подчас высокомерного ехидства. Сейчас он был крепкой опорой, надёжно сопровождающей рукой и сонастроенным с девушкой мужчиной. Да-да, именно мужчиной. Не парнем, не мужиком, не моим приятелем. Сейчас Дюк Тейт всецело принадлежал зеленоглазой брюнетке и был абсолютно удовлетворен этим положением.
Желание познакомиться поближе с дамой в лиловом, рядом с которой столь разительно переменился мой друг, стало столь жгуче-невыносимым, что я решился не сдерживать себя дальше и вместе с капельницей вышел в коридор.