Продолжаем скакать туда-сюда и «красиво» махать ногами.
Сэл лег и вздернул руку. Почти сразу рядом свалился и один из парней Зура. В общем-то, правильноуже пора. Этот раунд длится семь минут и, наверное, скоро забьют барабаны.
Точно, угадалдрожь тихой дроби возвещает, что до конца боя осталось тридцать секунд.
Слабак Гагата тут же посылает кулак нашему Сару в лобешник, сам выхватывает от Жоса и оба заваливаются. Как по мне, так плоховато разыграли. Но будем надеяться, что никто не заметил.
Сапун, стоя один посреди валяющихся пацанов, растерянно пялится на нас, не зная, что делать. Мы же с Зуром, типа его не замечая, обмениваемся еще парой ударов и под звук трубы опускаем руки.
В холле нас опять встречают санитары. Наших двоих из самых слабых отлупили по полной, их уносят на носилках. Остальным снова останавливают кровь и обезболивают ушибы.
Я попросил пакет со льдомчто-то в голове до сих пор звякало, а на глаза наползала мелкая рябь.
Энергетика нам, понятно, больше не дали, но кисленьким вишневым компотиком обнесли. Я его пить не стал, обойдясь простой водой.
Предстоял третий раунд.
В этот раз передо мной спецзадачи никакой не стояло, нужно было просто выстоять против соперника пять минут и все. У нас был договор с отцом, что после третьего боя он всех наших пацанов забирает к себе. Он даже заявку уже подал. А это серьезно.
Такая заявка имеет приоритет перед запросом на кого-то из новичков, когда уже всех участников экзаменационного боя рассмотрели, и способности каждого определили наверняка.
А так, заведомо неизвестно, сколько действительно сильных ребят, а сколько послабей, войдет от определенной команды в финал.
Обычно так поступали командиры, у которых сразу несколько человек выбывало из состава, а получить в таком количестве всех лучших рекрутов в любом случае они не могли. Тут польза была в том, что мальчишки из одной каюты сразу вливались в команду звена, при этом, сами проблем с притиркой друг к другу, не создавая.
Отец понятно, почему так поступилчтоб уж точно никто из сержантов на меня глаз не положил, и ему не пришлось бы, потом меня отвоевывать.
У них, командиров звеньев, тоже своего рода соревнование каждый раз происходило, когда новичков отбирали. Бывало, что и силой решали, тут жена арене. Сами, правда, не выходили, а выставляли кого-то из своих солдат.
Но мне и моим ребятам этот дележ уже ничем не грозилмы шли в звено отца и точка.
За раздумьями я не услышал, как смолкла музыка, но вот нарастающий гул барабанов не заметить не мог.
От нас в этот раунд выходило восемь человек. От первошников всего трое.
Из противоположных дверей, навстречу нам, наставники вывели пятерых от двушников и шестерых от четверочников.
Итогодвадцать два пацана в финале экзаменационного боя. Что просто отлично! И никому не прилетит по жребию биться с двумя противниками сразу.
И опять устроитель идет вдоль рядов и тычет пальцем в нас, назначая в пары по своему усмотрению.
Мне достается Гвоздь.
«Вот и да! Хотел по легкому проскочить? А не получится»
Взгляд Бата наливается тяжестью, мойответный, наверное не лучше. Понятно, что такой поворот не по душе ни одному из нас. Но кто б нас спрашивал?
Я развернулся и пошел к месту, указанному распорядителем. Почти сразу услышал пыхтение Гвоздя, нагнавшего меня:
Я тебя заломаю, Хвост! Забью так, чтоб не то, что в храны, в уборщики был негоден! Отправишься стариков в Приюте пусканием слюней развлекать!
Чего так? спросил недоуменно, потому как мы, конечно, приятелями не были, но и врагами такими, чтоб сейчас угрожать вот так зло, тоже.
Да, недолюбливали друг друга, да и дрались не раз, но сходились-тов толпе, а это дело обычное. А так-то мы вообще не общались, сторонились даже, как и все в наших компаниях между собой. И бой на экзаменеесть бой конечно, и все мы вкладывались в него по полной, особенно на первых двух раундах, когда было к чему стремиться. А теперь, на третьем, я как-то считал, что делить нам особо уже нечего.
Ты зачем Крысу по писюну врезал?! Это ж самый запрещенный прием! Он теперь кровью ссыт!
Так получилось, пожал я плечами, не особо переживая за Зара.
Мне вон, в драке с ними же, тоже как-то прилетело. И че? Поссал кровью, полечился, перестали всех делов:
Будто если б у Крыса так вышло, то он бы прощения прибежал просить? насмешливо спросил я.
Гвоздь только запыхтел сильней, но отвечать не стал. То-то же, правда, она такая
«Неприятный конечно пацан, и теперь понятно, что бой с ним предстоит совсем не формальный, как получился с Гагатом. Ну, значит, будем бить покрепче, раз противник повод к настоящей драке нашел», тяжело вздохнул я, настраиваясь на более жесткие условия, чем планировал.
Мы встали на позицию и принялись ждать отмашки, больше не разговаривая, и даже стараясь не смотреть друг на друга.
Наконец-то трубит горн, Бат срывается с места и сразу прет тараном. Он выше меня и в плечах шире, а главное привык давить противника массой, его нельзя близко подпускатьборцовские приемы не для нашей пары.
Я тоже пользуюсь своим преимуществомбольшей гибкостью и подвижностью. Ухожу в сторону, благо начинаем с позиции в три метравремя ускользнуть имеется.
Крыс не дурак, он знает, что я еще тот попрыгунчик, и пытается подловить меня. Но, то ли думал, что метнусь в другую сторону и скомкал движение, то ли просто не успел, и мне удается не просто убраться с его пути, но и вдарить. Он злится и обзывается.
Я пропускаю мимо ушей всех «драных щеров» и «вонючих мокриц», стараясь предугадать его следующий ход.
Бат наскакивает с кулаками, заставляя меня закрываться, тут же отступает и замахивается ногой, метя в голову. Я ныряю вниз, головой бью в живот и одновременно дергаю Гвоздя за опорную ногу. Тот заваливается, но увлекает меня за собой и подминает почти плашмя.
Он тяже-о-олый! Я как дурак сучу ножками и бесполезно дрыгаюсь под ним.
Бат, видно понимая, что мне стряхнуть его слабо, гыгыкает радостно и, чуть приподнявшись, бьет в ухо.
Моя и так больная голова гудит, как колокол на камбузе, созывающий интернатских на обед. Но это мне так кажется, а Гвоздь считает, что удар был слабоват и встает уже на четвереньки.
Я тут же пользуюсь его ошибкой. Да, у его руки размах теперь больше, но и моему колену есть, где разгулятьсяя подпихиваю противника ногой и напрягаю руки: раз, и Бат кувыркается через мою голову.
Мы оба вскакиваем, но он оказывается у меня за спиной и успевает обхватить. Сжимает так, что дух перехватывает!
Я не сдаюсь, да и тело работает само, опережая действием немного напуганные мысли. Как-то машинально расслабляюсь и проседаю. Захват на моем подвздохе чуть слабеет, а я дополнительно бью костяшками кулака по верхней ладони в замке.
Хват на долю секунды разжимается вовсе. Мне хватаетхапаю руку противника и, вывертываясь через низ, кручу и ее, заводя за спину.
Рывок вверх, Бат автоматически нагибается, и я, как по писаному, мочу ребром ладони по его шее.
Крепкий гад! Только падает на одно колено и тут же уже пытается подняться! Рычит от боли в вывернутом локте, но пытается же!
Мне приходится его порыв остановитьтресь по голове! Хоть и метил в лобешник, но и переносицу задел, Гвоздь шмурыгает и выпускает кровавые сопли, а сам валится на пол.
Я в растерянностибить лежачего нельзя, но и время еще не вышло, а Бад руку не поднял и вроде возится еще.
И даже поднимается! Я бью в ухоне сильно, так, чисто чтоб не забывал, как оно бывает. А то вон у меня до сих пор в голове звенит!
Тут и барабаны подоспели.
Дробь забилась быстрей, а Гвоздь все ловит равновесие на корячках. И я протягиваю ему руку.
Тот зыркает на меня из-под разбитой брови, но ладонь ухватывает:
Я б не подал, кряхтит он.
Да понятно, соглашаюсь, и дергаю руку вверх.
Под первый звук горна Бат утверждается на ногах. Я чуть отступаю в сторону, чтоб в последний момент не спровоцировать его на какую ни то подлянку, и вздыхаю довольновсе, экзамен сдан и все теперь будет отлично!
Мысли «все отлично» противоречит моя голова, боль долбится в ней и без помощи извне, а от резкого звука трубы к горлу подкатывается тошнота. Понимаю, что по башке я все-таки выхватил лишнего.